Дуглас Брайан - Воин из пророчества
— Друзья мои, дорогие мои соседи, — заключил Авенир, вдруг ощутив усталость, столько внутренних сил вложил он в свою короткую речь, — вы пришли сюда, дабы обрести единство. Не забывайте об этом. Недавно Патампур одержал победу над войсками Шраддхи. Мой долгожданный сын вернулся ко мне, чтобы убить в честном поединке полководца из Калимегдана. — Авенир указал на Траванкора.
Юноша густо покраснел. Как раз в эту минуту он что-то жевал. Челюсть у него застыла, комок пищи некрасиво оттопырил щеку. Гости отца с доброй насмешкой уставились на юного воина. Конан захохотал и подтолкнул Траванкора под локоть.
— Проглоти кусок и скажи что-нибудь, Траванкор.
Юноша послушался, поднялся и проговорил:
— Для меня честь сидеть рядом с вами, господа… Я хочу сказать, что огромное счастье иметь такого отца, как раджа Авенир. — Он поклонился радже и снова обернулся к гостям. — Богиня Дурга направляла мою руку в том поединке. Я уверен, что добрые боги на нашей стороне! Не потому, что я одолел Шраддху, хотя это казалось невероятным…
— Да брось ты, — развязно проговорил Конан, глядя почему-то не на юношу, а на Мохандаса, — это ты его разделал, как барана для обеда. Ты и никто другой. Богиня, быть может, тебе и помогала, но ты и сам по себе великий воин. Стала бы богиня помогать первому попавшемуся!
И киммериец невозмутимо осушил свой кубок.
Траванкор, багровый, как заря перед бурей, уселся на свое место.
— Я прошу всех вас заключить со мной мирный союз, — сказал Авенир, сердито сверля Конана взглядом. — Я прошу вас объединиться и разгромить надменный Калимегдан, иначе мы закончим свои дни рабами Аурангзеба.
Дождавшись, чтобы раджа умолк, Мохандас заговорил, и в его приглушенном тоне звучала обреченность. Как странно контрастировало угрюмое настроение с победоносным видом этого рослого воина!
— Уже много лет слышим мы одни и те же слова, — молвил Мохандас. Низко, мощно гудел голос, странно противореча бессильным словам, для которых служил он одеждой. — Давно убеждаем друг друга в том, что должны объединиться. Мол, Аурангзеб разобьет нас всех по одиночке… Все мы уже давно поняли, что не в наших силах одолеть Аурангзеба. Даже если мы изредка и выигрываем отдельные битвы, воины Калимегдана приходят снова и снова и в конце концов одерживают верх…
Не выдержав, Авенир перебил мрачного оратора:
— Что же ты предлагаешь, почтенный Мохандас?
Мохандас метнул на него взгляд, полный такой живой ненависти, что Авенир закаменел лицом, боясь выдать собственные чувства.
— Предлагаю не перебивать, — холодно произнес Мохандас и отвернулся.
Несколько князей заговорили разом:
— Я согласен с уважаемым Мохандасом…
— Это правда. Мы много раз собирались — и разъезжались, так и не договорившись ни о чем.
— Победить Ауранзеба невозможно. Даже сын раджи Авенира признает это.
Конан возмущенно рявкнул:
— Ничего подобного он не признавал! Мальчик всего-навсего хорошо воспитан и держится скромно. А вы, кажется, готовы перепутать трусость с хорошими манерами!
Снова встал раджа Авенир.
— Наши лазутчики утверждают, что скоро Аурангзеб двинет на Патампур все свои силы. Одновременно с тем он намерен разослать отряды по всем соседним княжествам, чтобы отрезать Патампур от всех возможных союзников. Следует решить: давать ли бой на подступах к Патампуру?
У Мохандаса ответ был уже готов:
— Мы потеряем лучших воинов и ничего не добьемся.
Еще несколько князей молча, энергично кивнули.
Чувствуя, что остается в одиночестве, Авенир быстро произнес:
— И все же если мы объединим силы и победим в этом сражении, наши подданные поверят наконец в себя и перестанут бежать перед воинами Калимегдана так, словно это не смертные люди, а какие-то демоны.
Мохандас презрительно поднял бровь:
— Уж не ты ли, книгочей, собираешься повести нас в бой?
Но вместо Авенира ответил дерзецу Конан:
— Думаю, вам хорошо известно имя воина, который поведет нас в бой.
— Уж не себя ли ты предлагаешь нам в качестве верховного полководца, чужак? — насмешливо осведомился Мохандас.
Конан громко расхохотался.
— Я? Ваш полководец? Еще предложи мне командовать войском овец…
Мохандас потемнел лицом.
— Повтори свои слова, варвар!
