Александр Бушков - Пленник Короны
– Штука больно презанятная, – выдавил он не без труда. – Гляньте-ка, охламоны! Может, и не зря мы сюда прогулялись… О боже, как голова болит…
Теперь настала очередь вертеть-разглядывать шаур и двум другим преступничкам.
– Игрушка, – уверенно сказала Щепка. – Вроде пистолет, но нет ни разрядника, ни батареи… Игрушка.
– Иным, нечеловечьим умыслом отдает та вещь. Я чую! – убежденно зашипел бывший служитель культа по прозвищу Монах. – Колдовство, как есть оно – колдовство. Ты, Щепка, вглядись внимательнее. Каждая деталька сделана с тщательностью, даже про нашлепки рубчатые на рукояти не забыли, работа тонкая – кто ж такие дорогие игрушки делать станет! Да и не знаю я мастеров, кто бы смог изготовить подобное!
Босой Медведь поморщился. Видимо, нелегко, болезному, в таком состоянии выслушивать пламенные проповеди Монаха.
– Если колдовство, так и надо поступить с этим свинопасом, как с колдуном, – хмуро бросил он. – Сообщить в Каскад, пусть там суетятся. Это по их части.
Но вот что любопытно – криминальная братия стояла посреди комнаты, куда проникла самым незаконным образом, и беседовала, можно сказать, на отвлеченные темы. Наводит, так сказать, на размышления. Вели б они себя так, когда бы боялись быть обнаруженными трактирной обслугой или внезапно вернувшимся постояльцем? Вряд ли. Значит, не должен постоялец вернуться внезапно, значит, предупредят о его приходе. М-да, трактирчик-то с душком… Впрочем, Сварог подменять собой полицию и выводить на чистую воду всех преступников этого квартала не собирался. Другие у него сегодня цели.
– Вчера, говорят, в полдень на Речной площади был узнан по приметам и пойман сам Аргес Перевертыш, – сказала, подергав себя за мочку уха, Щепка. – А он, как известно, первый сподвижник Ротеро.
– И что? – с недоумением спросил Босой Медведь.
– А то, что однажды называли мне верные люди приметы этого Ротеро. Росту примерно с Монаха, волосом лысоват, особый знак – родимое пятно в форме четверть месяца под левым ухом. Приметы-то подходят нашему постояльцу. Раз слуга объявился в столице, почему бы не объявиться и его господину.
«Ай-ай-ай, – подумал Сварог, – кто бы мог подумать, что личина, которую я срисовал с невзрачного типчика в кабаке, принадлежит столь известному господину…»
– Ротеро вроде колдовством не балует, – покачал головой Босой Медведь. – Ему бы все больше кастетом да кинжалом…
– А ты почем знаешь, балует али нет?! – вскинулся Монах, воинственно выпятив вперед круглый живот и играя кустами бровей. – Он сам тебе говорил? Или ты тоже связан с темной силой Иных?!
Босой Медведь запустил руку под рубаху и рассеянно, даже задумчиво почесал грудь. Сварог ожидал, что вожак сейчас заедет в ухо непочтительному подчиненному. Но – не заехал. И никак по-другому не наказал. Проглотил вожак этот наскок. Видимо, в вопросах колдовства в их компании Монах был авторитетнее Босого Медведя.
– Так ведь Ротеро это или нет – кто ж разберет… – помолчав, пробурчал Босой Медведь. – Эхе-хе, щас бы вина кувшинчик. Или просто водицы. А даже воды этот прохиндей в комнате не держит.
– Ну, а если дождаться этого друга и потолковать с ним как следует? – напомнила о себе Щепка. – Допросим по правилам военного ремесла. Кто таков, зачем здесь, что за штуки подозрительные с собой носит. А сперва за ухом поглядим, есть ли там приметный родимчик.
– Ты что мелешь, Щепка? – сморщился Босой Медведь. – Зачем нам чужие сложности?
