Мартин Романо - Всадники бури
Конан жадно откусил от одной из лепешек и чему-то широко улыбнулся.
Туранец с любопытством поглядел на него. И, то ли угадав мысли своего друга, то ли просто заразившись его внезапной радостью, тоже улыбнулся.
— Мне кажется, я знаю, о чем ты сейчас думаешь? — с дружеской непринужденностью произнес он.
Киммериец чуть качнул головой, тем самым как будто призывая Зулгайена говорить дальше. Улыбка полководца стала еще шире.
— Ты вспомнил тот постоялый двор в Дамарасе, где мы провели позапрошлую ночь…
— И где нас потчевали отменным ужином, — перебив его, добавил Конан. — Говяжье рагу в чесночном соусе, вино… — он упоенно прикрыл глаза и вздохнул. — А жена хозяина — просто красавица!
— Ну, не знаю, — с насмешкой возразил Зулгайен. — Мне не по вкусу косалийки. Самые красивые женщины живут в Туране!
Конан рассмеялся.
— О! Это истинный патриотизм! — воскликнул он.
Зулгайен снова улыбнулся. Пожал плечами. И, не говоря ни слова, положил в рот оставшийся кусок лепешки.
— И все же ты не прав, — тихо произнес Конан. — Может быть, среди косалиек редко встречаются настоящие красавицы, но, поверь, чувственнее женщин нет на свете. Они созданы для любви!
Туранец лукаво поглядел на него.
— Для любви?! — повторил он. — Позапрошлой ночью я слышал эти сладостные исступленные стоны ее любви. На постоялых дворах обыкновенно очень тонкие стены, не находишь?! А еще я слышал, как, выйдя из твоей комнаты, она… эта рожденная для любви косалийка, — из его горла вырвался негромкий смешок, — возвратилась к своему мужу. И как тот долго ворчал, корил ее за то, что задержалась на кухне. Хороша кухня! — туранец издал еще один смешок. — Думаю, хозяин постоялого двора охотно согласился бы с тобой.
Выражая непонимание, Конан чуть прищурил глаза.
— Ну… по поводу редкостной чувственности косалиек, — небрежно пояснил Зулгайен. — Так вот, я не закончил, потом…
— Как?! Было еще и потом? — со смехом протянул киммериец.
— Конечно! И это были… Все те же исступленные стоны, — не без иронии изрек Зулгайен.
— О, Кром! — воскликнул киммериец, ладонью хлопая себя по колену. — Зулгайен, дружище, я не собираюсь любопытствовать, отчего это позапрошлой ночью тебя мучила бессонница. Но ответь, какого демона тебе вдруг взбрело в голову всю ночь следить за бедной женщиной?! — В его глазах плясали насмешливые искорки. — Или, быть может, — голос Конана стал шутливо-вкрадчив, — ты, несмотря на всю свою нелюбовь к косалийкам, надеялся все же, что она заглянет и в твою комнату?!
В ответ Зулгайен рассмеялся. Закинул голову и… смех его внезапно оборвался. Мускулы туранца напряглись. Конан тоже поднял голову. В небе парила черная тень. Была ночь, но зоркие глаза киммерийца не могли ошибиться, — то был косальский гриф. Руки обоих спутников инстинктивно потянулись к оружию. Заметив обращенные к себе глаза мужчин, птица громко загалдела (как будто даже приветливо!) и устремилась к ним.
Киммериец и туранец не шелохнулись. И хотя ладони того и другого по привычке сжимали рукояти мечей, оба спутника знали, что булат их обоюдоострых клинков был бессилен перед приближающейся к ним крылатой тварью. Птица опустилась на землю, совсем близко к Конану и Зулгайену, и в одно мгновение обернулась женщиной. Была она молода и необыкновенно красива. Тонкая, почти прозрачная кожа была не по-косальски светла, будто никогда и не видела солнца. Черты казались несколько грубыми, лишенными тонкости и изящества, но при этом все в ее лице было удивительно гармонично. Незнакомка глядела на сидевших у костра мужчин, и во взгляде ее серых глаз не было враждебности, только какое-то интригующее, дерзкое лукавство.
Женщина хотела приблизиться к Конану и Зулгайену, но сделала всего два-три шага, как вдруг судорожно вздрогнула, остановилась и недоверчиво покосилась на огонь. Что-то недовольно пробормотав себе под нос, она отступила назад.
— Кто ты такая? — громко спросил киммериец, испытующе глядя на нее.
Женщина улыбнулась, но ничего не ответила ему.
— Кто ты?! — еще более повысив голос, повторил Конан. — И что тебе нужно от нас?!
— Я не враг вам, — спокойно ответила незнакомка. — Мое имя Дарейна. Я одна из служительниц Дианирина.
— Нетрудно догадаться! — усмехнулся Зулгайен.
— Мне известно кто вы, откуда и зачем приехали в Косалу, — невозмутимо продолжала Дарейна. — Я могу помочь вам, — ее голос стал вкрадчивее. — Помочь вернуть в Вендию маленькую принцессу.
— Неужели?! — небрежно протянул Конан. — И почему же мы должны верить, что ты — ведьма! — поможешь нам?!
В глазах Дарейны промелькнул злой, алчный огонек. Однако она не торопилась с ответом.
— Кажется, я понимаю, в чем тут дело, — задумчиво произнес Зулгайен. Он, конечно же, обращался к своему спутнику, но при этом неотрывно глядел на молоденькую ведьму. — Она мечтает стать верховной хранительницей Дианирина.
Дарейна решительно взмахнула головой.
— Это верно! И я обязательно стану ею, — громко сказала она.
— Вот как, — улыбаясь, пробормотал Конан. — Теперь я понимаю. Это ты была… тогда, в Туманных горах:
— Кто же еще?! А ты, как я погляжу, не слишком-то спешишь отблагодарить меня?! — с показной небрежностью сказала она.
Киммериец недоуменно (впрочем, тоже не без некоторой наигранности) приподнял брови.
— Я ведь спасла тебе жизнь, — пояснила она, и теперь в ее тоне слышалась досада.
— Ах да! — протянул Конан. — Ты, помнится, заклевала на смерть того несчастного гвардейца… — Он издал короткий, сухой смешок. Ну, что ж… Прими мою благодарность! — Его голос звучал нарочито лениво.
Как будто оскорбленная неучтивостью киммерийца, Дарейна отвела от него взгляд.
— Вам нужна Слеза Дианирина? — с подчеркнутой холодностью спросила она. — Мне известно, где ее найти. — Дарейна нарочно замолкла, точно испытывая терпение своих собеседников. Уголки ее губ приподняла торжествующая улыбка.
Конан и Зулгайен молчали. Их глаза глядели на ведьму с притворной безучастностью.
— Слеза у девчонки, — глухо сказала Дарейна, почти прошептала, будто опасалась, что кто-то еще может подслушать их разговор.
— У Насинги?! — настороженно спросил киммериец.
Дарейна утвердительно кивнула.
— Она носит ее в перстне, точно драгоценный камень, — голос ведьмы стал еще более тихим. — А Слеза высасывает у девчонки силу. Для Серидэи, — Дарейна презрительно сузила глаза. — Она надеется обмануть нас. Вернуть себе прежнюю мощь и остаться верховной хранительницей.
— А как же вендийская принцесса? — спросил Зулгайен, тревожно всматриваясь в лицо молодой ведьмы. — Что с ней?!
