Птицы - Владимир Торин
– Вы сказали, что догадываетесь, куда он пошел.
Мистер Франки сел в кресло и поставил на столик между собой и мальчиком вазу с печеньем, протянул ему чашку на блюдце.
– Осторожно, горячий, – сказал он. – Последнюю неделю Корнелиус вел себя очень странно. Он был задумчив и рассеян. И мне даже удалось выиграть у него несколько партий в трольридж. А такого никогда раньше не бывало: твой дед – великолепный игрок. Сперва я думал, что он пожалел меня и поддается, но все было по-настоящему. Он просто слишком глубоко погрузился в свои мысли, словно принял пилюли для восстановления памяти и его накрыло волной воспоминаний. Я часто наблюдаю через окно за задним двором – боюсь, как бы кто-нибудь из моих… гм… в общем, смотрю, чтобы никто не подкрался к дому. Так вот, я видел черный фроббин и незнакомца, который приезжал к твоему деду. Видел, как они о чем-то говорили. Думаю, тот человек связан с уходом твоего деда. – Мистер Франки кивнул на чашку Финча. – Пей, чего глазеешь? Ждешь, пока остынет?
Финч осторожно отпил немного чая. Тот пах травами и оставлял во рту терпкий привкус.
«Мерзкий травяной чай!» – подумал мальчик, но после первого же глотка почувствовал, как тепло, разливающееся по телу, будто бы даже утихомиривает страхи. Ему вдруг стало спокойно.
Чаепитие… Обычное чаепитие, оно было чем-то неожиданно нормальным и разом будто бы заглушило волнение от того, что он надумал, пока лежал в кровати, пока бежал по лестнице, пока звонил в квартиру мистера Франки. Мысли замедлили лихорадочный бег. Он просто пришел получить ответы, и, судя по всему, этот престарелый бывший шпион готов был их дать.
– Но почему вы пытались его остановить? – спросил Финч и взял печенье. – Почему дедушка вас схватил? Это совсем на него не похоже.
Мистер Франки тоже взял из вазы печенье и откусил кусочек, отчего крошки посыпались на шлафрок. Старик выглядел опечаленным – от воспоминаний о ссоре с единственным другом он нахмурился, поежился и стал похож на нахохлившегося ворона в своем кресле. Ворона – с чашкой чая и печеньем в руках.
– Я понял, что Корнелиус затеял что-то очень опасное и рискованное, – сказал мистер Франки. – Когда я пришел к твоему деду, он уже готовился к отбытию. На его кровати лежал раскрытый чемоданчик-кофр с кое-какими механизмами и стеклянными флаконами. Я узнал некоторые из тех предметов, и они мне очень не понравились.
– Что там было, в том чемоданчике?
– Инструменты для дознания.
– Дознания? – переспросил Финч – он не знал этого слова.
– Инструменты для пыток, – пояснил старик. – Чтобы узнавать сведения, причиняя боль.
– Вы лжете! – воскликнул Финч и едва не облил себя горячим чаем. – У моего дедушки не могло быть таких вещей! Он хороший! Он добрый! Он бы ни за что…
– Поверь мне, – перебил его мистер Франки, – я слишком часто видел эти инструменты на войне, чтобы с чем-то их спутать. И не спеши с выводами: мы можем лишь гадать, зачем они были нужны Корнелиусу. Я знаю его очень давно, и ты прав – он хороший, добрый человек. Такие люди не выпытывают сведения у других, причиняя им боль. Уверен, что всему этому есть объяснение – просто я его не нашел. Зато тогда я окончательно понял, что твой дед ввязался в какие-то темные дела. К тому же на кровати рядом с кофром лежал почти собранный ручной винтокрыл.
– Что такое винтокрыл?
– Это персональный летательный аппарат, – сказал старик. – Устройство с пропеллером, работающее на химрастопке. Довольно редкая и очень дорогая штуковина.
– Но откуда он у дедушки?! – поразился Финч.
– Вот и мне хотелось бы знать.
Чашка зазвенела о блюдце в дрогнувших руках мальчика. Все встало на свои места.
– Значит, на карнизе за окном был его след. Он улетел на этом винтокрыле.
– Не знаю, о каком следе речь, – хмуро сказал мистер Франки. – Но, судя по всему, так и есть.
Финч начал встревоженно размышлять вслух:
– Зачем ему все это могло понадобиться? Винтокрыл? Чемодан с инструментами для пыток? – А еще он вспомнил о защитных очках для бурь и оружейных пружинах.
Мистер Франки тяжело вздохнул.
– Я не представляю, Финч. Не представляю. Ах да! – он вдруг вспомнил. – Ты ведь говорил, что что-то принес. Что именно?
