Полумесяц и крест - Руслан Ряфатевич Агишев
Однако, судьба вновь преподнесла ему сюрприз, в очередной раз напоминая, что у нее есть свой собственный взгляд на все его планы и свое видение будущего.
Вдруг раздался громкий гортанный крик. Затем щелкнул выстрел, тут же бросившийся гулять продолжительным эхом по окрестным ущельям.
Лагерь, мгновение назад мирно живший, превратился в потревоженный муравейник. Несколько мюридов бросились к Ринату, пытаясь прикрыть его своими телами. Остальные, побросав свои дела, ощетинились ружьями, рыская по сторонам и стараясь увидеть стрелка.
К счастью, тревога оказалась ложной. Виновником возникшего переполоха оказался молоденький горец лет восемнадцати — двадцати, одетый в потрепанную черкеску с чужого плеча, широкие брюхи и старые ичиги. Направив на него ружья, мюриды привели парнишку к Ринату.
— Что это за чучело? — еле слышно пробормотал он, когда можно было рассмотреть странную сбрую на одежде горца.
Все его туловище было перетянуто широкими ремнями, за счет которых держалась весьма странная конструкция на спине. Это напоминало что-то из одеяния шаманов народов Сибири и Южной Америки. Торчало много-много перьев, рванные лохмотья ткани и расщепленные рейки, густо перевязанные веревками и тоненькими кожаными ремешками.
Пока Ринат размышлял, к нему подошел один из мюридов и негромко произнес:
— Я его знаю, господин. В моем родном ауле все его знают. Это Хамза-Тила. Он немного того, господин, — горец скорчил выразительную гримасу. — Всем говорит, что когда-нибудь научиться летать, как птица.
Ринат после этих слов едва не застонал. До него, наконец, дошло, что напоминала ему конструкция на спине этого возмутителя спокойствия. Это были крылья, точнее их подобия из тонких строганных реек, кожи, орлиных перьев и застывшего воска.
— Я Хамза, сын Бароя господин, — стоявший перед Ринатом молодой человек совсем не производил впечатление сумасшедшего, скорее наоборот. — Я тут силки проверял, — он опустил голову, прекрасно понимая, что врет. — Второго дня ставил…
Разговорить его все же удалось. Запинаясь, парнишка начал рассказывать такое…
— Я же, господин, просто понять хочу, почему птицы летают, а человек не может? — смущаясь и с некоторым испугом поглядывая на Рината, рассказывал он.
И чем больше Ринат слушал взволнованную речь парня, тем больше поражался, насколько пытливым умом могут обладать самые обычные люди. Ну, казалось бы, зачем тебе, человеку от сохи, знать это? Для чего? Это знание сделает твою жизнь лучше или сытнее? Принесет тебе славу или деньги? Рациональная логика на эти вопросы не дает внятные и ясные ответы, которые лежать скорее в области иррационального. Ему хотелось знать это без всякой потребительской причине. Душа просила. Он мог часами наблюдать за парящим полетом орлов, за стремительной атакой сапсанов. Пытаясь разгадать тайну полета, собирал в горах выпавшие орлиные перья и мастерил из них модели крыльев. Засыпая же, представлял себе, как сам парит над родной долиной, радостно смеется обдувающему потоку воздуха, рассматривает далеко внизу крошечные фигурки родных и близких.
-…Думаю, крылья нужно больше и прочнее сделать, чтобы меня держали, — говорил он все смелее и смелее, видя, что его не перебивают и, о чудо, внимательно слушают. —
Ринат, правда, его не особо слушал. В его голове уже оформилось четкое и понятное видение дальнейшей судьбы парня. «Это же готовый начальник моего будущего отряда крылатой пехоты. Он фанатик, видно невооруженным глазом. Ему нужно только идею устройства планера и парашюта подбросить, и он революцию в воздухоплавании сделает. Глядишь, через месяц — другой у меня будет свои воздушно-диверсионные силы». В мыслях Ринат уже видел сотни и сотни воинов в мохнатых папахах-беретах, скользящих с высоты на белоснежных планерах. Это величественное зрелище его так захватило, что он почти пропустил мимо ушей последние слова парнишки.
-…Видно не судьба мне летать, как птица, — грустно закончил он. — У дяди буду батрачить, чтобы на калым деньги буду собирать.
