Рус (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Я заглядывал в дома, где прятались семьи, в большинстве случаев женщины и дети, и осматривал первых. Они, как на подбор, были черноусыми и толстыми. Не помню, в каком по счету мне наконец-то повезло. Это был дом состоятельного двадцатисемилетнего мусульманина по имени Бараз, имевшего двух жен не слишком страшных в свои лет двадцать пять и двадцать, несколько рисовых чеков и шесть рабов: четырех мужчин и двух женщин. Был он неприлично толст, сопел при дыхании так громко, словно толкает валун вверх по крутому склону, но при этом знал арабский язык, соображал быстро, на мои вопросы отвечал коротко, четко и имел аж одиннадцать детей. Впрочем, в производстве потомства ему могли оказывать посильную помощь рабы, двое из которых были молоды и крепки. Старшей его дочери по имени Кубра, стройной смазливой черноглазой брюнетке, было лет двенадцать-тринадцать, но сиськи уже нескромно бугрились под красной рубахой, перехваченной, как и волосы на голове, желтой лентой. Девушка показалась мне, изголодавшему, красавицей. Чтобы не прирезали, пока буду развлекаться, решил подождать, когда во двор в поисках добычи зайдут викинги, и расспросить Бараза, где мы оказались?

Это территория Арабского халифата, в которой сейчас правит из Багдада халиф Абуль-Фадль Джафар ибн Музаммад ибн Гарун, тронное имя аль-Мутаваккиль Алаллах (Уповающий На Аллаха). Захваченный нами городок назывался Гяз. По арабской классификации населенный пункт такого размера считался навахом. Это второй снизу уровень после кура (деревни). Относился к остану (провинции) Джурджан. Эти названия мне ни о чем не говорили. Помню, что где-то в этих краях ранят Александра Македонского, но подробностей я не знал, потому что это случилось после того, как покинул его армию. До касабата (столицы остана), который тоже называлась Джурджан, был, по словам Бараза, короткий дневной переход. Поскольку дневной переход может быть разной длины, я взял средний в двадцать пять километров и сократил до двадцати. Могу и ошибаться. Идти надо на восток к предгорью, где не так жарко. Дорога одна, не заблудимся. Можно подняться на лодке вверх по реке, носящей очень редкое в этих краях имя Джурджан, и оттуда до касабата будет четверть дневного перехода, то есть километров шесть-семь, но мой собеседник никогда водным путем не пользовался, поэтому больше ничего о нем не знал. Да и по суше добирался до столицы всего несколько раз, причем последний случился лет десять назад, во что я сразу поверил. С его весом выход из города – уже стрёмное путешествие. До Багдада, столицы халифата, который юго-западнее Гяза, шестнадцать дневных переходов. Мой собеседник там не бывал никогда, знает со слов хорезмских купцов, которые иногда приплывают сюда по реке, нанимают верблюдов, ослов, арбы, запряженные волами, и по суше добираются туда. Видимо, нас и приняли за хорезмских купцов. Крепостная стена, которая выходила из моря или уходила в него, называлась Красной Змеей, потому что тянулась на много десятков километров вглубь суши. Насколько именно, Бараз не знал. Построили ее очень давно для защиты от гуннов. Потом кочевники перестали нападать, и стену забросили.

Расспрашивал я Бараза потому, что взятой в Гязе добычи нам явно не хватит. Надо было срочно найти что-нибудь еще. Пришло время возвращаться в Алдейгью, а мы потратили на дорогу больше, чем награбим.

Во двор зашли два викинга. Они оставили узлы с награбленным возле ворот, после чего, радостно поприветствовав меня, хотя мы виделись перед штурмом, начали шмонать дом. Я посоветовал им искать хорошо, потому что на запястьях обеих жен остались на смуглой коже широкие, светлые, незагорелые полосы, как догадываюсь, ранее закрытые браслетами из драгоценных металлов.

После того, как викинги вынесли из ближней половины всё, по их мнению, ценное – кучу тряпья из хлопковой ткани и немного бронзовой посуды, и направились к женской, я подошел к Кубре и шлепнул ее по узкой упругой заднице. На пьедестал, малышка! Спиной я почувствовал взгляд ее папаши, благожелательный такой. Зато викинги, как люди культурные и добрые, пожелали мне хорошего стояка.

