Ни богов, ни королей - Илья Витальевич Карпов
— Что ещё за Делвин… — Раухеля затошнило. От бессилия было тяжело даже думать.
— Внебрачный сын Дериана Рейнара, конечно же. Убитого вами лорда Дракентальского.
— Я не убивал Дериана…
— Это вы так считаете, Раухель. А мы с господином Эшхартом, да и весь замок, думаем иначе. Благо мне не пришлось особенно убеждать их: своей таинственностью вы, сами породили все эти слухи, которые теперь привели к таким выводам. Да и результат говорит сам за себя. Вы можете считать себя сколь угодно правым, но какой прок от вашей правоты? К несчастью, официально утвердить Делвина как наследника может только его величество король Энгаты. И совсем недавно я получила от него письмо, в котором он требует подтверждение, что Делвин действительно сын Дериана Рейнара.
— Но ведь это неправда, — сказал Раухель, собрав всю твёрдость, на которую он был способен в этот момент.
— А что есть правда, Йоахим? То, будет ли слово правдой или ложью зависит лишь от того, кем оно сказано. Взять хотя бы ваше с Дерианом покушение на бедного Алистера Рейнара. Стоило новому лорду Пламенного замка сказать, что Алистера отравили в результате заговора, как всё смиренно приняли его слова на веру. Ведь об этом сказал сам Дериан Рейнар, лорд Драконьей долины! Король казнил собственную жену и патриарха за измену. Действительно ли это так? Или дело было в другом? Мы об этом уже не узнаем, но слово короля — правда для всех. Одно слово благородного рыцаря и честный крестьянин окажется чернокнижником и разбойником, а его юная дочка попадёт в рыцарскую постель. Так уж устроен наш мир. А потому в ваших силах сделать Делвина наследником Пламенного замка. Он хороший мальчик. Добрый. Достойная смена нелюдимому Дериану и высокомерному Алистеру, к тому же, под моим началом он станет достойным правителем. Я же останусь в тени и смирюсь со своей скромной ролью леди-регента.
— Если вы думаете, что все эти красивые слова и яркие примеры способны… — Раухель хрипло закашлялся. —…способны изменить моё мнение, то вы ошибаетесь. Речь идёт не о крестьянских дочках. Ни у вас, ни у этого мальчишки нет никаких прав на Пламенный замок, а потому я отказываюсь помогать вам. Если королю будет угодно взять замок штурмом, так тому и быть. Вас он казнит, а со мной будь, что будет. Быть может, он поверит мне.
— И даже горячий ужин не переменит вашего решения? — улыбаясь спросила Морнераль.
Бывший глава тайной службы на это лишь промолчал, сделав самое презрительное лицо, на которое был способен.
— Что ж, — вздохнула женщина, — если вас нельзя купить обещанием сохранить жизнь, попробуем иначе.
— Станете угрожать смертью? Казните меня? — изумлённо спросил Раухель и тут же отвёл взгляд. — Впрочем, пусть так. Это лучше, чем гнить в подземелье. И кроме меня вам никто не поможет.
— Храбритесь, пока можете, Йоахим, — губы Иды Морнераль растянулись в отвратительной улыбке, обнажив мелкие зубы. — Каждый человек боится умереть. И вы не исключение, я знаю.
— Одно ваше слово — и меня прикончат. Так чего вы ждёте?
— Жду, пока яд начнёт действовать.
Раухеля обдало холодом, но он изо всех сил постарался не подать вида. Однако Ида Морнераль всё же заметила, как он украдкой покосился на кувшин.
— Да, верно думаете. Вино было отравлено. Этот яд совершенно не ощутим, он действует медленно, но при этом неотвратимо. Вам наверняка доводилось применять такой. Впрочем, даже имей он вкус или запах, вы столь жадно осушили бокал, что всё равно не успели бы ничего почувствовать.
— Вы снова лжёте, Морнераль, — процедил Раухель.
— Неужели? — вскинула брови женщина. — Разве ещё не чувствуете, как он уже начал действовать? О, теперь вы сполна можете ощутить, каково это, быть отравленным. Я вижу, как вас трясёт, на лбу выступила испарина. Сердце наверняка колотится, как бешеное. Полагаю, через минуту-другую вас начнёт тошнить. Уже? Как скоро!
Раухель был бы рад не верить словам Иды Морнераль, если бы и в самом деле не испытывал всё то, о чём она говорила. Его знобило, а по лицу струился холодный пот. Внутренности будто перекручивало, живот свело от боли, а мысли слиплись, словно тесто.
