Александр Зорич - Сомнамбула. Книга 1. Звезда по имени Солнце
Да, его лазеры отыскали за полсотню жертв, распылив каждую на облака молекул оксидов кремния и железа.
Да, он использовал все возможности защитить «корову» и даже, ловко отстрелив свой радиационный щит, смог ударом увести с траектории опаснейшее ножевидное тело длиной в добрый железнодорожный экспресс.
Но, когда на сцене появилась примадонна — выгоревшая за десятки сближений с Солнцем комета класса Люйгу — Овинского, так называемая «черная принцесса», — ему оставалось только опустить руки. И выжать до отказа обе педали заднего хода.
А что же делать, дамы и господа? Расстрелять эту чертову комету он все равно не сможет. А значит, надо уходить с ее траектории, а там — будь что будет!
— Ираида, вы видите ее?! — крикнул Матвей в эфир.
— Еще как! Поэтому официально заявляю, что завещание мое лежит в верхнем ящике комода. А комод стоит в моем кубрике на борту форта «Наблюдатель-1», — отвечала Ираида.
«Завидное хладнокровие! — искренне восхитился Матвей. — В такую минуту — и шутит… И после этого находятся люди, которые говорят, что женщины не созданы для армии!»
— Почему не стреляет Ювельев?! — спросил Пущин. Даже сквозь помехи было слышно, как он рассержен.
«В самом деле, почему? — недоумевал Матвей. — Может, ранен? А то и вовсе — того?..»
Однако с Ювельевым все было в порядке. Если верить показаниям боковых радаров Матвея, «Краб» Ювельева находился на прежней позиции и — а это Матвей уже увидел безо всяких радаров! — выстрелил в комету из главного калибра!
«Умом тронулся, что ли?» — Матвей был в недоумении.
Ювельев дал еще один залп.
В ответ на обстрел непроницаемо черная, выгоревшая головешка кометного ядра испустила две ослепительно яркие лазурные струи.
Струи мгновенно вытянулись на десятки километров, многократно превысив поперечник ядра кометы. Затем каждая струя разделилась на отдельные рукава, а те, в свою очередь, распались на множество нитей…
Это было эффектно. Ни дать ни взять новогодний фейерверк над морем Спокойствия!
— Ты что творишь, Ювельев?! — взвыл Пущин.
— Вы только посмотрите! Это же неквантуемое вещество! — Ювельев, судя по голосу, был в экстазе.
Но на Пущина было нелегко произвести впечатление.
— Да хоть эликсир бессмертия! — зло прошипел он. — Ты должен защищать транспорт! Защищать жизни своих товарищей! А ты вместо этого устраиваешь, мать твою так, физические опыты и астрономические эксперименты!
В ответ Ювельев совершенно беспардонно отключился.
«Пять суток гауптвахты. Минимум», — бесстрастно отметил по этому поводу Матвей.
В тот же миг габаритный лидар передней полусферы разразился панической трелью и морщинистая, миллионолетняя, невообразимая в своей чуждости шкура кометы пронеслась на расстоянии вытянутой руки от кабины «Краба».
Корвет Матвея и комета разминулись в сантиметрах.
А вот разминуться со списанной марсианской станцией-шайбой комете было не суждено.
Оцепенев от ужаса, Матвей наблюдал, как комета прошла шайбу насквозь, без всякого видимого усилия сокрушая титан, сталь, углепластик — обшивку, элементы силового набора, переборки и палубы.
Невесомыми винтиками брызнули в стороны тысячетонные опоры реакторных соленоидов станции.
Закружились вихри ионизированного титана, сияя с нестерпимой яркостью, выжигающей сетчатку.
Вдруг среди хаоса обломков и облаков раскаленного газа мелькнула юркая серебристая мошка.
Это была машина Ювельева.
И, черт возьми, она сближалась с кометой!
«Неужели ему хватит отваги на то, чтобы попытаться сесть? Никогда бы не заподозрил в Ювельеве пилота-виртуоза!»
Матвей наблюдал бы за этим редкостным, до краев наполненным небудничным зрелищем еще долго. Но в эфире раздался отчаянный вопль Ираиды.
— Меня зацепило! Зацепило!
— Конкретнее! — потребовал Пущин.
— Куда конкретнее? Во мне дырок больше, чем в дуршлаге! Отказ систем стабилизации! Потеря лазерного зажигания на маршевых! Корабль не управляется!
— Без паники, Ираида, — пробасил Пущин.
Однако Матвей сразу понял — каким-то шестым чувством почувствовал, — что по существу сказать их командиру нечего. И что Пущин сам растерян и испуган.
Не полагаясь на субъективность смелой девушки-пилота, Матвей приказал борткомпьютеру захватить «корову» как вражескую цель, просканировать ее бортсистемы и заодно выдать баллистический прогноз траектории.
Дела у лейтенанта Бек были и впрямь хуже некуда.
Двигатели транспорта были мертвы. Кислород истекал в пространство сразу через несколько пробоин. И главное — транспорт несло прямо на осмеянного только что снеговика с титановым бюстом!
Матвей принял решение мгновенно. Его «Краб» пулей ринулся вперед, пренебрегая опасностями в виде десятков метеоритов кометного арьергарда.
Хвала Пущину, сверхопытному пилоту, который безо всякой болтовни в эфире разгадал замысел Матвея и принялся ему подыгрывать, круша своими сверхмощными лазерами главного калибра настырные метеоритные орды.
Надо признать, если бы не Пущин, шансы Матвея сблизиться с «коровой», пройдя невредимым через густой поток метеоритов, были бы огорчительно малыми.
Как обычно и бывает в космосе, юпитерианский газосос разросся из крошечной шахматной фигурки в устрашающего исполина, заслонившего Матвею полнеба, с пугающей стремительностью. В те же секунды и «корова» Ираиды из мигающей абстрактной отметки на экране радара превратилась в зримый, грубый, обшарпанный корабль, годящийся «Крабу» Матвея в дедушки.
Еще пять секунд сближения — и обе клешни «Краба» опустились на решетчатые фермы «коровы», на которых были отнесены от корпуса различные антенные и сенсорные комплексы.
Корвет Матвея обосновался над кормой «коровы». Было в этом зрелище нечто игриво зоологическое, в духе передач, которые крутят на канале «Планета зверей», когда детское время кончается, после одиннадцати…
— Ираида, не бойся, свои!
— Это ты, Матвей? — угрюмым голосом осведомилась пилотесса. — А я уж катапультироваться собралась, прижав к груди своего счастливого медведя.
— Как его, кстати, зовут? — спросил Матвей, в основном чтобы отвлечь Ираиду от мрачных мыслей.
— Он у меня без имени, — ответила она с какой-то трогательной, невоенной застенчивостью. — Но, когда надо, я его Масей зову.
— Мася, значит, — задумчиво кивнул Матвей. — Моисей то есть…
Ведя этот психиатрический в своей непринужденности разговор, Матвей, работая попеременно бортовыми и носовыми дюзами, уводил транспорт Ираиды (и заодно свой корвет) с гибельной траектории.