Финч уже и забыл о пластинке, которую взял с собой из квартиры. Он молча протянул ее мистеру Франки.
Тот взял пластинку, непонимающе повертел в руках, после чего поднялся и поставил ее на поворотный круг граммофона. Завел механизм и опустил иглу. Из рога зазвучало послание дедушки Финча, которое мальчик уже знал едва ли не наизусть.
Мистер Франки хмуро выслушал все, что говорил Корнелиус Фергин, после чего поднял иглу и остановил пластинку.
– Всё так, – сказал он наконец. – Это прощание. Настоящее.
Финч опустил голову. Убаюканное было чаем отчаяние вернулось: дедушка все же его бросил?!
– И снова эта треклятая снежная буря, – проворчал мистер Франки, и Финч поднял на него испуганный взгляд.
– Что? Снежная буря? При чем здесь она?
– Ты разве не слышал? Твой дед ведь сам говорил, что…
– Да, я слышал. Но мне кажется, что вы сказали о ней не просто так. «И снова эта снежная буря»…
Мистер Франки отвернулся и уставился на огонь, облизывающий дрова в камине. На лицо старика будто наползла мрачная тень.
– Этот дом… – сказал он голосом, от которого Финча пробрало. – Здесь творятся очень мерзкие вещи.
– Почему вы так думаете?
– Я не думаю… Я в этом уверен. – Старик резко повернулся к Финчу: – Тебе кажется, что это самый обычный дом, так ведь?
– Ну да… – недоуменно ответил мальчик.
– Только вот это не так.
– Не так?
– Хм… – Мистер Франки отставил чашку, сцепил пальцы и прищурился. – Как думаешь, что общего у всех квартир в этом доме?
Финч задумался. Что общего? Везде есть двери? В каждой на полу лежит ковер? Какой странный вопрос…
– Я не знаю, – вынужденно признал он.
– Конечно, не знаешь! – воскликнул мистер Франки. Он тяжело дышал, и в его взгляде промелькнуло что-то безумное. – Никто не знает, потому что не придает этому значения. Но если бы они задумались, у них волосы бы встали дыбом… даже у этой лысой Присциллы Поуп. А все дело в том… – Старик замолчал, будто бы поперхнувшись от избытка эмоций и волнения. – Общее у каждой квартиры то, Финч, что в каждой из них кто-то пропал.
– Как это?
– Да. В каждой!
– Этого не может быть.
Мистер Франки откинулся на спинку кресла.
– Не может быть?! Что ж, ладно. Назови мне любого жильца из нашего дома, и я тебе скажу, кто из его близких пропал. Я это все очень долго изучал.
– Ум-м… – Финч задумался. – Хорошо. Мистер Си из семнадцатой квартиры.
– Пропала невеста, – тут же ответил старик. – Однажды вышла в лавку за нитками для вязания незадолго до снежной бури и не вернулась.
– Мистер Драммин из двадцатой квартиры.
– Пропал лучший друг и сценический компаньон мистер Комедиан. Они въехали сюда вместе – много лет о нем ни слуху ни духу.
– Мистер Эдвинс из восьмой квартиры.
Финч полагал, что уж на это мистеру Франки нечего будет сказать, ведь все знают, что склочник Эдвинс живет один, – никто не выдержит его нескончаемое ворчание, но мистер Франки ответил незамедлительно:
– Жена. Хрыч Эдвинс говорит, что она переехала к сестре. Но я знаю, что они поссорились, она выбежала из квартиры и больше не вернулась. Притом что из дома так и не вышла.
Мальчик втянулся в эту странную игру. С одной стороны, ему было очень страшно: с каждым новым ответом кажущаяся надуманной теория параноика мистера Франки становилась все менее надуманной и обретала пугающую плоть. Но с другой – в нем появился азарт: старик попросту не мог быть прав, ведь в доме двадцать одна квартира! Это что же, выходит, пропал двадцать один жилец?!
– А у пронырливой миссис Чаттни кто пропал? – спросил Финч.
– Сын Джейкоб, – ответил мистер Франки. – Мне удалось выяснить, что он был студентом и учился в университете в Рривв. Молодой и очень красивый джентльмен – настоящий сердцеед.
– Что такое сердцеед? – испуганно спросил Финч. – Он ел сердца?
– Можно и так сказать, – невесело усмехнулся мистер Франки. – Дамские. Откусывал по кусочку от каждого и приступал к следующему. Да не трясись ты так, я же образно. Я имею в виду любовные дела, Финч. Джейкоб Чаттни был полной противоположностью нашего горемычного мистера Си, о которого дамы
