Вольфганг Хольбайн - Рыцарь Хаген

— Завтра в этот же час, — молвил наконец Зигфрид, не глядя на него, — один из нас, быть может, будет убит. А возможно — и оба.

— Быть может. — Хаген хрипло рассмеялся, и смех его был похож на карканье черного зловещего ворона, — Если ты об этом думаешь, Зигфрид, то стоит уделить время молитве. Почему ты со всеми не пойдешь к священнику и не примешь причастие?

— А кто тебе сказал, что я этого еще не сделал?

— Неужели?

Зигфрид покачал головой:

— Ты же знаешь ответ, Хаген. Я не молюсь по той же причине, что и ты.

— Быть может, я молюсь. По-своему, своим богам. Я не верю в христианского Бога, — добавил Хаген. Интересно, к чему все-таки клонит Ксантенец?

— Значит, Тору или Одину, — молвил Зигфрид, — Это ничего не меняет.

— Нет, ты не прав. Наши боги не для слабаков, Зигфрид. Они помогают лишь сильным, и они никому не обещают прелестей райской жизни. Ты можешь взывать к ним, но если в сердце твоем страх — они не ответят тебе.

Нисколько не смутившись, Зигфрид усмехнулся:

— В таком случае Христос не сильно отличается от Одина, Хаген, — Он повернулся в седле, махнув рукой в сторону лагеря, — Для всех этих людей это хороший Бог. Он им нужен. Им нужен бог, дающий мужество и силу, которых они лишены.

— Бог для… слабаков.

Зигфрид засмеялся:

— Почему бы и нет? Ведь христианство первыми приняли слабые и преследуемые, Хаген. А теперь? Посмотри: эти слабаки завоевали Рим, а скоро завоюют и весь мир. Их Бог сделал их сильными.

— Даже если это и так, то все равно это не твоя религия. Бог слабаков не для тебя.

— Ты прав, Хаген. Этот бог мне не нужен. Я верю в другого бога, похожего на вашего Тора. Быть может, это одно и то же.

— Как просто ты рассуждаешь, — В голосе Хагена зазвучали нотки презрения, — Во всякой вере ты выискиваешь то, что тебе выгодно и соответствует твоим планам. Но ты ведь так поступал всегда, правда? — Он кивнул на юг, — Например, когда ты год назад явился в Вормс, чтобы завоевать его. А теперь ты поэтому вместе с нами пошел воевать против данов и саксов? Может, это вовсе не дружеская услуга, а поступок, из которого ты можешь извлечь выгоду, ведь враги хотят присвоить твою собственность?

Зигфрид нахмурился:

— Честные слова, Хаген. Чтобы их услышать, я и позвал тебя. Давай проедемся немного.

Не дожидаясь ответа, он пришпорил коня, Хаген последовал за ним. Стражи Зигфрида остались позади, необычайная тишина воцарилась вокруг, когда они спустились в долину. Свежевыпавший снежок, искрясь в ночи, приглушал топот копыт их лошадей.

Некоторое время они ехали молча.

— Перед завтрашней битвой, — начал наконец Зигфрид, — прежде чем решатся наши судьбы, я хотел бы знать все, Хаген. Ты ненавидишь меня?

Не сразу ответил Тронье:

— Нет. Все считают, что я тебя ненавижу, Зигфрид. Но это не так.

— Но все-таки ты сказал Кримхилд, что убьешь меня, если…

Хаген резко остановил коня:

— Так ты с ней виделся?

— Конечно, — Зигфрид тоже остановился, — Она мне все рассказала. Итак, Хаген, теперь ты знаешь о нас. То, что мы делали, было безумно глупо. Мы не должны были, как воры, прятаться и встречаться тайком.

— Поздновато ты это понял, да? Ты ведь рисковал не только своей головой.

— Но сейчас, Хаген, — продолжал Ксантенец, — я не стану лгать. Я явился в Вормс, чтобы завоевать его…

— …а заметив, что кусок тебе не по зубам, решил приняться за Кримхилд, чтобы завладеть бургундским троном, — завершил фразу Хаген.

— Согласен, — спокойно ответил Зигфрид, — Да, я действительно поначалу рассуждал примерно так. Но потом я увидел Кримхилд. Я люблю ее, Хаген. И теперь я здесь для того, чтобы защитить ее. Не Бургундию и не Гунтера, — Рука его непроизвольно скользнула к рукояти меча.

Хаген чувствовал: Зигфрид не лгал ему.

— Но что тебе нужно от меня?

— Простого ответа на простой вопрос. Как только мы вернемся, я буду просить руки Кримхилд. Встанешь ли ты на нашем пути?

Долго смотрели они друг другу в глаза — молчаливая дуэль, проиграть которую не желал ни один.

— Нет, — промолвил наконец Хаген, — Я знаю: Кримхилд любит тебя. И я никогда не посмею мешать ее счастью. Если ты был честен и действительно разделяешь ее чувство — я буду молчать. Но если ты лжешь, Зигфрид, если ты хоть раз сделаешь Кримхилд больно — я убью тебя.

— Это я и хотел знать, — Рука Зигфрида отпустила рукоять Бальмунга. — Значит, ты поддержишь нас.

— Я не скажу ни слова против.

— Этого недостаточно, — вскинул голову Зигфрид, — Любому известно, Хаген, что ты истинный повелитель Бургундии. Гунтер слабак, все эти годы он продержался на троне, лишь опираясь на твою руку. И ни одно решение он не примет без твоего совета.

Хаген замер. Неужели это действительно так? За все годы подобная мысль ни разу не посещала его, но в этот момент он вдруг понял, что Зигфрид прав. Неужели он оказал своей поддержкой такую «услугу» Гунтеру? Неужели дружбой и верностью он на самом деле сделал его слабаком, вместо того чтобы помочь ему?

— Не я повелитель Бургундии, — Голос Хагена звучал теперь резко, — Я всего лишь полководец, не более того. Спрашивай Гунтера, коли хочешь получить его сестру в жены. А свое слово я сказал. — Он развернул коня и поскакал назад, к лагерю.

Глава 16

Наступило утро битвы. Снег шел всю ночь, и лошади по щиколотку утопали в белой мягкой перине. За сплошной пеленой медленно падающих хлопьев войско казалось призрачным, нереальным. Хаген вместе с Зигфридом и его свитой ехали впереди отряда. Небо на востоке начало светлеть, и, если бы полоса леса на вершине холма не загораживала им путь, они уже увидели бы отсветы костров вражеского лагеря. Чем ближе войско приближалось к стоянке данов, тем медленнее оно двигалось. Темнота и падающий снег, делая их почти невидимыми и поглощая все звуки, служили им союзниками. Их было двенадцать сотен, но окружить врага необходимо незаметно. По распоряжению Зигфрида воины обмотали оружие тканью, чтобы не выдать себя случайным бряцанием. Казалось, призрачная армия адских теней бесшумно плыла сквозь предрассветные сумерки, чтобы напасть на живых людей и забрать с собою в свою мрачную империю…

Верные спутники Зигфрида, двенадцать великанов, широким полукольцом окружали Хагена и своего господина. Покинув Вормс, они словно сняли маску: там, в городе, они были молчаливы и угрюмы, теперь же, в преддверии жестокой схватки, от них исходила неприкрытая угроза.

Лес перед ними темной лентой огибал склон холма и на самой вершине образовывал четкую линию.