— Всё ещё не верите, Йоахим? — участливо спросила женщина, подавшись вперёд. — Разве так вы бы хотели умереть? Встать в один ряд с теми несчастными, кого вы замучили в этих стенах? На мой взгляд, это весьма иронично, но решать вам.
Она не спеша придвинула к Раухелю лист бумаги, а рядом поставила перо с чернильницей.
— Имейте в виду, скоро ваши руки начнут трястись так, что вы не сможете написать ни слова. А если не сможете помочь мне, я не смогу помочь вам, — сказав это, женщина извлекла откуда-то крохотную склянку с пробкой. — Здесь противоядие. Думаю, его вид поможет вам принять верное решение.
Не помня себя от ужаса, Раухель схватил перо, попал им в чернильницу лишь со второго раза и принялся спешно выцарапывать на бумаге слова. «Я, Йоахим Раухель, глава тайной службы Пламенного замка, пред ликом Богов и…»
— Можно без долгих предисловий, Йоахим, — заметила Морнераль. — Не нужно перечислять все титулы и регалии. Коротко и по делу, нам обоим сейчас не до формальностей.
Раухель ощутил какую-то пустоту внутри, после чего последовала резкая боль. Он вздрогнул, но продолжил писать. «Заверяю, что Делвин Рейнар действительно является…» Что же он делает? Собственными руками дарит этой дьявольской женщине замок, который столько лет считал своим домом. Предаёт семью, которой поклялся верно служить…
— Раухель, вы забыли, как пишется слово? Не стесняйтесь, спрашивайте. Я подскажу, — Морнераль поиграла склянкой между пальцами.
Глава тайной службы скривился и дописал: «…сыном Дериана Рейнара и наследником Драконьей долины.»
— Держите… — он придвинул бумагу дрожащими руками, —…ваше проклятое письмо…
— Подпись, Йоахим, — Морнераль вернула лист обратно, нахмурив брови. — Вы должны подписать, иначе никто не поверит.
Пара крупных капель пота оставили тёмные следы на бумаге. Голова кружилась, заставляя слова перед глазами плясать по строкам в безумном хороводе. Раухель окунул перо в чернильницу и, проклиная всё на свете, вывел дрожащей рукой подпись. Когда-то он долго её вырабатывал, доведя со временем до невероятного изящества. Теперь же линии, оставленные нетвёрдой рукой, дрожали, а подпись выглядела беспомощной пародией на саму себя, как и её обладатель.
Когда Раухель отложил перо, в голову пришла шальная мысль немедленно разорвать бумагу. О, какое было бы удовольствие увидеть, как надменная ухмылка сползёт с лица этой дряни, как лицо исказится негодованием… Он уже взял лист за края, как вдруг взгляд остановился на склянке с противоядием, и сердце тут же сковали ледяные тиски страха. Паническое желание жить пересилило голос совести, и глава тайной службы едва слушающимися руками отодвинул от себя письмо. Тонкие пальцы Морнераль тут же схватили бумагу, глаза пробежались по строкам, а уголки губ удовлетворённо приподнялись.
— Благодарю вас, — она как бы невзначай толкнула склянку, та покатилась по столу, и Раухель поймал её у самого края, ощутив, как от ужаса на лбу вновь выступил холодный пот. Он вырвал пробку зубами и одним глотком отправил содержимое в рот, не почувствовав вкуса, но ощутив невероятное облегчение.
— Простите, я сегодня необыкновенно неуклюжая, — улыбнулась Морнераль. — Что ж, я получила от вас всё, что хотела. А значит, мне не обязательно было давать вам противоядие, верно? В этой склянке обычная чистая вода.
От этих слов Раухель замер не в силах ни вдохнуть, ни пошевелиться. Насладившись этим зрелищем, Морнераль продолжила:
— Но не беспокойтесь: вино отравлено не было, — она наполнила второй бокал из того же кувшина. — Вот видите, как самые обыкновенные слова могут становиться и правдой, и ложью. Всё зависит от того, верим мы в них или нет. За наше прекрасное сотрудничество! — с улыбкой произнесла Морнераль и осушила бокал.
— Но как же… Всё это… Я же…
— Вы так долго не ели и не пили, Йоахим. Сидели в темноте и сырости. Наверное, впервые в жизни терпели подобные лишения, — снисходительно проговорила женщина. — Разумеется, ваше самочувствие оставляет желать лучшего. Ваш разум и тело легко приняли идею о том, что вас отравили, а я лишь немного подтолкнула их в нужном направлении.
— Вы… Вы чудовище, Морнераль, — выдавил Раухель. Он ещё никогда ни к кому и ни к чему не испытывал такой ненависти и отвращения.
— Вы обманули сами себя, Йоахим. Я здесь почти
