Джон Норман - Вождь
— И тогда!… — орал Палендий.
Он опустил кулак, обернутый салфеткой, на тонкий, прозрачный бокал, разбив его на тысячу осколков. По скатерти разлетелись рубиновые капли каны.
Судебный исполнитель вздрогнула и покраснела, несомненно, разгорячённая каной, чуть не падая в обморок. Эта реакция могла показаться недопустимо женственной, но следует учитывать все обстоятельства — силу Палендия, мощь его телохранителей, смех сидящих за столом, действие каны, боязливое беспокойство самой женщины, впервые осознавшей свою слабость, мягкость и уязвимость, свое отличие от мужчины, который только что ударом массивного кулака вдребезги разнес бокал. В этот момент многое казалось женщине значимым и символичным. Но не думаю, что по ее реакции мы можем судить о смирении, потрясении, почти обмороке как о признаках ее женственности. Учитывая принятые на Тереннии нормы и особенно нормы для высших классов, мы бы хотели остаться нейтральными в подобных вопросах, просто наблюдая за происходящим и позволяя читателю, если у того есть желание, сделать самостоятельное суждение. Поэтому мы будем считать эту реакцию женщины проявлением женственности — глубокой, подлинной, достоверной подверженной подобным чувствам и реакциям. Для женщин они казались вполне естественными. Среди менее женственных дам своего круга она часто ощущала себя не такой, как все, и боялась проявления у себя подобных чувств. Она никогда не отваживалась быть самой собой, такой, какой она была — великолепной и совершенно отличающейся от мужчин. Она всегда старалась отвергать и прятать свою женственность, но тем не менее та существовала. Изменения в ее жизни оказали бы существенное влияние на ее привычки. Она обнаружила себя в ситуации, в которой ее женственность могла раскрыться полностью — в состоянии, когда это было бы не только допустимо, но и необходимо. Действительно, к собственному изумлению и радости, она наконец ощутила себя самой собой, и ей не оставалось другого выбора, какими бы ни были последствия этого поступка.
— Уже поздно, — заметил капитан.
Сидящие за столами стали подниматься, желая друг другу приятного вечера.
— Кана еще осталась? — спросил Палендий у прислужницы.
— Да, господин, — ответила она.
Палендий щелкнул пальцами, и прислужница заспешила к нему. Судебный исполнитель вздрогнула, увидев такое послушание.
— С вами все в порядке? — спросил молодой офицер флота.
— Да, — кивнула она.
Палендий взял флягу из рук прислужницы и предложил ее левому телохранителю.
— Нет, спасибо, хозяин, — ответил тот.
Тогда Палендий протянул флягу другому телохранителю.
— Благодарю, не надо, хозяин.
— Может, завтра, после состязаний? — спросил Палендий.
— Может быть, хозяин.
— Ваши псы хорошо вышколены, — заметил сосед Палендия.
Палендий сам отпил из фляги и неуверенно поставил ее на стол.
Две-три женщины подошли к судебному исполнителю, чтобы поцеловать ее и пожелать счастья. Она отвечала немного смущенно и формально. В конце концов, она была .родом с Тереннии.
Телохранитель Палендия взглянул на нее, решив, что такая женщина недостойна даже ошейника. Еще одна дама подошла поговорить с ней. Как холодно и надменно отвечала ей дочь судьи!
Как известно, на Тереннии физические контакты, прикосновение одного человека к другому, считалось отвратительным, по крайней мере, среди людей высшего круга. И все же как высокомерно держалась дочь судьи!
Телохранитель продолжал следить за ней и думать о ее сексуальности — сейчас почти подавленной жестокими усилиями, но если бы она дала себе волю, то эта сексуальность оказалась бы неуправляемой, превратив женщину в свою пленницу и жертву.
Еще одна женщина ласково поцеловала дочь судьи в щеку.
В самом деле, думал телохранитель, она не совсем безнадежна. Но потом он отверг эту мысль, ибо эта дама была из хонестори, к тому же патрицианкой. Такая женщина не может оказаться в ошейнике, по крайней мере, на планетах, знакомых телохранителю. Однако он мысленно примерил на нее ошейник и счел общий вид вполне сносным.
— Спокойной ночи, дорогая, — произнес Палендий. Женщина кивнула.
Слегка пошатываясь, Палендий направился к выходу. Она наблюдала, как Палендий выходит из столовой, поддерживаемый телохранителями. Конечно, она давно была знакома с Палендием, как и многие люди ее круга на Тереннии.
Он был сказочно богат со всеми своими землями и четырьмя тысячами колонов. У него была власть и, вероятно, много врагов. Телохранители сопровождали его повсюду — крупные, настороженные, быстрые, умелые, жестокие люди. Гладиаторы — и этим все сказано.
Женщина смотрела на скатерть, усыпанную крошками, смятыми салфетками и каплями каны. Она заметила салфетку, которой Палендий обмотал кулак, прежде чем разбить бокал. Какой вульгарный жест!
У Палендия тоже имелись слабости — например, кана или страсть к цирковым боям. Женщина знала, что он содержит школу для гладиаторов, где мужчины учатся владеть и распространенными, и редкими видами оружия.
Люди Палендия, как и он сам, казались совсем не такими, как другие знакомые ей мужчины.
Как беспокойно она чувствовала себя в их присутствии, какое смятение в душе испытывала каждую минуту!
Она вспомнила телохранителя, стоящего справа от Палендия. Ее пальцы нервно дотронулись до ожерелья, плотно охватившего шею.
Женщина вновь подумала о телохранителе. Как он разглядывал ее! Никто еще не осмеливался так смотреть на нее!
Как она презирала, как ненавидела этого невозмутимого, полуголого гиганта, который смотрел на нее с презрением!
«Не хочу, чтобы мной были недовольны», — подумала она, и тут же, изумившись столь безумной мысли, поспешила отогнать ее.
Да как он смел так смотреть! Какое право он имел — невежественный, неграмотный мужлан, животное, обученное для цирковых боев? Она — высокородная патрицианка!
«Может, он не считал меня достойной наказания?», — эта мысль и взволновала, и испугала женщину, тут же исчезнув.
Она заметила прислужницу, которая убирала посуду со стола.
— Эй, ты! — позвала она, и прислужница замерла на месте. — Поди сюда!
Прислужница подошла поближе.
— Как тебя зовут? — спросила судебный исполнитель.
— Янина…
— Говори, как следует! — прикрикнула женщина.
— Янина, госпожа.
— Ты привыкла стоять в присутствии свободных людей? — спросила судебный исполнитель.
— Простите, госпожа, — девушка быстро опустилась на колени.
— Разве такой проступок не заслуживает наказания?