От безысходности, что слышалась в его голосе, Ринат чуть не задохнулся от возмущения. «Б…ь, опять бабло! Нельзя такого самородка упускать! Пара-тройка таких фанатиков-изобретателей и естествоиспытателей мне так прогресс поднять смогут, что мама не горюй!». Он быстро вынул из-за пазухи самодельную записную книжку, где у него были давние чертежи планера и парашюта, и вырвал эти листки.
— Хамза, слушай меня внимательно. Ни у кого батрачить не надо. Будут тебе деньги на калым. Вот держи пять рублей на одежду и праздничный стол. Остальное получишь вечером, когда мы прибудем в селение, — Ринат сунул обалдевшему парню горстку серебряных монет с российским императором на лицевой стороне. — А это чертежи. Изучай. С помощью этого будешь летать, как птица. Может даже и лучше. После поговорим… Возвращайся в аул и обрадуй родных.
Тот, что-то бормоча, пытался упасть на колени, но его быстро выпроводили мюриды. Отвели к скале, где его поймали, и посадили на коня, которому мощным хлопком по крупу придали ускорение в сторону селения.
— Амирхан, как там твое варево? — есть хотелось так, что уши вяли, а одними разговорами сыт не будешь.
Ринат подошел к очагу, где на железных костылях висел большой котел с аппетитно пахнущей густой похлебкой. На поверхности плавали большие куски жирной баранины, головки дикого лука и чеснока. Не забыл Амирхан бросить и горсть крупы, придавая похлебке сытную густоту.
Глядя на имама, у очага собрались и остальные. Не смотря на голод, ни у кого не возникло даже мысли сесть у котла прежде него. По знаку Рината, Амирхан начал разливать в деревянные миски варево. Вскоре, привычно помянув Всевышнего, все бодро застучали деревянными ложками по мискам. Не отставал от остальных и Ринат, с урчание вгрызаясь в кусок мяса.
Еще недавно поедание жидкой похлебки в походе превращалось в целое действо, когда возле котла рассаживался десяток, а то и больше, человек и принимался по очереди зачерпывать ароматную жижу ложками. Ели степенно, в строгой очередности, словно соблюдая некий ритуал, из-за чего это растягивалось на весьма продолжительное время. Видящего в этом архаику, неудобство и (что греха таить) не гигиеничность, Рината это сильно раздражало. По этой причине вскоре он обязал всех своих людей иметь и пользоваться собственной миской, как в походе, так и дома. Мотивировал это тем, что каждый уважающий себя мусульманин вкушаю похлебку из собственной миски, оказывает тем самым уважение Богом ниспосланной ему пище. Ведь мы имеем личный кинжал, ружье и шашку, чтобы сражаться с врагами. Так, почему мы не имеем своей миски, чтобы тем самым прославлять милость Аллаха? Со временем, на не имеющих в походе своей миски начали смотреть с насмешкой. Нередко с ехидцей спрашивали, разве он настолько беден, что не может позволить себе миску из дерева?
Наворачивая вкусную похлебку и не забывая громко воздавать похвалу искусству повара, Ринат вспоминал и некоторые другие особенности местной кухни, которые в первое время вызывали его дикое удивление. Взять хотя бы пресловутый шашлык, который у него прочно ассоциировался с Кавказом. Оказалось, жареное мясо в обиходе местных жителей почти отсутствует. Его готовят лишь на больших празднествах, где на стол подают большие куски жаренной баранины. Мясо на вкус Рината получалось жестким, подгоревшим и совсем не напоминало те нежные, сочащиеся жиром кусочки, что он пробовал в будущем. Дело оказалось в том, что здесь не мариновали мясо перед жаркой от слова «совсем». Когда это выяснилось, его чуть дед Кондрат не хватил. Как так? Почему? Ведь преимущество маринованного мяса на лицо! Однако все его вопросы оставались без ответа. Тогда он сделал то, что и должен был сделать — приготовил, получается, первый на Кавказе маринад для классического шашлыка из будущего. Воспользовался местным кефиром, густо приправленным луком, перцем и солью. Опущенное в маринад мясо, порезанное на небольшие куски, положил в ледник, где оно благополучно дошло до нужной кондиции. Приготовленный в итоге шашлык оказался настолько отличным от жареного обычным образом мяса, что пробовавшие
