Закон дитто - Анна Щучкина

Мне чудились непроизнесенные слова, мне слышалось пение и звонкий смех.

Мне слышалась жизнь.

Я посмотрел на свою руку, сжимавшую тряпку. На сумрачное непроницаемое небо.

– Устал.

Тряпка выскользнула из моих рук. Я сел на траву и сжал в руках горсть земли.

Прошло неизвестно сколько оборотов, прежде чем я встал. Смахнув пепел с лица, я срезал три розы и бросил их на могилу. Розы рассыпали вокруг себя серебристую пыльцу, легшую сияющим ореолом на землю.

– Я прощал много раз. Но только ты знаешь, чего мне это стоило. Угрозы больше нет… – Я вдохнул воздух, чувствуя, как легкие наполняются силой. Огонь, вспыхнувший вокруг меня, осветил поле роз, ослепил показавшегося в кустах ящера, судорожно облизнувшего глаза, оранжевыми мазками украсил низкую хижину. – Моей слабости больше нет, Астраэль!

Я не заметил, как мой голос сорвался на крик. Огонь вспыхнул еще ярче, разгораясь, множась, устремляясь столбом в небо. Как и моя ярость.

Как и мой гнев.

– Больше нет, Астраэль! – кричал я. – Нет!

Тяжело дыша, я заставил себя погасить огонь. Свернуть стихию. Усмирить пожирающее пламя. Затаиться и ждать.

Слабости нет, а значит, пути назад – тоже.

Сумрак сгустился сильнее, когда огонь погас.

Астраэль, нас ждет только война.

Часть II

Глава 12

Спрячь свой страх, курсант. Спрячь, но помни о нем. Бесстрашных убивают первыми.

Из кодекса Академии

926 год правления Астраэля Фуркаго.

Рядом с Гер’оц’тиром

Винсент

Костер потрескивал сухим валежником. Где-то далеко ухнула ночная птица. Ветер всколыхнул мои волосы, защекотал по лицу. Я досчитал до трех, усыпляя гнев.

– Благородный принц желает послабления?

– Даже не думай.

Мечи со звоном скрестились. Ребята, стоявшие за моей спиной, одобрительно закричали. Раздалось цоканье экзаменатора. Я мельком бросил на него взгляд – он во второй раз перевернул песочные часы.

Драконовы яйца, этот раздражающий Аджит!

Мой противник ухмыльнулся и поманил меня рукой. Аджит из дома Таниэрроз, прекрасный командир и образцовый воин.

И та еще заноза в заднице со второго года в Академии. Для переэкзаменовки могли выбрать любого курсанта, но он с удовольствием показал пальцем на меня, ублюдка из дома Фуркаго, лично вызвавшись на бой.

Аджит выглядел типичным воякой – сломанный нос, глубоко посаженные глаза, высокий лоб, темные волосы. Парень был облачен в ту же одежду, что и я, – простая армейская форма, черные штаны, свободная рубаха, коричневые сапоги.

Ухмылялся, но в глазах безмятежность.

Убийственно спокойный. Хладнокровный воин. Вывести его из себя было сложно, тогда как меня…

Аджит сплюнул и бросился в наступление.

Я отразил удар и провел обманный маневр, который Аджит с легкостью раскусил. Играючи, почти со скукой, он отразил мое наступление и полоснул по ребру.

Касание прошло вскользь, но я почувствовал, как обожгло сталью – показалась кровь. Аджит отскочил, уворачиваясь от моего удара, и еще раз задел – уже плечо.

– Слабовато, Ваше Высочество.

А во мне разгорался гнев. С каждым ударом все сильнее. Я боялся, что, как только гнев достигнет черты, я нарушу единственное правило поединка.

Не убивать – гласил закон Академии. Особенно во время войны. Все курсанты были бесценными единицами воинской мощи Таррвании. И каждый из них определенно «весил» тысячи таффруков.

– Что, побежишь плакаться своей лапуле?

Гнев разгорелся до конца, выжигая во мне все разумные мысли.

Я видел противника четко, ясно. Все движения, все попытки увернуться.

И не хотел давать ему спуску. Я забыл все, о чем мне говорили перед поединком. Зачем он проводился, что хотел доказать принц и почему глава Академии пошел на уступки.

Раз – пробить защиту. Аджит закричал, когда мощный удар выбил из его рук меч.

Два – увидеть страх в глазах противника. Аджит достал кинжал, но я сбил его с ног.

Три – занести меч над поверженным противником. Аджит поднял руки, закрывая лицо.

Четыре – вонзить меч еще раз и еще раз, еще раз и…

…Они держали меня, крича: «Стой!»

Я тяжело дышал, удерживаемый, напрягал мышцы, пытаясь сбросить их. Тупой удар пришелся по затылку, и я моргнул от сильной боли, оседая на землю. Меч выпал из рук.

Я поднял голову. Аджит уже стоял надо мной. Жалость промелькнула в его глазах, тогда как пелена гнева медленно спадала с моих. Члены моего отряда отпустили меня, почувствовав, что я больше не вырываюсь.

Я ненавидел своего противника так же, как и уважал. Аджит подал мне руку и рывком поднял.

– Винс, ты отлично держался, – шепнул он и виновато потупил глаза. – Дружище, меня попросили подначить тебя, уж прости.

Я простил. Как и всегда. Проблема была, естественно, не в Аджите, а во мне.

И в императрице, которая боялась меня.

Я отрицал, как мог, но после четырнадцати лет стало ясно, что для звания командира мне не хватает одного – уравновешенности.

Принц не мог сдерживать гнев и с особым садизмом уничтожал врагов. В одном из поединков я чуть не убил благородного сына из дома, служащего моему отцу. Дело замяли, но я навсегда запомнил испуг в глазах парня, чье лицо было разбито в кровь.

Неосознанный садизм, который пугал не только меня, но и учителей Академии.

Я отряхнул штаны и поплелся к экзаменатору, делавшему пометки в бумагах. Вряд ли напротив моего имени значилось «сдал».

Возле костра собирались ребята из наших отрядов: с ушибами, у некоторых на лицах алели кровоподтеки, а кое-где виднелись и порезы. Заварушка, устроенная до нашего одиночного поединка, вышла знатной. Сначала мы бились всем отрядом, затем настало время для меня и Аджита. Теоретические экзамены на стратегию, историю и военное дело мы сдали еще за неделю до полевых испытаний.

Я потер переносицу и склонил голову набок. Провел рукой по рогам, к весу которых пришлось привыкать последний год.

Они выросли настолько, что их трудно было не заметить – темные, массивные и абсолютно гладкие, изгибающиеся назад и заостренные на концах.

Из-за этих же рогов в Академии постоянно шептались о моем происхождении вот уже восемь лет. А также из-за ярости, которая лишала меня разума.

Я не мог стать командиром, потому что терял голову в особо важные моменты, меня было легко поддеть. Зато убивать – пожалуйста.

Рядом со мной, под тень дерева, плюхнулся Тан – его запах я легко различал среди других.

– Насколько