Даниэл Уолмер - Багровое око
Не успел еще немедиец насобирать для костра веток, как Конан уже тащил пронзенную стрелой тушу олененка со светлыми пятнами на рыжей шкуре, Вскоре нежное мясо жарилось на горячих углях, потрескивая и дразня соблазнительным запахом ноздри и желудки путников.
— Охотиться здесь скучно и рыбу ловить, я думаю, тоже, но тем не менее, мне бы хотелось, чтобы этот лес не кончался подольше, — сказал Шумри, передвигая куски мяса кончиком кинжала, чтобы они не пригорели. — Я даже не возражал бы, если он будет тянуться до самого Южного Океана.
— Да я и не против, — согласился Конан. — Больше всего мне нравится, что никакая мелкая тварь не жужжит над ухом и не впивается в кожу. Да и змей я пока не встречал.
— Здесь легко дышится! Здесь не тянет постоянно прислушиваться, принюхиваться и оглядываться, опасаясь враждебных глаз в кустах или…
Шумри не договорил. Лицо его приняло странное выражение. Конан обернулся в ту сторону, куда смотрел немедиец, и окаменел следом за ним. Если бы навстречу им из кустов вышел говорящий единорог или призрак в развевающихся одеждах, он удивился бы меньше.
Перед ними стояла женщина. Высокая, светлокожая, похожая на уроженку Аквилонии или Немедии. На ней было светлое платье из грубой ткани, подпоясанное плетеным ремешком. Густые русые волосы свободно струились по плечам и спине, перехваченные на лбу гибким стеблем лианы. Ноги ее были босы. Никаких украшений ни в ушах, ни на пальцах, ни на тонких запястьях не было — лишь шею охватывало небольшое ожерелье из темно-синих непрозрачных камней.
Возраст незнакомки трудно было определить с первого взгляда. Ей могло быть и двадцать, и тридцать пять лет. Тонкое лицо с нежными благородными чертами казалось совсем юным, но во взгляде были глубина и покой, которые приходят только с годами. Синие глаза, того же оттенка, что и камни на шее, смотрели на путников без улыбки, но также не было в них страха или удивления. Укоризну и грусть излучали ее глаза.
Глава 2. Никакой магии
Сделав несколько шагов и остановившись возле костра, женщина заговорила первой:
— Едва ступив на мою землю, вы тут же осквернили ее убийством. Я ждала вас, но стоило мне немного не рассчитать и замешкаться, как сразу же пролилась кровь. — Она говорила на правильном немедийском наречии, с едва уловимым акцентом.
Конан вышел из оцепенения и овладел собой.
— Убийством? Ты ошибаешься, прекрасная госпожа. Мы никого не убивали на твоей земле. Может быть, потому что просто не успели, — честно прибавил он.
Женщина кивком головы показала на свежеспущенную шкуру олененка и дымящееся мясо.
— Что?! — Киммериец расхохотался. — Это ты называешь убийством? В таком случае все люди на земле — убийцы! Ну, может быть, кроме нескольких безумных отшельников, жующих саранчу и сухой мох.
— Да, это так, — кивнула женщина. — Только отшельники, о которых ты говоришь, тоже убивают: саранча рождена для жизни не в меньшей степени, чем ты или твой спутник.
На такой явный бред даже возразить было нечего. Киммериец пожал плечами и обернулся к Шумри, приглашая и его тоже посмеяться над детскими глупостями с виду взрослой и не сумасшедшей женщины. Но немедиец не смеялся. Он не сводил с незнакомки глаз, впитывая каждое слово, произнесенное, к тому же, на его родном языке.
— Ну, хорошо, — покладисто сказал Конан. — Ради твоей красоты мы постараемся никого не трогать в твоем лесу. Ты говоришь вещи, смешные до колик, но ты первая белая женщина после долгих лун пути, которую мы встретили. К тому же, клянусь Кромом! — такая женщина, какую не часто увидишь и в самых блестящих дворцах Немедии или Аквилонии. Поэтому мы не будем смеяться, мы потерпим. Я постараюсь не вынимать из ножен меч и не снимать с плеча лук до тех пор, пока мы не пройдем через твой лес. Если, конечно, он успеет кончиться до того, как мы проголодаемся снова.
— Мой лес не оставляет голодным никого, кто идет по нему, — сказала женщина. — Но для этого не нужно вынимать меч или натягивать лук. Больше того, с оружием идти по нему нельзя. Вы отдадите мне свой лук, меч и кинжал, когда же мои владения кончатся, все это вернется к вам снова.
— Ну уж нет! — вскричал киммериец. — Свое оружие я не отдаю никому! Я многое готов был бы отдать в твои прелестные белые руки, но не меч. Не будем ссориться, прекрасная госпожа леса. Мы только пройдем на юг сквозь твои владения, никого и ничего не трогая. Конечно, если бы ты не была так строга, мы с удовольствием задержались бы и погостили в твоем дворце, но… — Он притворно вздохнул и взглянул на нее как мог выразительно.
Но женщина не ответила на красноречивый взгляд. Она шагнула вперед и протянула руку.
— Отдайте мне меч и все остальное. Либо вам придется вернуться назад тем же путем, что привел вас сюда.
Киммериец наконец рассердился.
— Или я не ясно сказал?! Клянусь бородой Нергала, никогда еще с тех пор, как я владею этим славным мечом, не прикасалась к нему чужая рука! Иди же, зови своих стражников, свою чернокожую охрану! Пусть они попробуют сообща отнять у меня мой меч. Вот тут-то, я тебе обещаю, и случится убийство! И не одно, уж можешь поверить. О, эти женщины! — Он в ярости повернулся к Шумри, до сих пор странно оцепенелому и молчаливому. — Они будут убиваться над подстреленной птичкой, над раздавленным муравьем, они будут называть это убийством! Но когда потребует их каприз, они не задумаются послать под мечи и стрелы множество крепких молодых мужчин!..
— Я не буду посылать под стрелы молодых мужчин, — сказала незнакомка. — У меня нет никакой охраны. На много дней пути, кроме меня, здесь нет ни одного человека.
— Я не верю тебе! Да, они хорошо умеют прятаться, твои вышколенные слуги. Их не слышно и не видно, даже запах их не витает в воздухе. Видимо, они поджидают наиболее удобный момент, чтобы с гиканьем выскочить из кустов!..
Женщина чуть пожала плечами.
— Оттого, что ты мне не веришь, чернокожие стражники не смогут материализоваться в воздухе. И звона мечей, о котором ты так мечтаешь, не будет.
Конан прислушался. Действительно, так искусно затаиться и спрятаться люди бы не смогли… Лес был полон звуков, шелестов, шорохов, но то не были приглушенные шаги босых ног, звяканье оружия или шепот. Шумри был прав, заметив, что из этих кустов не сверлят спину настороженные или враждебные взгляды…
— Клянусь Кромом, это очень странно! Но даже если ты не врешь, меч свой я все равно не отдам.
Незнакомка сделала еще два шага вперед. Теперь они стояли почти вплотную.
— Я не дерусь с женщинами, — усмехнулся киммериец. От ее красоты, вдвойне поразительной в этих диких местах, у него захватило дух. Стараясь не показать своего волнения, он заговорил с преувеличенной развязностью: — Впрочем, я догадываюсь. Меч — это только повод. Тебе нужен повод, бедная моя крошка! Ты изрядно истосковалась здесь одна, без мужчин. Подумать только: на много дней пути нет никого, кто мог бы хорошо тебя приласкать! Иди же ко мне! Чтобы крепко обняться, не нужно для этого затевать драк…
