Дочь Горгоны - Оксана Олеговна Заугольная
Солунай почувствовала, как щёки под очками жжёт слезами. Бануш говорил правду, но какой же злой и совсем ненужной она была! Впрочем, друг не заметил, что она всерьёз обиделась, и продолжал говорить:
– Вот и Васса, как мне кажется, устала ждать Полоза и хотела побыть просто человеком. Только не вышло. Егор этот мутный, я встречал его в лесу.
– Значит, он может знать, где она! – обрадовалась Солунай. – Вдруг и правда решила бросить всё и пойти жить в посёлок? Мы найдём её и успокоимся.
«Точнее, я успокоюсь», – добавила она мысленно. Ей было стыдно, что она отказалась от предложения Вассы. Бануш ведь кругом прав, она вздумала поиграть в человека. У неё никаких шансов с директором, о чём она только думала! Всё, что она может, – позволить себя убить. Но этого совершенно не хотелось. Наверное, любовь её не так сильна, как она думала. А Васса… когда она станет Хозяйкой горы, она будет почти бессмертной. Может, и убивающий взгляд ей будет не страшен? Согласиться, пока не поздно?
– Бросить всё и никому не сказать? – прервал её мечты Бануш. – Это не в духе Вассы. Тут что-то не так, давай поищем дом этого Егора, я бы проверил его.
Солунай неприятно удивилась тому, что Бануш так много знает про посёлок и о том, где кто живёт. Вроде бы они оба держались подальше от остальной жизни, но друг всё-таки бывал здесь. Или много общался с Вассой, часто приходящей сюда за продуктами.
В груди Солунай зашевелилась ревность. Она привыкла быть самым близким другом сирена, она рассказывала ему всё о своей жизни, а он?..
– Здесь! – шепнул Бануш, привычно пропуская её обиженное пыхтение. Интересно, он правда не замечает её слёз и обид или так привык делать вид? И ведь не спросишь!
Они пробрались к сараю во дворике Егора и осторожно заглянули через щель между крышей и стеной.
– Ничего не видно, – призналась Солунай. – Какие-то груды и пахнет гадко. Но Вассы тут нет.
– Конечно, нет! – возмутился Бануш. – Ты же не думаешь, что кто-то додумается насильно её запереть? Если она и есть тут, то в доме, сидит и курочку ест. Мелкую, как тот подарочек.
И он ехидно захихикал.
Не слушая его, Солунай пробралась к дому и осторожно заглянула в каждое окно. Сначала своими глазами, но потом высунулась Беш и, прежде чем Солунай успела её спрятать, показала хозяйке то, что видела сама.
В дальнейшем она смотрела так, поэтому на самом деле гаруду тоже увидела первой Беш. Зашипела, заскрипела, побуждая соседок выскользнуть из волос и присоединиться к шуму.
– Что случилось, Най? – Бануш собирался заглянуть в окно, но Солунай, упавшая на траву ничком, дёрнула его за руку.
– Не смотри, – давясь слезами, пробормотала она. – Там птенцы гаруды. Всё гнездо. Ты помнишь то гнездо, что было на молочном пике? Он их всех убил!
Бануш не послушал её, а потом уселся рядом, подтянул Солунай в объятия и укачивал, как маленькую.
Похожие на крупных орлов с рыжевато-алым оперением и человеческим лицом, гаруды редко дорастали разумом до трёх-четырёхлетних детей. Нрав они имели довольно буйный, но в то же время отходчивый. Терпеть не могли змей в любом виде, поэтому у Солунай с ними не сразу сложилось. Только такая упёртая горгона, привыкшая уже возиться с Аэллой, могла ходить к гнезду раз за разом, пока ей не перестали клевать руки при первом появлении. Нечуткий Бануш утверждал, что птенцы просто привыкли к её крови.
Гаруды росли медленно и только этим летом должны были встать на крыло. Не успели.
Солунай горько рыдала, оплакивая сразу всё: птенцов, их родителей, не сумевших защитить выводок, свою маму, защитившую её так странно и всё равно погибшую, свою любовь и даже Вассу, потому что рано или поздно она должна была узнать, с каким чудовищем встречается. И Солунай достаточно хорошо знала Вассу, чтобы понимать – ей тоже было больно в этот момент, как бы она ни скрывала свои чувства.
– Найка, мы тут ничего не можем поделать, пойдём, – потряс её за плечи Бануш. – Надо понять, куда могла деться Васса.
Они уже встали идти, как через забор увидели подходящего к дому Егора. К счастью, охотник разговаривал с каким-то товарищем.
– …Так что, даже не пригласишь? Посидели бы, выпили… – Начало разговора затаившиеся Солунай и Бануш не слышали. Они не собирались прислушиваться и сейчас, решая, как тихо выбраться из двора.
– Нет, я же говорил. – Егор определённо злился. – У меня сегодня ещё есть дела.
– Такие зеленоокие? – ухмыльнулся незнакомец, а Солунай замерла и напрягла слух.
– Не понимаю, о чём ты, – буркнул Егор.
– Ну как же, девушка из заповедника, с которой ты гулял, – хохотнул его собеседник. – Её вчера видели в посёлке, а в магазин она так и не зашла. Куда она ещё могла деться? Снова сошлись, да?
– А те, кто её видел, не заметили случайно, как она уехала на автобусе? – процедил Егор. – А так и было. Она решила наконец кинуть весь тот цирк уродов и уехать в город к новой жизни. Не виню её в этом, кстати. Сам бы свалил.
– Серьёзно, уехала? – Как Солунай была рада, что любопытный человек продолжил расспросы! – Жаль, ладная девка была, я всё тоже думал приударить за ней.
– Ты-то куда, ты вообще женат, – усмехнулся Егор.
– Ну и что, можно подумать, это мешает, – снова расхохотался тот. – Думаешь, уехала с концами, не вернётся?
– Не вернётся, – буркнул Егор и отворил калитку, прекращая разговор.
Солунай и Бануш вжались в стену под окном, надеясь лишь, что Егор сразу пойдёт в дом, а не захочет оглядеть двор. Сейчас у них не было сил даже ругаться насчёт гаруд. Солунай не знала, чувствует ли Бануш то же, что она. А она чувствовала страх.
Вовсе не тот страх, что вызывал у неё директор, который мог отрубить ей голову. И не страх перед болотниками, топями или курами. Это был липкий ужас, который мешал дышать и свободно думать.
Солунай едва перевела дух и собиралась наконец отползти в сторону, как вдруг дверь хлопнула, и Егор снова появился на крыльце.
– Дрянь, – пробормотал он себе под нос. – «Зеленоокая». Как же. Просто тварь зелёная.
Он убедился, что его болтливый товарищ уже ушёл, и быстро зашагал в сторону леса.
– Думаешь, он это про Вассу? Злится, что она уехала? – робко спросила Найка у Бануша.
– Что ты постоянно глупости