В мужской половине возле помоста, который был высотой с полметра и имел приставную деревянную лестницу в три ступеньки и шириной в метр, девушка замерла, а потом оглянулась, пытаясь улыбаться, чтобы скрыть испуг. Подойдя сзади, я развязал желтую ленту, обхватывающую тонкую гибкую талию, стянул красную рубаху через голову. Кожа у девочки была смугловатая, теплая и гладкая, под моими пальцами подрагивала. Позвонки и лопатки выпирали. Я положил ладонь между лопатками и заставил наклониться, лечь грудью на большую пухлую зеленую подушку, которая лежала на помосте поверх шерстяного одеяла с разноцветным растительным узором, под которым были перина и ковер. Вульва девушки была густо покрыта черными, курчавыми, спутанными волосами. Губки темные, почти черные, и разлеплялись с трудом, будто их смазали клеем. Влагалище темно-красное и уже сочное. Я послюнявил два пальца, бережно поводил ими по клитору. Кубра завелась моментально. Даже не знаю, завидовать ее будущему мужу или соболезновать. Если здоровья у него будет мало, то второе. Я все-таки смочил слюной и вход во влагалище, после чего ввел член. Девушка вздрогнула и тихо пискнула, после чего затихла, привыкая к новым ощущением. Я отстрелялся быстро и сразу пошел на второй заход, введя наслюнявленный, большой палец ей в анус, которым надавливал на перемычку, когда совершал членом возвратное движение, чтобы трение было жестче, и ослаблял во время поступательного. Кубра стала попискивать, потом застонала все громче и громче и вскоре кончила, вцепившись, судя по звукам, зубами в подушку. Надеюсь, услышанное порадовало ее маму и, конечно, папу.

36

На следующее утро викинги перебрали пленников, выгнав из Гяза всех, кто абсолютно не годился для продажи в рабы, а остальным предложили выкупиться: два серебряных дирхама за одного или золотой динар за троих. Соотношение цены золота к серебру здесь примерно одни к шести-семи. Первого, если считать в среднем на душу населения, мы собрали больше, чем в городах Западной Европы, и это притом, что нашли, как догадываюсь, самую малость. Остальное предусмотрительные горожане спрятали задолго до начала штурма.

Пока пленники размышляли, доверять нам или нет, викинги устроили похороны погибших соратников, которых полегло почти три десятка. Среди них был даже конунг по имени Свипдарг и прозвищу Бездонное брюхо, потому что тощ. Как догадываюсь, конунг сам искал смерти в бою, так как был очень старым по нынешним меркам, за полтинник. Обычно знатного покойника на десять дней кладут в яму где-нибудь вдали от жилья и присыпают землей, чтобы не приперся ночью. У нас столько времени не было, поэтому обряд сократили до минимума. На невысоком холме неподалеку от Гяза рабы вырыли яму глубиной метра полтора, в которую установили на киль и носом к морю самую маленькую из имевшихся у нас ладей. В нее посадили на банки, подперев палками, всех погибших, а конунга – на полуюте. Затем к ним добавили трупы собаки и двух лошадей, которые будут проводниками в Валгаллу, петуха, курицу и двух коров на роль консервов, потому что дорога дальняя, и трех молодых пленниц, чтобы воины в пути не скучали. Само собой, положили и готовую еду в глиняных мисках и кувшинах. Кстати, девушек перед тем, как придушили викинги и добила ударом ножа в сердце местная старуха, поимели все друзья покойников, громогласно сообщая, что проделали это в знак самых лучших чувств к погибшим соратникам. После чего над ладьей соорудили из досок навес, напоминающий тент на драккаре, обложили дровами и соломой и полили хлопковым маслом, выжатым из семян, которое довольно приятное на вкус, особенно в плове, и калорийное. Племянник конунга, раздевшись донага и, пятясь задом, чтобы умершие не опознали его по одежде и не увидели лицо и не отомстили, добрался до соломы и, не оборачиваясь, ткнул в нее факел, после чего вернулся к остальным и оделся. Викинги дождались, когда костер догорит. Рабам приказали сгрести в яму всё, что оказалось за ее пределами, и засыпать землей так, чтобы образовался курган. Затем пошли поминать, хотя вина в Гязе нашли мало, лишь небольшие запасы в домах христиан и зороастрийцев, которых здесь было по несколько семей.