Империя мертвецов - Кэйкаку Ито
– Пари… – помотал головой Барнаби. Словечко, которое обронил кто-то по ту сторону пишущего шара… предположительно, То Самое. Мы так и не поняли, к чему оно, зато очевидно, что Уолсингем уже имел с ним дело. Чудовище упомянуло про двадцать лет, и это исключает плотное сотрудничество, но «пари» не давало мне покоя.
– Понятия не имею, как отчитываться перед Лондоном, – проворчал я.
– А что с перфокартами? – вернулся к более насущной проблеме Барнаби, указывая на Пятницу, который все так же сидел, склонившись над японским столиком.
– Не знаю. Там даже проколы вперемешку, как читать – и то непонятно. Но, судя по всему, это копия «Записей Виктора», просто в ином формате. Хотя черт ее знает, насколько она соответствует оригиналу. Учитывая, с какой готовностью он нам ее передал, похоже на ловушку.
– Или приглашение, которое нужно разгадать.
Барнаби пожал плечами, оставляя поиски ответа на эту загадку полностью на моей совести.
А Чудовищу не чужда ирония. Японское правительство решилось избавиться от «Записей», но из-за шифра не знало, подлинник ли это. Я, в свою очередь, твердо намеревался сразу уничтожить этот документ, но теперь, заполучив шифрованные записи сомнительного содержания, чувствовал, как разгорается интерес. Возможно, стоило бы умерить любопытство и избавиться от перфокарт, но не исключено, что на самом деле на них записано истинное положение вещей.
Признаться по чести, нам с Пятницей удалось выцепить оттуда любопытную последовательность символов. На одной из карточек нашлось предложение, которое начиналось с «Я, злосчастный V. F…», но продолжалось набором бессмыслицы. Из нагромождения букв чего порой только не вычленишь. В конце концов, и кошка, нажимая лапами на клавиши печатной машинки, иногда набивает осмысленные слова. Пусть и совершенно случайно. И потом на той же карточке, где обнаружился предположительный монолог Виктора, нашлась и последовательность, в которой можно было разглядеть «Я, Пятница».
Что это за текст? То ли одно, то ли другое, а может – вообще что-то третье.
Возможно, Аналитическая Машина на моей родине справилась бы с задачей лучше. Но «Записи» нельзя так просто передавать в Аппарат Уолсингема, да и Паркс предупредил, чтобы мы не доверяли японской телеграфной сети. Подводные кабели на участке Владивосток – Нагасаки – Шанхай, насколько я понимаю, принадлежат не Англии, а датской «Грейт Норзерн Телеграф Кампани»[46]. Во Владивостоке и вовсе начинаются русские линии, а значит, информацию могут перехватить и с той стороны тоже.
На столике громоздились принявшие форму перфокарт секреты, не сгинувшие до сих пор только потому, что они очень надежно себя сохранили. Я, лежа в постели, поиграл с мыслью о том, что на некоторые загадки лучше не находить ответа. С каждым днем я все четче осознавал, что эта тайна по своей природе похожа на душу.
Так уж получается, что если мы все же вскроем подноготную человеческой души, прознаем ее устройство и все объясним, то мы, пожалуй, из живых людей превратимся в простой объект. Не окажется ли то, что мы зовем душой, лишь ощущением внутренней наполненности, недостатком понимания, с роковой неизбежностью вызванным размером нашего мозга? Не окажемся ли мы, в свою очередь, с точки зрения Аналитических Машин примитивными созданиями?
За окном развилась какая-то бурная деятельность, и Барнаби выглянул посмотреть. Он откинул кружевные шторы и прижался лбом к стеклу.
– Улисс Грант приехал засвидетельствовать свое почтение Парксу. Кстати, вот еще одна, которой палец в рот не клади, – пробормотал он вдогонку. Должно быть, увидел Адали. Я хотел было возразить, как вдруг в дверь постучали.
– Прошу! – Я пригласил неизвестного гостя войти, и за порог шагнул мужчина с прилизанными волосами, аккуратными усами и саркастической улыбкой.
– Батлер!
– Весьма польщен, что вы меня запомнили, доктор Ватсон.
Батлер широкими шагами подошел ко мне:
– Бывший президент Соединенных Штатов Америки приглашает специальных агентов Аппарата Уолсингема мистера Джона Ватсона и мистера Фредерика Барнаби, а также слугу, мистера Пятницу, на чаепитие. Его превосходительство очень любопытствуют узнать вас покороче!
Барнаби без всякого стеснения окинул Батлера оценивающим взглядом с головы до пят и в непонятном – угрожающем, что ли? – жесте ударил себя кулаком по груди. Но тот и бровью не повел, а наклонился к самому моему уху:
– Вам это дорого обойдется.
А в ответ на мой непонимающий взгляд бросил:
– Адали.
Криво ухмыльнувшись, он подмигнул.
V
– Давайте не будем ходить вокруг да около.
Восемнадцатый президент США, Улисс Симпсон Грант. В конце Гражданской войны стал главнокомандующим Севера, и в благодарность за достижения американское правительство пожаловало ему специально для него созданное звание генерала армии. И этот человек сейчас, сложив локти на столе и оперев подбородок на скрещенные пальцы, выдвинул мне предложение:
– Не хотите перебраться в Штаты?
Признаться честно, намеками и увертками японского правительства я уже был сыт по горло, поэтому прямота Гранта пришлась мне по нраву, но радовать его, сообщая об этом, я счел ненужным.
– Я подданный Ее Величества. А вот за него не ручаюсь, – большим пальцем показал я в сторону Барнаби, и тот возмущенно замахал руками, но улыбнулся при этом не без веселости. Батлер выложил перед бывшим президентом кипу бумаг – похоже, что собранные на нас материалы, – но Грант ограничился коротким взглядом и даже не попытался их полистать. Он еще сильнее наклонился вперед.
– Я знаю, сколько платит Уолсингем. Тайный агент – работка невыгодная. Сколько вас устроит? – прямо спросил Грант, и я заметил, что лицо у него действительно весьма изможденное.
Вот уже два года длится его кругосветка, которую к тому же осложняют бесконечные террористические атаки. Человек поистине выдающейся выдержки. Впрочем, никакой другой не справился бы ни с ролью главнокомандующего, ни президента. Я бросил быстрый взгляд на Батлера, который так и сидел с саркастической ухмылкой:
– А что же, своими силами «Пинкертон» уже не справляется?
– Прекрасно справляется. Но людей все равно не хватает.
Бывший президент расцепил сплетенные в замок пальцы и откинулся на спинку стула.
– Пить будете? – коротко спросил он.
– Разве нас не на чай приглашали?
Я перевел взгляд на солнечный пейзаж за окном, и Грант проворчал:
– Так дела не делаются.
Вошла Адали с блюдом, на котором стоял чайник
