Александр Кулькин - Когда наша не попадала
В ответ на разочарованный только одним кувшином взгляд атамана, дансяку немного загадочно произнес:
– Всему своё время, и время каждой вещи под небом.
Разговор неторопливо брёл по узенькой тропинке между пропастью умолчания и горой гордыни, и вскоре Спесю Федоровичу это надоело.
– Давайте говорить конкретно! Я понимаю, что у вас своя манера и свои обычаи, но мы люди прямые и поэтому – когда бить будем?
Даитэнгу поперхнулся вином и, после дружеского Михайлиного похлопывания по спине, превратился в рассерженного барсука. Но тут же обратился обратно и извинился. Апитомо покачал головой.
– Не можем мы их побить, хоть и горько мне это признавать, но воин во мне уступает полководцу. Не готовы мы к войне и даже не знаем, что именно они хотят. Их командир только требует императора и не хочет понимать невозможность своих претензий.
– У него есть инструкции от его князя. Там всё сказано, – подал голос Иван, внимательно прислушивающийся к разговору. Вино в его чашке давно остыло; отхлебнув глоток, волхв отодвинул спиртное. Слишком молод он был для того, чтобы пить, – пей, но дело разумей, – и понимал это.
– И где он их прячет? – заинтересовался дансяку.
Иван задумался, но потом довольно щёлкнул пальцами:
– На самом большом корабле, в самой большой комнате, в металлической шкатулке. На крышке ещё какая-то птичка нарисована, вроде бы, он её орлом считает.
– Отлично! Значит, сегодня ночью спать не придётся, будем читать распоряжения этому яабанжину. А пока прошу поужинать и отдохнуть. Самурай Хачиро будет вас сопровождать от моего имени.
Выходя из покоев, Иван оглянулся: князь мрачнел на глазах, а Даитэнгу сочувственно вздыхал. Уже в большой комнате, закрыв колеблющуюся штору, атаман недоверчиво потрогал её пальцем, посмотрел на Геллера, но промолчал. Зато волхв накинулся на Хачиро с вопросами:
– Скажи, если можешь, конечно, кто достанет бумаги? И как переводится слово «яабанжин»? И почему нельзя к императору?
Самурай улыбнулся и шутливо поднял вверх руки:
– Подожди! Не все сразу! Нет для вас никаких тайн, и на все твои вопросы – ну почти на все, не забывай, что я только воин, а не мудрец, – могу ответить. Во-первых, как это лучше объяснить… – Хачиро задумался, но потом тряхнул головой и продолжил: – Для того чтобы добыть эти бумаги, дансяку обратится к клану ночных воинов. Их не любят, потому что следуют они своим путём, и нет для них правил и законов. Точнее сказать, они вне закона, и нет чести в обращении к ним.
– Погодь, хлопче, – вмешался Непейвода. – Если я правильно тебя понял, воевать надо по правилам?
– Конечно! – удивился вопросу самурай.
Ватажники переглянулись, и атаман озвучил общую мысль:
– По правилам вообще в мире надо жить. А когда к тебе в дом тать ночной лезет, то правило одно: объяснить ему, что он не прав. И разъяснить крепко, чтобы не повторять потом.
– И как, получается? – заинтересовался Хачиро.
Михайло поудобнее устроился на циновке, что-то пробурчал про лавки и ответил:
– Живём мы у себя мирно, значит, все вокруг пока поняли.
– А вот у нас далеко не все, – вздохнул самурай, – Во-вторых, слово, что сказал дансяку, ругательное, можно перевести его как «варвар», хотя правильнее было бы – «наглый чужеземец, не чтящий обычаев». И, в-третьих, сама мысль, чтобы вторгнуться к императору – кощунство! Император по прямой линии происходит от богини, создавшей нас и нашу землю, он сам выбирает, кому оказать милость возможностью его увидеть. Ещё что-нибудь хотите знать?
– Стоп! – поднял руку Спесь Федорович. – Уймись, Иван, у друга нашего есть дела в городе, и не стоит его задерживать. За один вечер всего не узнаешь, а тетиву лука долго натянутой держать нельзя. Иди, Хачиро, и помни: на войне и в любви законов нет!
Проснулся Иван от лёгкого толчка в бок. Открыв глаза, сразу увидел нависшего над ним Спеся Федоровича. Кивнув в ответ на приложенный к губам палец, волхв сел на циновке и подтянул к себе лапти. Уже возле дверей оглянулся, пересчитал спящих и улыбнулся: Хачиро не было. В покоях князя по-прежнему были только Даитэнгу и сам дансяку. Складывалось впечатление, что они до сих пор не отдыхали. Оборотень был бодр, но человека выдала слегка дрожащая рука, которой он протянул Ивану пачку бумаги.
– Мы ничего не можем прочитать, а время-то идёт. Скоро надо вернуть все эти листы.
– Займись, Иван, – строго сказал атаман и умоляюще добавил: – На тебя вся надежда.
Волхв взял пачку и посмотрел на слегка желтоватый лист, лежащий сверху. Писец у этих гэндзинов был гораздо хуже, чем в истории с Синдбадом. В том листке все буквы были одинаковы и читались легко, здесь же… Всевозможные завитушки, наклон букв разный, но язык был тот же. Тяжело вздохнув, парень сел на пол и отрешился от внешнего мира. Когда он пришел в себя, в компании прибавился Хачиро. Немного полюбовавшись на старательно делаемый им смущенный вид, Иван подмигнул самураю, отхлебнул из поданной чаши и, прокашлявшись, сказал:
– Можете возвращать владельцу. Я всё запомнил.
Дансяку только хлопнул в ладоши – и отдал бумаги появившемуся старику. Проводив ушедшего слугу внимательным взглядом, Иван ещё отпил горячего настоя и начал рассказ. Он глубоко сочувствовал нихонцам и был согласен с атаманом. В дом, где жили, как сами хотели, люди, ломились разбойники. И вламывались не для того, чтобы ограбить и убежать. Нет, они собирались остаться. Им нужны были гавани для кораблей, им нужно было топливо для тех труб, что выдували кисло пахнущий дым, и они хотели жить здесь по своим законам! И, самое страшное, они могли это всё сделать. На утро была назначена демонстрация их мощи, самая большая их «пушка» должна была выстрелить по скалам, окружающим город.
Молчание растеклось по комнате, и тишина эта была горькой. Волхв понял, что надо что-то сделать, иначе быть беде. Но атаман оказался быстрее:
– Мы знаем, что нас ждёт впереди, а враги наши не знают, что мы знаем. Надо подумать.
– О чём тут думать? – с горечью ответил дансяку Апитомо. – Позору поражения я могу противопоставить только своё перерождение. Я не могу оскорбить слух императора пересказом требований этих гото.
– Стоп, стоп! – решительно поднял руку Кудаглядов. – Выслушайте меня, уважаемый, и только потом принимайте решение. Нельзя умирать раньше битвы. Давайте думать, как победить!
– Нет, атаман, – покачал головой волхв. – Надо думать, как победить, скрыв победу.
– Если вор лезет в дом, никто не осудит хозяина, если он убьет вора, – негромко сказал Даитэнгу, до сих пор, внимательно слушавший собеседников.