– К тому я клоню – а вдруг он не просто похож на Ротеро, а сам Ротеро и есть. Рост, волосы, родимчик на шее, прочее – не отвертится. А вот находка эта? – Она кивнула узким подбородком на стол с шауром. – За одну эту находку мы можем его сдать в Каскад и получить вознаграждение. Вот пусть он нам и выплатит вознаграждение за наше молчание. У такого, как Ротеро, денег должно быть невпроворот…
Босой Медведь помотал головой – дескать, на крысятничество и стукачество он не пойдет – и уже открыл было рот, чтобы озвучить свой жест, но тут вдруг закричал Монах:
– Глядите! – и глаза у него аж разгорелись от возбуждения. – А это еще что?!
«В самом деле: что?..» – заинтересовался Сварог, которого уже начал утомлять этот спектакль и он готов был его прервать, но после слов Монаха решил пока повременить.
– Комната пуста, но если отыскивается вещь, то одна чуднее другой, – бывший служитель культа протянул руку к пустой тарелке на столе, отодвинул ее и поднял над головой сигарету Сварога. Которую тот сотворил сегодня поутру – уж очень, до нетерпежу захотелось сигаретного табачку – но не выкурил, отвлек один человечек, посланный им на разведку местности. И забыл Сварог сигарету на столе, а та, бляха-муха, закатилась под тарелку.
Монах, осторожно держа двумя пальцами незнакомый ему предмет, поднес к лицу, рассмотрел со всех сторон, потом понюхал.
– Трубочка из бумаги скатанная, с одной стороны вроде заглушка, а внутри табак, ежели по запаху судить… Колдовство, как есть колдовство! – сплюнул через левое плечо и брезгливо бросил сигарету на стол. – Не в людских силах сделать трубочки из бумаги такой тоньшины!
«Странный у вас мир, – вздохнул про себя Сварог. – До электричества доперли, а сигареты не изобрели, притормозили. Хотя… если есть курительные трубки, то в сигаретах жестокой необходимости, пожалуй, нет».
– Я слыхал, что на Гвидоре и не такие чудеса делать научились! – сказал Босой Медведь.
– А я говорю тебе, это черные колдовские забавы, для черных дел и сотворенные! И постоялец твой – Иной!
– Допросим его огнем, сам нам про все споет, Иной или не Иной, Ротеро или кто другой, – гнула свою линию Щепка. Босой Медведь открыл глаза, кои закрывались у страдальца сами собой, и гаркнул хрипло:
– А как не Иной вдруг окажется, а человек из Каскада, занимающийся секретными делами?! – он махнул рукой перед носом Щепки. – А мы его – огнем?! Где мы потом спрячемся от черно-зеленых?!
– Бесовские удумки, колдовские! – грянул в комнате голос Монаха. – В огонь их – и весь сказ, пока порча какая не завелась от них! Пока беда на город не перекинулась!
Охваченный инквизиторским пылом, забывший о своей нынешней малопочтенной профессии, бывший служитель культа схватил со стола шаур… В какой уж там огонь он его намеревался бросить, так и осталось неясным. Потому что до огня дело не дошло. Монах случайно нажал на спуск и…
От Сварога зависело, выстрелит шаур или нет. Оружие было настроено на него и в чужих руках могло сработать только в том случае, если его хозяин этого отчего-то вдруг пожелает. Хозяин пожелал – и шаур выстрелил.
Нет, если бы шаур был нацелен на кого-то из людей, Сварог, конечно, не допустил бы членовредительства и потерь в рядах будущих помощников. А так… почему бы не обставить свое появление максимально эффектно. Эффект вышел что надо. Серебряная звездочка блестящей молнией пронеслась через комнату и звонко влепилась в стену. А поскольку ошалевший Монах палец со спуска не снимал, то звездочки вылетали одна за другой, рисуя на стене замысловатый серебряный узор. Видимо, у Монаха случился форменный столбняк. Впрочем, челюсти отвалились и у остальных горе-воров.
