Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
– Ох, лучше не спрашивайте. Совсем не тот, что раньше. Сами увидите. Он даже не помнит, что произошло, не так ли, Карлман, мой дорогой мальчик? Твой старый дядюшка будто угодил в кошмар, из которого никак не выбраться. Хотя в последнее время он стал реже находиться в постели, но по-прежнему часто отдыхает. Однако заметных улучшений нет. Бульрих похож на призрак самого себя, от Шаттенбарта осталась лишь тень[4].
Биттерлинг достал из жилетного кармана носовой платок и громко высморкался, Карлман тоже расстроенно заморгал.
– Я все рассказал Уилфриду, – произнес молодой квендель.
– Вскоре после того, как вы спасли Бульриха из дупла огромной липы, я наведался к нему, – признался мельник с лицом таким же пасмурным, как серое небо над верхушками старых деревьев. – Одилий послал за мной и попросил совета – и я увидел ужасную картину. Как бы ни было неприятно приводить на это изнурительное заседание Бульриха и твою бедную мать, дорогой Карлман, я надеюсь, что их вид поможет даже самым безрассудным и неисправимым понять: нельзя легкомысленно отмахиваться от того, что недавно произошло в Холмогорье. Долгие убеждения тут не понадобятся. Достаточно одного взгляда на бледное лицо Бульриха. – Он замолчал и тяжело затянулся трубкой. Угли разгорелись, и над головами квенделей поплыла голубоватая дымка.
– Нам пора, – сказал Биттерлинг. – Я подзадержался и уверен, что вас тоже ждут с нетерпением. Особенно тебя, Карлман.
Однако он не сел в седло, а повел Фридо за повод.
Карлман скорчил гримасу, услышав последнее замечание Звентибольда.
– Что же тебя задержало? – немного помолчав, обратился он к Биттерлингу. – Встретил кого-то на дороге между Квенделином и нашей аллеей?
– Просто хотел немного разобраться в себе, – ответил Звентибольд. – Хотя мог бы и не беспокоиться понапрасну, но зато я встретил вас. Кстати, а вы почему пошли этой дорогой, вдоль Холодной реки? Шагали бы напрямую, от мельницы через поля.
– Карлман решил, что не мешало бы взглянуть на Воронью твердыню, – пояснил Уилфрид, подмигнув молодому квенделю. – И чуть не свернул себе шею, пытаясь заглянуть за деревья на дальнем берегу и проверить, действительно ли квенделинцы ушли. Непростая задача, ведь погода совсем осенняя, а ветви до сих пор одеты в густую листву.
Звентибольд тихонько рассмеялся. Все снова на некоторое время замолчали. Слышались только их шаги и стук копыт Фридо, да поднявшийся ветер шелестел листьями лип.
За добрых пятьсот шагов до того места, где аллея упиралась в Воронью деревню, деревья слева расступились и образовали большую петлю вокруг просторной площади. В верхней ее части возвышалась одинокая липа – вероятно, самое большое дерево в Холмогорье за пределами Сумрачного леса и такое же старое, как руины Вороньей твердыни над рекой. Узловатый и серый, словно точеный ветром камень, ствол шириной с амбарную дверь делился на четыре толстые ветви, которые указующими перстами торчали во все стороны света, будто символы значимости этого места.
Бывали времена, когда его важность не подвергалась сомнениям, ведь, по преданию, основатели Вороньей твердыни когда-то восседали под липой за каменным столом и вершили суд. До сих пор ходили сплетни, что здесь же приговоренных и казнили, но подтверждений этому не находилось. Однако позже восхищение могучим, освященным временем деревом, пересилило зловещие слухи – семья квенделей даже построила рядом с липой трактир, когда тут возникла деревня. Прошло несколько веков с тех пор, как один из первых поселившихся здесь квенделей, а именно Зайтлинг – предок нынешнего трактирщика, решил втащить древний каменный стол, этого молчаливого свидетеля стародавней поры, не тронутого ни ветром, ни непогодой, под крышу заведения и превратить в барный. Конечно, не слишком-то уважительный поступок по отношению к обычаям и традициям великих, которые собирались за этим столом, чтобы решать вопросы добра и зла, жизни и смерти. Однако с точки зрения трактирщика это была настоящая находка. Отныне наполненные до краев бокалы выставляли на каменную плиту, поверхность которой была тщательно отполирована, и необычный барный стол стал второй легендарной достопримечательностью знаменитого трактира, наряду с липой. С тех пор старинное здание не раз расширяли, чтобы вместить всех гостей «Старой липы» в Вороньей деревне, а их было немало: они приезжали из-за ближних и дальних холмов, а иногда даже из чужеземного края.
Трое квенделей, которые вместе с пони Фридо поднимались по аллее к деревне, увидели слева поросшую мхом остроконечную крышу старого трактира, которая выглядывала между деревьями. Над ней возвышалась раскидистая крона липы, отбрасывая густую тень на здание и его кривые пристройки. Во дворе явно происходило много интересного. Повозки, на которых путешествовали обитатели холмов, стояли тут и там, каждая запряженная парой крепких скакунов. Только Винтер-Хелмлинги из Фишбурга любили ради особого случая запрягать в экипажи по четыре пони – их прибытие в Воронью деревню всегда замечали издалека. Однако пока ни одной из их впечатляющих карет видно не было.
Двое слуг выгружали багаж из повозки, покрытой дорожной пылью, из чего можно было сделать вывод, что ее владелец, скорее всего, приехал издалека и не рассчитывает к вечеру вернуться домой. Карлман внимательно оглядывал двор, стараясь разглядеть известных квенделей из числа прибывших. С тех пор как чуть больше недели назад он вместе с матерью и дядей приехал в Воронью деревню под защитой старого Пфиффера и Гортензии, Карлман успел кое-что разузнать о будущих гостях. Со всех концов Холмогорья о своем скором прибытии сообщали те, кто заметил нечто устрашающее или даже подвергся опасности той жуткой ночью.
В стенах старинного трактира уже несколько дней царила атмосфера лихорадочного ожидания, словно вот-вот должен был состояться таинственный, небывалый праздник. Во всяком случае, большинство прибывающих друг за другом квенделей, не пострадавших от недавних событий, казалось, с нетерпением ожидали обмена захватывающими, неслыханными историями, а также предвкушали встречу с друзьями и знакомыми, съехавшимися издалека, перед карнавалом в Баумельбурге. Старик Пфиффер попытался было убедить Лорхеля Зайтлинга, хозяина трактира, не подавать фирменные напитки и другое горячительное до окончания официальной встречи, но его затея обернулась провалом. С таким же успехом он мог предложить достать луну с неба.
– Клянусь черными мухоморами! – огрызнулся хозяин с несвойственным при его уравновешенном характере негодованием. – Одилий Пфиффер, может, запретить им еще и курить? Или погасить камины, чтобы охладить их запал? И подать им один из ваших любимых травяных чаев? Нет, клянусь честью! Это трактир с вековыми традициями, возможно, до сих пор лучший в стране. Я погублю репутацию и