— Да пожалуйста! Я назвал тебя овцой, Мохандас! Тебя и тебе подобных! — Голос северянина звучал оглушительно, в нем слышались громовые раскаты, как будто киммерийский бог Кром отзывался на зов и готовился принять павших в бою воинов в своих пиршественных чертогах. — Я видел, как сражаются настоящие воины. И что-то сомневаюсь в том, что ты в состоянии подражать им.
— Как ты смеешь! — рявкнул Мохандас.
Конан радостно осклабился:
— Хочешь помериться силой?
— Не здесь, — остановил их Авенир быстрым движением руки.
Конан пожал плечами. Мохандас кивнул, не сводя с киммерийца горящих глаз.
— Лучше бы ты расходовал свою злобу на наших общих врагов, а не на союзников, — негромко упрекнул его Авенир.
Мохандас избегал встречаться с ним глазами. Оба они слишком хорошо помнили о том, чем закончилась их предыдущая встреча. Мохандас оценил выдержку Авенира, который нашел в себе силы не мстить обидчику и лишь покарать неверную наложницу. Союзник дороже возлюбленной. Мудрое решение — для книгочея! Воин поступил бы иначе…
— Я говорю не о себе, — сказал Конан спокойно. — Я не гожусь в военачальники. Во всяком случае, не в этом случае. У вас есть победитель. — Он указал на Траванкора.
Казалось, нельзя было покраснеть сильнее, но тут Траванкор сделался темно-красным и поперхнулся. А Конан продолжал как ни в чем не бывало:
— Появление этого воина было предсказано. Его рождение сопровождалось роковыми обстоятельствами. Жаль, здесь нет Шлоки, чтобы поведать вам всю правду…
— А может быть, вы и не стоите всей правды, — прошептал Траванкор еле слышно, так, что его слова разобрали только Конан и Мохандас. — Не стоите того, чтобы знать все о моей матери, о мудреце Шлоке… о тех людях, что пытались защитить меня…
Неожиданно Конана поддержал тот раджа, чей цвет кожи заставлял вспомнить об эбеновом дереве:
— Чужак прав. Мы все слышали пророчество о воине, который придет, чтобы уничтожить Аурангзеба. И если предсказанный воин воплотился в этом юноше, в сыне раджи Авенира, — мы с радостью пойдем за ним.
Мохандас уже раскрыл рот, чтобы возразить, но тут к гостям снова вышла Катьяни, наложница Авенира. Низко поклонилась юная красавица, звонко, словно колоколец, прозвучал ее голос.
— В дворцовом саду вас ждут танцовщицы, высокие гости! Отдохните после обеда, наберитесь сил для последующих мудрых решений!
Чуть дольше, чем требовалось бы, ее глаза задержались на рослом Мохандасе, и, когда он усмехнулся, молодая женщина открыто улыбнулась ему в ответ.
Авенир тотчас прервал речь и заметил примирительным тоном:
Быть может, после приятного отдыха мы сумеем договориться…
Насмешливо, едва ли не с жалостью покосился Мохандас на Авенира. Кто-кто, а сам Мохандас превосходно умеет договариваться, причем без единого слова. Женщины понимают его с первого взгляда. Пора бы и Авениру научиться такому полезному искусству. Особенно если учесть, что эти женщины — собственные его наложницы…
* * *Танцовщицы из дворца раджи старались, как умели. Авенир нечасто требовал, чтобы его зрение услаждалось танцем, а слух — музыкой; однако он хорошо понимал: такие вещи необходимы при дворе любого владыки. Поэтому на женской половине его дворца обитали красивые молодые девушки. Их баловали, за ними ухаживали слуги, им дарили драгоценности. Они пользовались большой свободой и даже получали от своего господина разрешение выйти замуж, если какой-нибудь из них случалось влюбиться.
Впрочем, никогда не бывало такого, чтобы танцовщица раджи находила себе первого попавшегося мужчину, лишь бы избавиться от рабства. Всем им так хорошо жилось во дворце, что лишь настоящая любовь могла заставить такую девушку покинуть двор Авенира. И раджа, видя истинное чувство, никогда не ломал жизнь своим прислужницам.
«Это служительницы Лакшми, любви и красоты, — говорил обычно раджа. — Их душа должна быть свободна».
Потягивая вино, гости Авенира любовались танцем прекрасных девушек. Неспешно тянулся день, но ведь когда-нибудь и он закончится, а столько всего предстояло решить и сделать! Даже за отдыхом продолжались негромкие разговоры. Каждый высказывал свой довод, а если гости вдруг начинали горячиться, танцовщицы бросали в них цветы, требуя внимания к себе.
Мохандас слушал весьма рассеянно: все доводы, которые приводил Авенир, давно были ему известны, да и занимало мысли Мохандаса нечто совершенно иное. Он предвкушал вечер нынешнего дня. На сей раз все произойдет не так, как с Вальмики. Он не позволит Авениру выследить их.
