Первый закон: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей - Джо Аберкромби
Варуз предпочел смолчать.
– Стена Арнольта защищает самые старые и важные места города – Агрионт, Прямой проспект, главный порт и Четыре угла. Стена Казамира – дальняя, внешняя линия обороны. Она ниже, слабее и намного протяженнее стены Арнольта. Стены соединяются перемычками меньшего размера. Выстроенные на манер колесных спиц, они делят внешнее кольцо города на пять отдельных частей, каждая из которых, будучи захвачена врагом, может быть заблокирована. За стеной Казамира есть застроенные области, но их жителей стоит немедленно эвакуировать.
Облокотившись на край столешницы, маг сцепил мясистые пальцы.
– Учитывая качество и количество наших вооруженных сил, лучше эвакуировать население внешнего кольца в пределы более короткой и мощной стены Арнольта. Знание внешнего кольца с его перемычками позволит вести партизанскую войну внутри пяти районов…
– Нет, – отрезал Джезаль.
Байяз взглянул на него исподлобья.
– Ваше величество?
Но Джезаль решил, что не даст себя запугать. За прошедшее время стало предельно ясно: если позволять магу собой командовать, то из-под его пяты он никогда и ни за что не сможет выбраться. Он, конечно, видел, как Байяз может взорвать человека силой мысли, но не короля Союза и не в присутствии закрытого совета. И уж тем более не на пороге вторжения.
– Я не сдам огромную часть моей столицы злейшему врагу Союза без боя. Будем сражаться за стену Казамира, за каждую пядь земли.
Варуз глянул на Хоффа, и лорд-камергер чуть заметно выгнул брови.
– Э-э… конечно, ваше величество. За каждую пядь.
Воцарилась неприятная тишина. Неудовольствие мага давило на присутствующих, как тучи, нависшие над городом.
– Моей инквизиции есть что добавить? – прокаркал Джезаль, пытаясь сменить тему, и встретился с холодным взглядом Сульта.
– Разумеется, ваше величество. Всем хорошо известно, что гурки обожают интриги, обожают сеять смуту, так что внутри стен Адуи – а то и Агрионта – наверняка действуют вражеские шпионы. Мы взяли под стражу всех граждан кантийского происхождения. Инквизиторы денно и нощно допрашивают их. Несколько шпионов уже сознались.
Маровия фыркнул.
– А что, любовь гурков к интригам не столь сильна, чтобы засылать к нам светлокожих агентов?
– Мы на войне! – прошипел Сульт, бросая на верховного судью испепеляющий взгляд. – Независимость нашего государства под угрозой! Не время трепаться о свободе, Маровия!
– Напротив, сейчас – самое время!
Двое стариков продолжали браниться, накаляя и без того напряженную обстановку. Байяз, откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди и спокойно смотрел на Джезаля. Хладнокровная задумчивость мага пугала даже больше, чем его хмурая мина. Беспокойство Джезаля все росло. Как ни крути, его правление грозило стать самым коротким и катастрофическим в истории державы.
– Сожалею, что пришлось послать за вашим величеством, – тонким голосом пропищал Горст.
– Да, да. – Раздраженный ответ под аккомпанемент эха шагов.
– Большего я сделать не мог.
– Разумеется.
Джезаль обеими руками распахнул двойные двери. Тереза сидела, будто аршин проглотив, посреди отделанной золотом гостиной. Ее манера взирать на супруга поверх задранного носа начинала порядком раздражать. Джезаль чувствовал себя жуком, упавшим ей на тарелку. Стирийские фрейлины мельком взглянули на короля и тут же вернулись к работе. Кругом стояли ларцы и сундуки, куда они складывали наряды и прочие вещи. Похоже, королева Союза вознамерилась покинуть столицу, не известив об этом дражайшего супруга.
Джезаль заскрипел и без того саднящими зубами. Он вдоволь натерпелся от неверного закрытого совета, неверного совета открытого и неверной черни. Но отвратительную неверность жены он терпеть не собирался.
– Какого черта?!
– В вашей войне с императором от меня и моих фрейлин толку мало. – Тереза отвернула от него свое идеальное личико. – Мы возвращаемся в Талин.
– Не бывать этому! – прошипел Джезаль. – Многотысячная армия гурков вот-вот подойдет к городу! Мои подданные толпами бегут из Адуи, а те, кто остается, на волосок от паники! Ваш отъезд расценят неправильно! Я не могу этого допустить!
– Ее величества война не касается! – резко заметила графиня Шалере и плавной походкой подошла к королю.
Мало было проблем с самой королевой, так теперь еще с ее наперсницами воевать!
– Вы забываетесь! – зарычал Джезаль на графиню.
– Нет, это вы забываетесь! – Лицо графини перекосило, когда она шагнула к нему еще ближе. – Вы забываете, что вы сын шлюхи, покрытый шрамами…
Тыльной стороной ладони Джезаль врезал ей прямо по растянутым в ухмылке губам. Графиня отшатнулась, захлебнувшись ядовитыми словами. Наступила на подол собственного платья и рухнула навзничь, при этом у нее с ноги слетела туфелька.
– Я король, и это мой дворец. Я не потерплю в свой адрес подобных речей, да еще от спутницы лощеной куклы. – Собственный голос показался ему чужим: холодный, без интонаций, пугающе властный. Но если не он, то кто это сказал? В гостиной, кроме него, мужчин больше не было. – Я был с вами слишком великодушен. И вы приняли мое великодушие за слабость. – Одиннадцать фрейлин уставились на него и на товарку, что ладонью зажимала разбитую губу. – Если любая из твоих ведьм захочет покинуть наши неспокойные берега, я устрою безопасный проход и даже сам, с радостью, сяду на весла и отвезу ее в Стирию, но ты… вы, ваше величество, никуда не поедете.
Тереза вскочила на ноги и, вытянувшись в струнку, зашипела:
– Ты, бессердечная скотина…
– Мы супруги! – заорал Джезаль. – Хотя оба всей душой и жалеем об этом! Не нравится мое происхождение, мои манеры или внешность? Раньше надо было думать, пока не стала королевой Союза! Можешь ненавидеть меня, Тереза, сколько влезет, но ты… никуда… отсюда… не уедешь.
Окинув напоследок пораженных дам яростным взглядом, Джезаль вихрем развернулся и покинул гостиную.
Черт, он ушиб руку!
Круг
Занимался серый рассвет, из сумрака проступали мрачные контуры Карлеона. Звезды погасли, но луна все еще висела над самыми верхушками деревьев – так низко, что, казалось, можно было попасть в нее из лука.
Вест не смог уснуть и всю ночь провел в полудреме, что сопутствует измождению. Какое-то время, отдав распоряжения, он просидел во тьме при свете одной лампы, пытался писать письмо сестре. Хотел извергнуть на бумагу извинения, просить прощения. Он долго сидел, держа перо над пергаментом… Слова не шли. Он хотел выразить чувства, однако стоило сесть за стол, как внутри образовалась холодная пустота. Уютные таверны Адуи, партии в карты на залитом солнечным светом внутреннем дворике, ехидная улыбка Арди… все это он будто утратил тысячу лет назад.
Северяне состригали траву под стенами крепости, и клацанье ножниц отзывалось в памяти неверным эхом, как будто Вест слышал садовников Агрионта. Они готовили круг диаметром в дюжину шагов, выстригая все до основания. Площадку, как он
