Гидеон Эйлат - Тени подземелья

Он снова вскарабкался по осыпающимся под ногами ступеням и внимательно осмотрел стенки колодца и едва выступающие из них рычаги. Если сплести веревку и попробовать за них зацепиться… Киммериец поднял лампу повыше, пытаясь рассмотреть, насколько выступают железные стержни над поверхностью люка. Нет! И думать нечего. Там даже пальцу не зацепиться. «Что же делать? Что делать?… — стучало в висках. — Надо придумать, иначе…» Он бросил взгляд на белеющие внизу остатки костей.

Варвар спустился вниз, прикрутил фитиль лампы — масло следовало поберечь — и вновь улегся в гамак. В голове вихрем проносились планы, иногда самые невероятные и фантастические, но киммериец старался направить свои мысли на дело.

«Думай, думай, лопоухий баран, — подстегивал он себя, — или твой обглоданный череп будет валяться на земле рядом с другими…» Услышав слабый шорох, Конан взглянул вниз: несколько здоровенных крыс облепили миску в надежде поживиться чем-нибудь съестным.

— А, чтоб вас! — взревел варвар и запустил в мерзких тварей ножом. Не попал, разумеется; раздался визг, крысы юркнули в щели пещеры.

«Да от них здесь житья не будет, — подумал Конан. — Еще не хватало, чтобы во сне у меня что-нибудь отъели! Тут и гамак не поможет…»

Он слез со своего ложа и принялся обломками камней затыкать многочисленные дыры, щели и лазы, которые обнаружил в стенах.

«Теперь полегче будет», — закончив работу, решил он и вновь забрался в гамак — думать. Однако усталость и бессонная ночь взяли свое; веки варвара слипались, он пытался бороться со сном, но тщетно — через некоторое время в тишине пещерки слышалось только мерное дыхание.

Конана разбудил скрежет механизма, раздвигающего створки люка.

— Что, сын шакала, — раздался сверху голос Дархуна, — спишь? Пора работать, уже утро! Даром кормить я тебя не буду!

Киммериец поднялся наверх.

— Давай сюда ведро! — скомандовал хозяин. — Сегодня ты должен нарубить полную миску камня — тогда завтра утром я обменяю ее на похлебку, иначе ешь хоть песок, пока не сдохнешь!

Варвар сжал кулаки, но промолчал. Съев пойло, которое Дархун называл бобовой похлебкой, он принялся рубить породу, выковыривая и складывая в миску синие осколки. Дело спорилось, вскоре он уже нарубил емкость с верхом и остановился, опершись на кирку. Он до сих пор еще не придумал, как отсюда выбраться, и это не давало покоя. Не проводить же всю жизнь здесь, рудокопом! Конан даже заскрипел зубами от сознания собственного бессилия.

Он посмотрел на углубление в стене, которое вырубил, добывая этот Нергалов ладжаур. Боги! Его осенило — надо прорубить себе ход наверх, и дело с концом! Киммериец посмотрел на горку пустой породы, которая выросла на полу. Дней десять, ну от силы пятнадцать — и он, словно крот, пророет себе выход из этого подземелья. Варвар смахнул со лба внезапно выступивший пот. Неужели?… Неужели все так просто?

Конан опустился на пол, стараясь взять себя в руки и собраться с мыслями. «И что бы этой идее не прийти мне в голову пораньше? — укорял он себя. — Дрыхнул, как сурок, а мог бы уже прорубиться на пару локтей вверх!»

Киммериец бросился к стене, чтобы, ни мгновения не мешкая, начать работу, но внезапно остановился. В каком направлении рубить? Можно копать и копать ход — а потом обнаружится, что наткнулся на фундамент или бревенчатый пол, которые хоть зубами грызи, не пройдешь. Правда, меч и кинжал были при нем, но это все же не пила и топор. Конан задумался. «Вспоминай, бараний сын, вспоминай! — подгонял он себя. — Как вошли во двор, в какой стороне этот дерьмовый сарай, где в сарае люк…»

Киммериец наморщил лоб, стараясь представить, как расположена его пещерка по отношению к дому и как дом стоит во дворе. Мысли лихорадочно заметались, восстанавливая картину событий позапрошлой ночи: здесь перемахнули забор, затем взяли правее, вход в дом…

«Ублюдок! — Воспоминания о Герате на миг отвлекли его, мешая сосредоточиться. — Ты еще сильно пожалеешь об этом, шакал косоглазый!»

Конан схватил бурдюк с водой и жадно к нему приник — во рту пересохло от напряжения. Надо успокоиться! Киммериец сел на пол, обхватив голову руками. «Спокойно, спокойно, здесь не гладиаторская арена, — уговаривал он себя, — можно не спешить. Думай, ублюдок! Если уж у тебя хватило ума попасть в такой переплет, будь любезен сообразить, как отсюда выбраться!»

Киммериец вдруг вспомнил, как его приятель и подельник Нинус чертил на песке рисунок, Правильно! Надо не спеша все нарисовать — так же, как тогда Нинус: забор, двор, дом; все вспомнить, хорошенько подумать…

Конан расчистил на полу место поровнее и провел кинжалом первую линию: забор, идущий вдоль улицы. Затем он постепенно усложнял рисунок, нанося на него двор, дом, люк; пытался припомнить их взаимное расположение. Он чертил, стирал линии подошвой, вновь проводил — в пещере слышались только шумное дыхание, скрежет ножа по песку и шорох подошвы сапога.

Дело шло довольно споро, вскоре он уже смог выбрать то место стены, где следовало начинать. «Пожалуй, отсюда, — Конан еще раз проверил свои рисунки, — и тогда я вылезу в углу двора, почти возле изгороди». Решив такую нелегкую и потребовавшую напряженной умственной работы задачу, он остался вполне доволен собой.

Поплевав на руки, он схватил кирку и с размаху вонзил в стену пещеры. Полетели куски породы — киммериец вгрызался в землю, словно червь.

Сколько он так проработал, определить было трудно, но вскоре ниша достигла примерно двух локтей в глубину. Варвар остановился передохнуть. «Наверное, уже вечер, — подумал он. — Нер-гал мне в печень — ни солнца, ни луны, ни времени… Как узнать, то ли утро, то ли ночь…»

Конан задумался. Можно прорыть ход — и ровно в полдень вылезти из-под земли прямо к поджидающим тебя Дархуну или Герату. Вот смеху-то будет! Пока глаза продираешь, тут тебя и огреют по черепу чем-нибудь тяжелым; да к тому же и не убьют, наладят опять в рудокопы… Конан даже зубами заскрипел, представив себе эту картину. Нет, вылезать надо ночью, когда эти ублюдки спят. Но как узнать, когда день, а когда ночь?

Этот вопрос доконал киммерийца. Даже голова заболела от напряжения. Он бросил инструмент и завалился спать, решив отложить решение вопроса на завтра — вдруг боги подбросят ему какую-нибудь стоящую мысль?

На следующее утро — или не утро, вопрос определения времени все еще оставался для Конана неясным — он поднялся до того, как скрипучий механизм открыл люк. Чуть заслышав движение наверху, киммериец с ведром и миской камня уже ждал на узкой площадке под колодцем.