Дуглас Брайан - Пузыри земли
И хотя почти все его механизмы не работают, а странные сосуды ломаются… это неважно. Мысль Минты работает, не зная отдыха. Он не в состоянии одновременно с тем что-то чувствовать, тем более — к женщине. Любовь, насколько мне известно, отнимает очень много жизненных сил».
Эрингил мог сколько угодно развивать теории по этому поводу, но когда любовь настигла его, юноша поначалу даже не узнал ее.
Случилось все очень быстро. Всадник показался на равнине, и Эрингил насторожился: обычно он охотился в полном одиночестве, которое никто не нарушал. Но всадник — имелся, он приближался стремительно и неотвратимо. Эрингил напрягся, коснулся рукой меча. Хотя войны сейчас, вроде бы, не велось, всегда следовало оставаться начеку — мало ли какой негодяй встанет на пути.
Всадник приблизился и осадил коня. Эрингил увидел невысокого хрупкого юношу примерно своих лет, в плотно надвинутой на брови шапочке, с развевающимся за плечами коротким плащом и стройными ногами в обтягивающих лосинах и мягких сапожках.
Почему-то вид этих обтянутых ног вызвал у Эрингила особенное раздражение: слишком уж юнец выставлял их напоказ, как будто гордился ими! Мужчине не следует гордиться своей внешностью, во всяком случае, не так откровенно.
Эрингил нахмурился.
— Что ты здесь делаешь? — резко спросил он.
Незнакомый юнец поднял брови и насмешливо покачал головой.
— А ты что здесь делаешь?
— Я охочусь.
— А я катаюсь.
— Убирайся подальше от меня! — сказал Эрингил. — Как бы я не проучил тебя!
— Ну, ты и нахал! — заявил юнец. — Эта долина тебе еще не принадлежит.
— Насколько я знаю, она никому не принадлежит — это дикие земли, — возразил Эрингил.
Юнец захохотал.
— Нет, дружок, здесь ты ошибаешься! Вон до того дерева — видишь? вон там растет одинокий дуб, — до того дерева действительно дикие земли, но от дуба и до скалы земля принадлежит одному человеку. Очень богатому человеку. Человеку с дурным характером, вспыльчивому, жадному… и ненавидящему чужаков, которые охотятся с соколами там, где не имеют права находиться.
— Ну так познакомь меня с этим вспыльчивым и жадным негодяем, чтобы я мог переломать ему кости! — резко сказал Эрингил. — Должно быть, он твой хозяин, если ты так рьяно за него вступаешься, да еще расписываешь столь живописно!
Юнец подбоченился.
— Тебе повезло — ты можешь осуществить свое намерение прямо сейчас!
— Не хочешь же ты сказать, что ты и есть тот самый человек? — удивился Эрингил.
— Что тебя удивляет? Знатность и богатство не зависят от возраста. А я унаследовала все это, едва родилась.
С этими словами юнец сдернул с головы шапочку, и длинные шелковистые черные волосы упали ему на плечи. Мгновенно лицо юнца преобразилось: то, что раздражало в юноше, восхищало в девушке. Капризно изогнутые брови, темные миндалевидные глаза, пухловатые губы без малейших признаков пробивающихся усов (еще бы!)…
И ноги, вызывающе выставленные напоказ, сразу же сделались предметом самого искренно-го восторга Эрингила. Теперь он испытывал к девушке благодарность за то, что она выставила напоказ свои изумительные бедра и коленки.
Она улыбалась.
— Как твое имя? — спросила она. — Должна ведь я знать, кто переломает мне кости.
— Меня зовут Эрингил из Вольфгарда, — представился юноша, — и я охотно переломал бы тебе кости в объятиях…
— О, так ты умеешь быть любезным!
— Скорее, искренним. Ты очень привлекательна.
— Мое имя — Ульбана.
— Очень тебе подходит.
Не сговариваясь, они поехали бок о бок. Ульбана рассказывала:
— Поначалу я просто взбесилась, когда увидела на моих землях всадника. Я давно уже тебя замечала, но прежде не успевала догнать и запугать как следует. У меня была даже мысль накопать здесь ям-ловушек, но в таком случае могла пострадать лошадь, а допустить этого я не могу… Ты веришь в переселение душ?
— Никогда об этом не задумывался, — признался Эрингил. — Мне довольно моей теперешней жизни, а о будущей я как-то не заботился.
— Я верю, — проговорила девушка задумчиво. — Я просто убеждена в том, что когда-то была лошадью. Я люблю этих животных гораздо больше, чем когда-либо смогу полюбить человека. Во всяком случае, так мне кажется… Казалось, — поправилась она, искоса глянув на Эрингила. — Ты ведь тоже любишь?
— Лошадей? — рассеянно переспросил он, поскольку в этот самый момент думал о ее груди, пытаясь представить себе ее форму.
При дворе короля Бритунии существовала такая игра: какая-нибудь дама (полностью одетая) садилась на трон, и десяток кавалеров, претендующих на ее благосклонность, рисовали ее обнаженной. Тот, кто угадал, как на самом деле выглядят ее груди, получал право провести с дамой ночь.
Пару раз Минта участвовал в подобном развлечении, но, естественно, никогда не имел даже малейшего шанса на выигрыш, — дамы в его изображении выглядели жуткими монстрами, а их грудь неизменно напоминала соски кормящей суки. Одна дама даже подослала несколько слуг с дубинками, чтобы они тайно побили Минту, подкараулив его в темном переулке.
Эрингил так глубоко задумался обо всем этом, что не сразу понял суть вопроса Ульбаны. «Любишь?» — проговорила девушка, и внезапно молодой человек понял: да, он влюбился в нее, влюбился с первого взгляда. Влюбился еще до того, как понял, что перед ним — не взбалмошный юнец, а весьма эксцентричная, но невероятно притягательная девушка.
— Да, я люблю, — проговорил Эрингил.
Она продолжала как ни в чем не бывало:
— Я так и поняла! Мы — родственные души. Вероятно, ты тоже когда-то был лошадью.
«О чем она говорит? — удивлялся Эрингил, слушая звучание ее голоса. — Какие лошади? Надо поддержать беседу, не то она сочтет меня дураком».
И произнес с очень важным видом:
— Вообще сходство между людьми и животными бывает весьма забавно. Вероятно, по этому сходству можно определять, каковы были предыдущие жизни. Например, у нас есть один сержант, поразительно похожий на хомяка…
Девушка уставилась на Эрингила с удивлением:
— Ты хочешь сказать, что внешне я похожа на кобылу?
Эрингил в свою очередь удивился:
— Разве я это имел в виду?
— Но ведь ты говорил о сходстве между телами, в которые последовательно воплощается душа!
— Я? — Эрингил покачнулся в седле. У него кружилась голова. — Боги, какой я осел!
— Конь или осел? — уточнила девушка. — Есть еще лошаки и мулы…
Впереди, по счастью, уже выросла скала, и можно было различить на ее вершине замок. Эрингил никогда прежде не подъезжал сюда достаточно близко, чтобы видеть этот замок. Древнее' строение казалось частью скалы, поэтому оно оставалось почти неразличимым на фоне камней.
