Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 6 (СИ) - Афанасьев Семён

Айдол, не говоря ни слова, мягко улыбается ему и возвращает полы одежды на место. После чего принимается разминать мне затылок и самый верх черепа.

— Асада, Масахиро. Но меня вы и так знаете, судя по тому, как и где разыскали. — Вздыхаю глубоко и против своей воли, потому что Рейко в этот момент добавляет чего-то там в мои ощущения кончиками своих пальцев. — Ещё раз извините за антураж.

— Я не рискую сейчас соблюдать приличия ради гостей, — актриса почему-то решает тоже коротко объясниться с гостем. — Простите за все нарушения этикета, но я в ближайшее время не отойду от Масы ни на шаг. Он не должен оставаться один, пока я могу на это повлиять. По крайней мере, на данном этапе.

— Да я вообще без претензий! — босс Сёгуна (и по совместительству — злосчастной Хейдуги) поднимает вверх раскрытые ладони. — Я очень хорошо умею отличать форму беседы от её содержания! Масахиро, мы вели кое-какие дела с вашим отцом. Были достигнуты некие договорённости, и вчера-сегодня на счета Джи-ти-груп поступили деньги от нас, двумя трансферами.

— Пожалуйста, уточните конкретный проект, о чём идёт речь? Вся финансовая документация отца сейчас у меня, как у прямого наследника мужского пола. Вернее сказать, я занимаюсь её распределением, а разбираются с деталями профильные специалисты.

На самом деле, в нашем семейном доме, в моей комнате, сейчас прочно обосновался Рюсэй.

Личная техника, записи отца — всё это передано ему.

Джи-ти-груп шатало изнутри и до сегодняшнего дня. А уж сейчас… Если у кого и есть шанс справиться с турбулентностью и центробежными силами (и сохранить организацию) — так это только у Длинного.

— Мне очень неудобно поднимать столь неловкий вопрос в такой тяжёлый для вас момент… Масахиро, вы можете подтвердить, что сроки строительства центра останутся неизменными? — его взгляд очень контрастирует с текстом.

— Если не секрет, какова причина вашего вопроса? Данный проект изначально задумывался как некоммерческий, о сроках окупаемости речь не идёт. — Хорошо, что на мне сейчас сидит Рейко — можно не торопиться с ответом и раздумывать основательно. — Как бы мы его ни строили, вам какая разница? Сделка с вами проходит исключительно по разряду пожертвований, которые освобождают от налоговых льгот.

— Хм. — Кажется, он не ожидал, что я владею вопросом.

Не говорить же ему, что это изначально была моя концепция, а покойный Томиясу, друг отца, только согласился с идеей.

Строить, кстати (по крайней мере, спортивный блок), я тоже собирался своими руками — в том смысле, что буду сам ставить задачи и контролировать подрядчиков. Благо, из прошлой жизни имею личный опыт руководства строительством спортивного манежа высшего технического училища.

— Я бы понял ваш вопрос, если бы вы, как и мы, шли на какие-то выборы, — продолжаю отвечать на его достаточно некорректный вопрос, устраиваясь поудобнее под задом актрисы. Последний достаточно плотно давит не только на мои ноги, а ещё и на некие интересные детали анатомии. — В этом случае динамика застройки ещё была бы прямо пропорциональна рейтингу компании, и на ваши дела влияла бы. А так… Не сочтите за дерзость. Я очень хочу понять мотивы вашего вопроса перед тем, как возьмусь на него отвечать. Если возьмусь, поскольку в договоре пожертвований никакая отчётность от нас в ваш адрес не предусмотрена.

— Ладно. Будем друг с другом откровенны. Масахиро, мы считаем, что вы не сможете удержать это строительство своих руках.

— Я лично не смогу? Или вся Джи-ти-груп не сможет? Вы сейчас со мной в какой роли разговариваете?

— Без разницы, кто из вас двоих. — Сакамото больше не изображает вежливость. — Мы думаем, что не сможете вы оба, и физическое лицо или лица, и юридическое.

Рейко, кажется, уже жалеет, что пустила его в дом. По крайней мере, я чувствую, как напряглась её спина.

