Ночь закончится пламенем - К. С. Сун
Я рванула к дымке, которая и привела меня сюда, решив, что она может служить проходом как в ту, так и в другую сторону.
Мое предположение подтвердилось. Я добралась до того места, где странно подрагивал воздух, и выпрыгнула из него, свалившись в траву. Мне удалось вернуться! Выдохнув с облегчением, я повернулась на спину и вздрогнула от неожиданности.
На поляне я была не одна.
19
«Духи сражались до тех пор, пока от мира не остались лишь руины. И из них восстали четыре Главных духа: Лазурный дракон Востока, Красная птица Юга, Белый тигр Запада и Черная черепаха Севера. Ни один дух не мог соперничать с ними».
ЛЕТОПИСИ О ЗИМЕ И ВЕСНЕ, 417 Г.
– Я почувствовал твое присутствие, Хайян.
Вскочив на ноги, я тут же отступила, вглядываясь в фигуру, замершую на другом конце поляны. Это был высокий мужчина с золотисто-желтыми глазами. Его голос звучал хоть и низко, но мягко и при этом не был лишен некоторой мелодичности.
На его шее висел кулон из желтого камня.
– Симпатично, – вдруг произнес он. Я не сразу поняла, что именно этот человек имел в виду: то ли меня, то ли мой кулон. Однако вскоре стало ясно, что его взгляд был прикован вовсе не к моему лицу, а к кулону мамы. – Могу ли я рассмотреть его поближе?
– Нет! – хрипло ответила я. – Кто ты такой?
Мужчина улыбнулся. Он был весьма приятным, с мягкими чертами лица, но обладал довольно высоким лбом и широким ртом. Однако стоило признать, что улыбка необычайно ему шла, сразу же захотелось улыбнуться в ответ. Но я сдержалась. Его можно было бы назвать красивым, если бы не уродливый шрам, тянувшийся от брови к подбородку.
– Если ты Хайян – олицетворение моря, то я твоя противоположность – Тайян.
Тайян – олицетворение солнца…
– У тебя есть печать духа, – пробормотала я, глядя на его кулон.
А ведь я думала, что таких, как я, больше нет.
– Один похоронен, второй утонул… – начал было он, но я кивнула, потому что тоже знала эти строки:
Один похоронен,
Второй утонул,
Третий украден…
– …четвертый забыт, – закончил мужчина.
Мама иногда повторяла этот стишок, но никогда не рассказывала, в чем его смысл. Она будто вечно витала в облаках, что-то недоговаривала и скрывала. Ее было сложно понять.
– Печать Чжу-Цюэ была похоронена глубоко под землей, – негромко произнес он, поглаживая свой кулон. – До сегодняшнего дня. Ну а твоя печать? Та, что была украдена, я так полагаю?
– Это кулон моей матери!
– Значит, это она украла печать? – спросил он и внимательно посмотрел в мои глаза, словно заглянул в самую душу. Все вокруг резко стало нечетким и расплывчатым. По спине побежали колючие мурашки, а тело вдруг сковало от ощущения чего-то холодного и чужеродного, проникающего в мое сознание…
– Что ты делаешь? – воскликнула я, призывая энергию ци.
Мужчина удивленно вскинул брови.
– Как ты научилась так искусно закрывать свое сознание? И это при том, что ты совсем не умеешь управлять лися… Удивительно!
Я хмуро уставилась на него.
– С какой стати я должна откровенничать с тобой?
Губы его расплылись в улыбке, и он спокойно ответил:
– Огонь и вода – давние соперники. Им сложно ужиться вместе. – Его улыбка вдруг померкла, а в голосе появились требовательные нотки: – Ответь, как тебе это удалось?
Его приказ эхом прокатился по поляне, но я услышала еще один голос. Женский. Он казался обманчиво мягким и в то же время властным. Это была Чжу-Цюэ. Феникс Юга.
Мне не оставалось иного, кроме как подчиниться.
– Цигун, – пробормотала я. – Все дело в этом. Я практиковалась с раннего детства.
– Похоже, ты привыкла защищаться, – протянул мужчина, а я снова ощутила вмешательство в свое сознание, и меня передернуло. – Должно быть, этот инстинкт ты как следует отточила на своих родителях. Так долго скрывать от них свои истинные мысли и чувства наверняка было довольно сложно, не правда ли?
– Ты читаешь мои… – я не смогла продолжить и в ужасе уставилась на него. – Но как?!
– Ты тоже сможешь, – улыбнулся он и быстро преодолел расстояние, отделяющее нас друг от друга, а затем взял меня за руку. Его золотисто-желтые глаза искрились и казались чистыми, как небеса. – Идем со мной.
Нет, не небеса. Это были морские воды. Пучина, готовая поглотить любого. Вскрикнув, я начала падать, а в следующий миг мы с ним будто слились в одно целое, разделяя на двоих мысли и воспоминания.
Его брат-близнец умер в юном возрасте. Они оба осмелились выпить напиток, к которому им было строго-настрого запрещено приближаться. Напиток был обжигающим, словно лава, и близнец не вынес этого жара, но Тайян выжил. Родители никогда больше не вспоминали погибшего брата, однако Тайяну казалось, что его беспокойный дух следовал за ним по пятам.
У него была подруга детства, которую он знал с младенчества. Она стала красивой девушкой, и когда обоим исполнилось восемнадцать, они познали прелесть первой любви. Робкие касания, восхищенные взгляды, нежность, которую они дарили друг другу. Любовь их расцвела так же естественно и быстро, как плоды на дереве иньхуа. Спустя год они поженились, и вскоре у них родилась дочь. Его родители не были рады, поскольку надеялись, что появится мальчик, однако сам Тайян был доволен. Девочка оказалась очень похожа на мать.
А затем началась война. Никто этому не удивился. Никто, кроме беспечного Тайяна. Он был окрылен счастливой семейной жизнью и верил в то, что никакие несчастья его не коснутся.
Война рассмеялась ему в лицо.
Генерал в красной с золотом форме, чьи черты он запомнил навеки, обрушил на него свой клинок, оставив уродливый шрам на лице. Он рухнул на пол, обливаясь кровью и едва дыша. Сознание еще не покинуло Тайяна, и он видел, как его жену вытащили из укрытия, а затем этот генерал повалил ее на пол, одной рукой задрал юбку, а второй сдавил ее горло. Когда все кончилось, он полоснул по шее девушки ножом, а затем убил их ребенка.
Тайян видел все эти зверства, но ничего не мог сделать. Все его тело сковало от ужаса. Ему было всего девятнадцать, но сейчас он чувствовал себя так, будто его жизнь подходила
