Дым и железо - Рэйчел Кейн
Почему он вдруг подумал о Лиаме? Целую вечность о нем не вспоминал. Однако теперь он вспомнил, как старший брат ерошил ему волосы, таскал сладости, пока другие не смотрели в их сторону, в частности в те моменты, когда его выгоняли в свою комнату в качестве наказания. Лиам умер, когда был даже младше, чем Брендан сейчас.
Он почувствовал влажную каплю на щеке, но не поднял руку, чтобы ее стереть.
– Как тебя зовут? – опять спросил голос.
– Брендан Брайтвелл.
– А как зовут твоего брата?
– Живого или мертвого?
Голоса зашептались, и он не смог их расслышать.
– Живого.
– Джесс, – сказал он. – Джесс Брайтвелл.
– Ты любишь своего брата?
– Разумеется.
– Ты бы его предал?
Брендан умолк. Вспомнил Лиама, ожидающего казни у виселицы. В тот момент Лиам смотрел точно на него.
– Да, – сказал он. – Если бы пришлось. – Что-то после этих слов резко, холодно оборвалось у него внутри. – Не заставляйте меня.
– Где твой брат?
– Я не знаю.
– В вашем доме?
– Я не знаю.
Голос приобрел нотку мрачной усмешки.
– Но ты скажешь мне, где находится ваш дом, не так ли?
– Нет, – сказал Брендан. – Прежде чем покинуть Англию, я перестраховался и попросил гипнотизера заблокировать это воспоминание. Я не могу привести вас к своему отцу или печатному станку. И к своему брату не могу, если вы его ищете.
– Зачем ты прибыл сюда?
– Чтобы заключить сделку. Все просто.
– Ты планируешь предать архивариуса Великой библиотеки?
– Нет, – сказал Брендан. – Не планирую, если только мой отец не решит, что где-то в другом месте ему могут предложить более выгодную сделку.
Честные ответы, все до единого. Тишина утекала как капающая из крана вода, кап, кап, кап, по секундам, минутам, и он ждал, замерев на месте. Ноги начали затекать. Он не был уверен, что сможет теперь подняться, даже если богиня позволит.
А потом все началось заново.
И заново.
И заново.
Его голос уже охрип к тому моменту, когда снова повисла тишина, а кожа загрубела от холода. Он так устал, что лишь холод теперь заставлял его сидеть прямо, и был благодарен, когда голос богини наконец произнес:
– Мы закончили.
Поток свежего воздуха ударил в лицо, растрепал волосы и одежду, и он сделал вдох, который острой болью отдался в легких. Он почувствовал себя слабым, а потом изнеможенным до крайности, и плюхнулся набок на ковер, будто ему перерезали мышцы. Охнул, глотнув прохладного чистого воздуха, а когда туман в голове начал рассеиваться, то наконец понял, что произошло. «Газ. Его накачали». Но дело было не только в этом. Было еще и внушение, что-то сосредоточенное в браслете, который он носил. Скрыватель, который обладал навыками гипнотизера, – могущественный, – им манипулировал. Пытался вскрыть его мозги и перемешать.
Тошнота подкатила вдруг, отчего он порадовался, что уже лежал; если бы стоял, то точно испортил бы ковер. Противное ощущение отступило прежде, чем стало невыносимым, и он медленно перекатился на живот, когда дверь сзади распахнулась и вошел архивариус с впечатляющей свитой вооруженных стражников.
– Ублюдок, – выдавил из себя Брендан и попытался подняться. Не удалось, но он продолжил пытаться, пока наконец не поднялся на ноги и не дошел, пошатываясь, до ближайшего стула. Свалился на него с болезненной радостью и обнял голову обеими руками. – К чему было все это?
Архивариус сел за стол, начал перекладывать Кодекс, бланки бумаг, ручки… а затем откинулся на спинку кресла и переплел пальцы, уставившись на Брендана.
– Я должен был убедиться, – сказал он. – Ты с братом очень сильно похож. Мне нужны были доказательства того, что я не столкнулся не с тем Брайтвеллом. Это была бы фатальная ошибка.
– Ну, не столкнулся, – прошипел Брендан. – И если вы еще хоть раз провернете со мной что-то подобное, сделка отменится и я исчезну, и моей семье это совсем не понравится. Понятно?
– Разумеется. – Голос архивариуса был мягок, как растаявшее масло. – Я и не мечтаю вынуждать тебя переживать подобное снова. Теперь ты уважаемый бизнес-партнер – с которым я буду обходителен. Я уважаю вашу искренность, юный Брайтвелл. Мне куда больше нравится сразу понимать, насколько человек верен и на что готов пойти, когда заключает подобные сделки. Итак. Как быстро твой отец сможет доставить чертежи печатной машины?
– Я думал, у вас уже есть чертежи, – сказал Брендан. – Разве вы кидали немца в тюрьму не для того, чтобы он вам все начертил?
– Черные архивы, где мы хранили подобные вещи, стали уязвимы. Мы… их закрыли.
– То есть?
– Все, что содержалось в Черных архивах, уничтожено, – сказал архивариус. – Лучше утратить такую опасную информацию навсегда, чем сделать достоянием мира, который к ней не готов, не согласен?
Брендан пожал плечами:
– Чем больше вы сожжете, тем более редкими станут книги для продажи. То есть выходит, наша печатная машина осталась единственной в мире? Интересно. Ее стоимость, кажется, только что поднялась.
– Не ожидал от тебя ничего иного, – сказал архивариус. – Но стоимость останется такой, какую мы обговорили. Если я узнаю, что твой отец нарушил условия договора, если машина появится где-либо еще, я тебя казню так, что память об этом запечатлеется в разуме каждого, кто задумается о том, чтобы снова перейти дорогу Библиотеке. И я найду каждого до последнего члена твоей семьи, где бы те ни прятались, и сделаю с ними то же самое. С твоим отцом. Братом. Матерью. Всеми кузенами. Младенцами на руках. Мы поняли друг друга, Брендан Брайтвелл? Однако если вы сдержите свое обещание, то я сдержу и свое. Поверь мне.
По своему опыту Брендан знал, что у людей, которые величали себя честными (и редко и впрямь оказывались таковыми), фраза «поверь мне» явно давала понять, что они планируют сделать прямо противоположное от того, что говорят. Однако он кивнул. Черная буря в голове не утихала, и он почувствовал, как неприятно начинают подрагивать мышцы, но ради этой беседы придется потерпеть.
– Мы потребуем немедленной оплаты в александрийских гинеях, конечно же. Английская валюта на данный момент мало ценится, учитывая, что уэльские войска бесчинствуют по стране.
– Уже сделано. Деньги были направлены в банк, который указал твой отец. Мы поговорили с ним напрямую, разумеется.
От этих слов беспокойные мурашки побежали по спине Брендана. Если старик теперь ведет переговоры напрямую, кто тогда он сам? Простой заложник. И, скорее всего, наглядный урок.
– Значит, мы во всем разобрались? Потому что я бы хотел выпить что-нибудь от головной боли, и что-нибудь покрепче.
– Я бы не стал пить, – сказал архивариус. – Сейчас это, вероятнее всего, тебя убьет, и тогда ситуация сложится неловкая. Лучше всего сейчас не спать, быть активным и позволить всему лишнему