— И что дальше? Окей, вы не уверены. Вы думаете, что ни я, ни организация покойного отца с чем-то там не справимся. Ну и что? — Цубаса говорит, когда я смотрю на собеседника подобным образом, вид у меня крайне глупый. Хорошо, если он расслабится (будет откровеннее). — У меня на родине в таких случаях говорят: и как мне теперь стать по поводу ваших гипотетических мыслей? Родившихся в узком кругу акционеров Хейдуги?

— Я предлагаю вам переписать процентные доли в нашем с вами соглашении о сотрудничестве. Вернее, вывести нас в список бенефициаров.

— Занятно. И какими вы себе видите эти изменения? Пожалуйста, не стесняйтесь и будьте максимально подробными.

— Контрольный пакет должен отойти нам. Семьдесят пять процентов итого. — Он спокойно смотрит на меня.

— Да вы просто какая-то акула капитализма. Хеита, вы мне ответите или нет, зачем вам это всё? Я спросил, вы один раз промолчали.

— Думаю, что ответить. Пытаюсь тоже понять мотивы этого вашего вопроса, поскольку дураком вас не считаю. Несмотря на ваши огромные старания в этом направлении.

— Если проект изначально был заявлен нами, как некоммерческий; и прибыль от него будет ноль — ну потому что не нужны нам прибыли от здоровья детей — то какая вам разница, семьдесят пять процентов от ноля у вас будет? Или пять процентов от него же?

— Мы считаем, назначение объекта нужно менять. Джи-ти-груп, опираясь только на собственные ресурсы, вывести проект в прибыль не в состоянии. Но у нас такая возможность есть. В принципе, мы это и собираемся сделать. Никакой благотворительности, только бизнес.

Вака на газоне делает сложный жест кистями рук. В её исполнении, я уже в курсе, означает: карты открыты. Или — карты брошены на стол.

— Почему вы молчали об этом раньше? Когда был жив мой отец? Почему пришли с этим именно ко мне, по его горячим следам?

— Мы с вами сегодня не будем обсуждать мотивы решений моей компании. — Его тон очень сильно меняется за какую-то секунду. — Масахиро, давайте я подытожу за вас; боюсь, вам может не хватить решительности. Причем, исключительно из уважения к начинанию вашего отца… Сейчас просто изменилась обстановка, и я очень любезно извещаю вас об этом заранее.

— В каком плане, с вашей точки зрения, какая обстановка изменилась? Настолько, что вы позволяете себе подобные эскапады?

— До этого времени у нас не было имущественных претензий к вашему будущему проекту.

— Ух ты. — Лицо сделать как можно более простодушным, все говорят, у меня получается хорошо. — А сейчас, стало быть, у вас возникли уже и претензии?

— Вы не в курсе политических раскладов. Если оставить всё, как есть, молодой мальчишка и две беременные жены последнего руководителя просто спустят тему в унитаз.

— А какое вам дело до нашей темы?

— Я только что сказал: вы не в курсе политических раскладов. Сейчас будут активизироваться китайцы.

— Да ну? — здесь я и правда слегка удивляюсь, потому что хоть кто-то мыслит сходным со мной образом.

И видит то же самое.

— Да. Ваш муниципалитет — первый пробный шар. Вы сами отстроить оборону не сможете.

— А вы решили занять активную гражданскую позицию?

— Вы всё равно не поймёте. Вы — не японец. Да, мы встретим врага на самом первом плацдарме. В отличие от вашей местечковой конторы, уж простите за откровенность, наш холдинг имеет что противопоставить гостям из-за океана.

— Если вы такие крутые, зачем вам мой детский спорткомплекс? Который ещё не достроен, раз, и который мне достался в наследство от убитого отца, два?

— Перед тем, как встречать их на уровне провинции, мы хотели бы отработать кое-какие схемы противодействия на муниципальном. Ваша тема, конкретно этот актив, да и сама идея, чего уж — чертовски неплохие. Просто ваша футбольная команда (я о количестве и качестве игроков и об отсутствии нормального капитана) этот матч сольет вместо того, чтобы раз и навсегда отбить охоту…

— У кого? Охоту к чему?

Вопрос остаётся без ответа.

— Ну, если вы пришли сюда помолчать… — вздыхаю.

В принципе, бить по голове можно было бы начать уже сейчас. Но в воздухе витает кое-какая недосказанность, а много информации не бывает.