Вадим Панов - Последний адмирал Заграты
– Сто цехинов помогут вам справиться с угрызениями совести?
– Сто цехинов? – с глупым видом переспросил Мерса.
«Мордоворот» подошел к прилавку и выгрузил из поясной сумки два замшевых мешочка. Каждый из них был гораздо объемистее того, что остался на лабораторном столе. Алхимик облизнулся.
«Вот что значит оказаться рядом с адигеном: золото так и липнет к рукам!»
Что же касается совести, то на нее напала немота.
На губах галанита заиграла снисходительная усмешка.
– Сто цехинов, синьор Мерса, это гонорар за год. За встречи в портах и подробные рассказы о том, куда ходил «Амуш» и с кем встречался Помпилио. Но если вы сумеете раздобыть особенно интересные сведения, они будут оплачены отдельно. Вам нравится мое предложение?
Золото золотом, однако рассказы о том, как адигены обходятся с предателями, не сильно отличались от историй о Департаменте секретных исследований. А в некоторых моментах, там, где речь шла о пытках, были даже страшнее. Вот и думай, что делать. В принципе, правильный ответ вертелся на языке:
– Я могу отказаться?
Но, как выяснилось, на этом экзамене правильные ответы не принимались.
– А вы попробуйте, – весело предложил Пачик.
«Мордоворот» сделал легчайшее, едва заметное движение вперед, но алхимику показалось, что здоровяка стало ощутимо больше. Руки вновь задрожали.
– Пожалуй, не стану.
– Вы ошарашены, синьор Мерса, возможно, вы даже не верите в происходящее, но вам удалось сделать хороший выбор. – Пачик положил ладонь на руку алхимика. – А теперь пишите расписку.
– Расписку? – удивился Мерса.
– У нас строгая финансовая отчетность, – объяснил Мойза. – Напишите, что вы согласились провести ряд опытов для Департамента секретных исследований, этого вполне достаточно.
Алхимик нацарапал требуемое, проводил гостей – «Уверен, синьор Мерса, мы еще встретимся», тщательно закрыл дверь, вернулся в лабораторию и уставился на полусобранный баул.
Сто цехинов на прилавке, шестнадцать на столе, в сумме получается гораздо больше, чем он заработал за весь прошлый год. Удача?
Как посмотреть.
Теперь у него есть хозяин-адиген и неприветливые друзья, жаждущие за этим самым адигеном присматривать.
– И золото, – пробормотал Мерса. – У меня есть золото.
Он надел очки, вытащил из кармана скомканную записку, в третий раз ее перечитал: «Продолжай собираться», взял со стола карандаш, послюнявил его и твердым почерком написал на оборотной стороне листа:
«Нас завербовал Департамент секретных исследований. Сто цехинов в год. Поздравляю».
Глава 4,
в которой загратийская ночь делает Помпилио несчастным, Вебера – занятым, заговорщиков – встревоженными, а Нестора – довольным
Разумеется, она опоздала. Она ведь была женщиной, и не просто женщиной – адигеной. Она не могла не опоздать, а потому Помпилио приехал к «Фридриху» на пятнадцать минут позже оговоренного срока. Занял столик на террасе, потребовал бокал белого и полчаса бездумно разглядывал скучную жизнь площади Святого Альстера, лениво подмечая хмурые лица обычно добродушных загратийцев.
Всё меняется…
Раньше, каких-то два года назад, по воскресеньям площадь обязательно наполнялась гуляющими людьми. Смех, разговоры, уличные фокусники, уличные паяцы, в ресторанах и кафе не протолкнуться, и никто не смотрит на часы. Два года назад воскресный Альбург не знал, что такое время, а сегодня лишь в перезвоне украшающих ратушу часов осталась хоть какая-то жизнерадостность.
Всё меняется…
Лилиан явилась, когда часы пробили шесть. Приехала в длинном, словно уложенная на землю швартовочная мачта, автомобиле ярко-красного цвета. Откидная крыша, кожаные диваны, блестящий на солнце хром, шофер в темно-синей униформе – выезд знатной дамы вызвал целый сонм завистливых взглядов. Еще одна примета времени: раньше на редкие пока автомобили и дорогие экипажи загратийцы с уважением указывали пальцами, теперь же посылают их обладателям злобные взгляды.
Шофер распахнул дверцу и предупредительно подал девушке руку. Но прежде вокруг автомобиля появились плечистые ребята в мешковатых черных костюмах – высыпали из подъехавшего следом закрытого черного авто. Телохранители.
Помпилио покачал головой: «Всё меняется…», поднялся на ноги и поприветствовал девушку:
– Лилиан.
– Помпилио.
Она успела переодеться, сменив ярко-красное платье на ярко-синее, однако его фасон по-прежнему вызывал у мужчин любые мысли, кроме целомудренных. Открытые плечи, глубокий вырез на груди, едва прикрывающая колени юбка – портной сделал всё, чтобы подчеркнуть природную красоту девушки. Длинные светлые волосы собраны под игривую, под стать платью, шляпку. На изящно очерченных губах играет улыбка, васильковые глаза смотрят весело, однако кажутся они кусочками льда, на который упал солнечный зайчик. Лилиан была прекрасна, но адигенский холодок делал ее красоту отстраненной, недоступной.
– Вот уж не думал, что ты выберешь автомобиль.
– Всё меняется.
Брови Помпилио на мгновение приподнялись – адигену показалось, что девушка прочла его мысли.
– Он тебе не понравился?
– Я просто не ожидал, ведь на моей памяти ты всегда предпочитала коляски. – Помпилио придвинул девушке стул и вернулся на свое место. – К тому же это очень дорогая игрушка.
Легчайший намек на то, что род Лилиан никогда не был особенно богатым.
– Ты разбираешься в автомобилях?
– Чуть-чуть. – Помпилио обаятельно улыбнулся и небрежно махнул рукой на машину: – Модель «Баронесса Ветер» галанитской фирмы «Морчик и сыновья», я одобряю твой выбор: это лучшая в Герметиконе автомобильная компания. Насколько мне известно, стоимость «Баронессы» составляет около…
– Я ее арендую, – произнесла Лилиан. – И машину, и дом. – Девушка помолчала и легко закончила: – Я продала поместье.
Загратийский цветок покидает родной мир. Что ж, этого следовало ожидать: Лилиан славилась умом и проницательностью.
– Телохранителей тоже арендуешь?
– Без них теперь никуда.
– Всё меняется?
– И не так, как нам хотелось бы.
Появившийся официант не позволил неловкому мгновению перерасти в неловкую паузу.
– Бокал ледяного ондарского для дамы, – распорядился Помпилио.
– Ты помнишь?
– У меня большая голова, в которую много чего помещается.
Помпилио погладил себя по лысине. Лилиан улыбнулась. У официанта тоже дрогнули губы, однако холодный взгляд адигена заставил его вновь стать серьезным.
– Вино через мгновение, а два южных салата минут через пятнадцать.
– Слушаюсь!
Помпилио повернулся к девушке.
