Ковен избранных - Айви Эшер
Раздается стук в дверь, и я вздрагиваю, замечая, как один из близнецов просовывает внутрь голову.
– Боксерша, можно войти?
Киваю Бастьену и слегка улыбаюсь. Затем откидываюсь спиной на книжные полки, а Бастьен плюхается на диван. Зеленые нотки в его ореховых глазах сегодня необычайно ярки, а роскошные волосы распущены. Они чуть ниже его ключиц, а мышцы груди соблазнительно напрягаются, когда он складывает руки на коленях.
– Новые книги? – спрашивает Бастьен в попытке развеять витающую вокруг нас неловкость.
– Ага, немного основы, чтобы не просто читать о магии, а потихоньку начинать понимать, как ее использовать, – говорю я, указывая большим пальцем себе за спину.
– А что в этом ящичке?
Оглядываюсь по сторонам в поисках упомянутого ящичка. Когда я понимаю, о чем он, снимаю ларец из кедра с полки и ставлю между ног. Провожу ладонью по гладкой крышке, касаясь каждого из четырех уголков.
– Это прах моей сестры Лайкен. Я хотела где-нибудь его развеять, но до сих пор так и не нашла подходящего места. Поэтому он пока со мной.
– Что с ней случилось? – спрашивает Бастьен полным сочувствия голосом.
– С ней случилась Бет, – злобно усмехаюсь я. – Бет была наркоманкой и аферисткой. Ей многое сходило с рук, но однажды она попыталась шантажировать одного парня, и вместо того чтобы дать ей желаемое, он застрелил ее, а следом задушил Лайкен и застрелился сам.
– Жесть… Это просто ужасно.
– Бет переехала после того, как выгнала меня из дома. У меня не было возможности найти их с Лайкен, но однажды, накопив достаточно денег с боев, я наняла частного детектива. Я попыталась увезти Лайкен с собой, но она отказалась. Думаю, Бет сказала ей, что я их бросила или что-то подобное. Сестра безумно на меня злилась, но я должна была сильнее за нее бороться.
– Боксерша, ты и сама была ребенком. Ты не должна себя винить.
– Я не могу не винить себя. Все, что у меня осталось, – это мысли и воспоминания… ну и вот это: пока я наконец не найду для нее место. – Обвожу ладонью кедровый ящичек и возвращаю обратно на полку.
Бастьен встает и отрывает меня от пола, будто я ничего не вешу. Потом падает обратно на диван, усаживая меня на колени.
– Мне было три, когда родители пропали без вести. Они были частью ковена, который исчез вместе с твоим отцом. Бо`льшую часть жизни я был одержим попытками найти их или разузнать, что с ними стало. Поэтому я понимаю, как легко потеряться во всех этих «а что, если». Не поступай так с собой. Меня лишили матери и отца, тебя – сестры, и ответственность за это лежит на тех, кто это сделал. Не бери на себя вину, которая тебе не принадлежит.
Он проводит ладонью по моему лицу и заглядывает в глаза.
– Хорошо. Не буду, если не будешь ты, – говорю я, и из моей груди действительно исчезает груз вины.
Меня восхищает способность Бастьена быть игривым и дурашливым – и в то же время, когда того требует ситуация, невероятно эмпатичным и зрелым. Он видит во мне гораздо больше, чем, как мне кажется, я собой представляю. С ним я чувствую, что меня понимают и признают. Бастьен может не хуже других шутить и подтрунивать, а затем заговорить о реальной жизни и ее испытаниях. И я от этого чувствую себя легче и свободнее, чем когда-либо за последние годы.
Он адресует мне прекрасную улыбку, от которой замирает сердце, и я вдруг понимаю, что хочу провести пальцами по его невероятно привлекательным мягким кудрям. Сжимаю руки в кулаки и сама на себя рычу. Он пробыл здесь всего пять минут, но от моего контроля уже остались лишь жалкие клочки. Пытаюсь слезть с его коленей, и он вроде как не возражает.
– Я сделал что-то не так? – с любопытством спрашивает он.
– Нет, просто так сложнее слушать тебя, а не заниматься кое-чем другим, – открыто признаюсь я.
На лице Бастьена снова расцветает дурманящая улыбка, и он притягивает меня обратно к себе на колени. Только теперь он сажает меня так, чтобы я обхватывала его обеими ногами, а не сидела боком, как до этого. Вот черт.
– Ничего не имею против кое-чего другого, – говорит он, и я чувствую, как рядом с задницей набухает подтверждение его слов. Закрываю глаза и делаю несколько глубоких вдохов в попытке сосредоточиться.
– Ну что там? – спрашиваю я, пытаясь сменить тему. Затем смеюсь, понимая, насколько двусмысленно прозвучал этот вопрос. – То есть чего ты хочешь? – пробую еще раз, снова усмехаясь.
Его улыбка становится развратнее, и он двигает бедрами, прижимаясь ко мне.
– Разве ты не знаешь, чего я хочу, Боксерша? Мне еще яснее выразиться?
Сверлю его взглядом и издаю раздраженный стон. Почему это одновременно так легко и так трудно?
– Я имею в виду, о чем ты хотел поговорить?
Проигрываю в собственной внутренней борьбе и наконец провожу пальцами по его прядям. Да, они такие же мягкие, как я и представляла. Бастьен довольно мурлычет, когда подушечки моих пальцев касаются его головы, и теперь наступает его очередь закрыть глаза в попытке вернуть контроль над дыханием.
– Не помню. О чем-то вроде: «Можем ли мы просто притвориться, что Сабин немой и никогда ничего тебе не говорил»? – хрипло смеется Бастьен.
– Удивлена, что Капитан Облом позволил прийти тебе сюда одному, – говорю я.
– Боксерша, давай-ка кое-что проясним. Мне не нужно разрешение Сабина. Он не может мне чего-то не позволять. Он вправе чувствовать что хочет и вести себя так, как ему угодно, но я – не он. К тому же никто из нас не разделяет его мнения. Поэтому, пожалуйста, забудь об этом и давай снова вместе тусоваться. Ты ведь скучаешь по нам, – подмигивает он.
Я усмехаюсь и злорадно трусь о его огромный стояк, вызывая у него очередной стон.
– Кажется, это ты по мне скучал, Бастьен, – парирую я и мысленно даю себе пять за пошлую ответку.
– Грязно играешь, – упрекает он.
– Я? Это ты начал, – смеюсь я, легонько потягивая его за кончики волос.
– Что есть, то есть.
Он ухмыляется, а я продолжаю завороженно наблюдать за тем, как шелковые шоколадные пряди скользят между моими пальцами.
– Скажи, что перестанешь избегать нас.
– Я перестану избегать вас, – повторяю за ним я.
– Я знал, что смогу тебя переубедить. Уверена, что тебя не нужно еще немного поуговаривать? – Бастьен многозначительно вскидывает брови.
– Не хочу ранить твое эго, но ты ни в чем меня не убедил. Мне дали сегодня отличный совет,
