Дмитрий Михайлов - Избавитель

Гермафродит в элегантном синем платье зачем-то притащило сюда двух детей лет семи и представляло их своему приятелю.

— Какие славные шлюшки, — мило улыбалось приятель, наклонившись вперед и упершись руками в колени. — Жаль, что нельзя им впарить сейчас. Правда, кто-то мне говорил, что он однажды уединился со своим ребёнком, и «особый отдел» не узнал.

Оно хитро подмигнуло и проиллюстрировало свои слова несколькими копуляционными движениями таза, родитель в ответ захохотало, запрокинув голову, и принялось грациозно описывать руками фигуры в воздухе. Все вокруг тоже засмеялись, и только смущенные этим смехом дети растеряно оглянулись на родителя. Похоже было, что его смех их несколько успокоил.

Мимо Василия медленно, но лихо «проскакала» пьяная кавалерийская пара. Первое из них, изображая лошадь, ползло на четвереньках, низко опустив голову, еле переставляло руками и ногами. Очки-повязки сползли и хомутом болтались на его шее. Его товарищ сидело верхом, размахивало руками и что-то горланило.

Василий проводил их взглядом и тут же запнулся об кого-то другого.

— Извините, — машинально извинился он и повернул голову — под столиком у самых его ног, лаская и раздевая друг друга, лежала парочка. Они не замечали никого, и им было ровным счётом наплевать, запинаются об них и извиняются ли после этого. Им даже не нужны были бараки, они были подлинно свободными и раскрепощенными.

Музыкальная композиция закончилась, и наступила короткая тишина, разбавленная монотонным гулом толпы. Это был шанс обратиться к кому-нибудь, не надрывая связок.

— … выпил я там аще немерено, — эмоционально говорило рассказчик одной компании, сидевшей кружком за ближайшим столиком. Чтобы придать ещё больше красок своим словам, оно размахивало руками и глубоко придыхало. — И во я аще начала блевать-блевать, блевать-блевать. Потом махнули в Пироговскую бухальню, я там аще опять выпил — опять там блевала…

Приятели слушали внимательно и поддерживали рассказчика смешками, одно из них — с зелёными волосами, скатанными в длинные колючки и уложенные как венец у Статуи Свободы — настолько было захвачено повествованием, что забыло о выпивке и, как заворожённое, держало стакан у губ, сложенных в улыбку Джоконды.

Словно подгоняя Василия, зазвучал голос ди-джея:

— Это всё а-а-атлично, дэхи, но вот у нас новая песня от Ве-е-еликого Кропена — «Жёлтый катетер любви»!

Дружное восклицание посетителей встретило эту новость, и сотни рук взмыли в воздух, приветствуя новое произведение и знакомое имя.

— Прошу прощения, — обратился Василий к компании и, о чудо, привлёк их внимание: рассказчик прекратило перечислять питейные заведения, в которых успело побывать в тот вечер и обратило свою улыбку к священнику.

— Вы бы не могли мне помочь? — спросил Василий, силясь перекричать начавшийся проигрыш.

— А? — подставило ухо один из гермафродитов и сморщило лицо.

— У меня сломалась машина недалеко отсюда. Вы не знаете, где можно найти помощь?

— У меня ты её точно не найдёшь, — мгновенно ответило рассказчик, едва Василий произнёс последнее слово. Компания негромко рассмеялась.

— Я понимаю, но мне бы вызвать какую-нибудь… Спасательную бригаду.

— Вызывай, — остроумно ответило рассказчик и, покачивая головой, посмотрело на своих приятелей, дескать, глядите, как я его — друзья снова засмеялись.

— Но как?

— Как-нибудь, — мгновенно ответило гермафродит. С его лица не сходила улыбка — оно получало искреннее удовольствие, дразня священника, и продолжало бы этот блиц-диалог, но Василий грустно поблагодарил и повернулся к ним спиной.

— Сходи, переоденься, — громко крикнуло кто-то сзади и засмеялось.

Василий сделал несколько шагов и чуть не был сбит каким-то странным человеком. Какое-то видение в очках-повязках гнало его, сломя голову. Пробежав мимо, человек неожиданно остановилось, размахивая руками, словно шизофреник, затем снова сорвалось и убежало, крича и расталкивая окружающих.

По воздуху тем временем чем-то вязким разносилась немного заунывная музыка, заставляя танцующих размашисто колебаться и вертеться, словно они попали в водоворот, а томный голос пел им:

«Жёлтый катетер любвименя видит, в меня входит.Жёлтый катетер любвив любовь твою меня уводит…»

Больше всего сейчас Василию хотелось убраться отсюда, но уйти без помощи он не мог. Нельзя сказать, что увиденное потрясло его или шокировало — нет, но даже двух с половиной веков адской жизни оказалось недостаточно, чтобы он освободился от своей зашоренности и узости взглядов на человеческую свободу. Наверное, то же самое испытывали бы и наши предки середины XVIII века, доведись им отказаться рядом с нами. Не будем их всех за это винить, ведь, если признаться, мы и сами частенько склонны смотреть на всё через призму стереотипов, которые нам вдалбливали с детства.

За соседним столиком в полном одиночестве сидело подобие девушки с бритой головой. Волосы у неё были только на макушке. Из неё вертикально торчала маленькая косичка. Подобие неподвижно сидело на высоком одноногом стуле со спинкой, плавно облегавшей его тело сзади, и высасывало коктейль через соломинку. Глаза были скрыты за очками, но даже так лицо его выглядело опустошенным до отупения.

— Извините, что отвлекаю Вас, но у меня недалеко сломалась машина…

Гермафродит перестало пить и уставилось через повязку на Василия. Василий замолчал, соображая, чем он мог его обидеть.

Заиграл припев:

«Я не буду больше любить,я не буду больше пить.Я прошу катетер любви:меня к тебе скорей унеси».

Пауза затянулась, и священник решился продолжить:

— Не могли бы Вы мне подсказать…

Гермафродит резко схватило его за бородку и дернуло за неё:

— Хе, — скептически сказало гермафродит и отвернулось, вернувшись к коктейлю.

— У меня друг там остался… — настойчиво продолжал гость из Преисподней.

Подобие девушки сморщилось и замахало руками: мол, уходи.

— На улице холодно, я боюсь, как бы…

— Не-не-не, туда.

Василий посмотрел, куда махало это существо.

— Куда?

— Туда! Не ко мне. Не парь.

Василий с растерянным видом двинулся в указанном направлении. Тут же к «подобию» подскочило другой гермафродит и начало что-то энергично выяснять. Судя по тому, что оно тыкало в Василия пальцем, ему очень не понравилось, что тот разговаривал с «подобием». В ответ гермафродит с косичкой разразилось криком и со всей мочи запустило в лоб обидчика стаканом. Мгновенно завязалась драка, сопровождавшаяся визгами, ударами наотмашь, выдергиванием волос и хохотом окружающих. К драке подключились еще несколько человек, и вместе они легко повалили и отпинали подобие девушки. Даже один из того кружка, к которому Василий обратился прежде, не удержалось, чтобы не подбежать и не нанести пару ударов.