А отличники сдохли первыми.. (СИ) - Рик Рентон
Впереди трусило ещё несколько жор. Не сумев вклиниться в общую кучу-малу на дороге, они последовали за сладким запахом рослого главаря.
Тот, подбадриваемый воплями и стонами обглоданных товарищей, резво подскочил к сараю и захлопнул за собой дверь. Но хлипкая конструкция из пяти досок и пары брусков не стала серьёзным препятствием между вечным голодом и сладкой наградой. Жоры снесли дверь с петель уже через несколько ударов.
За это время я успел поравняться со строением и заглянул внутрь за их сутулые спины. Девчонка в пуховике по-прежнему испуганно жалась в угол, выставив вперёд руку с резаком. И своими огромными глазами уставилась на крышку погреба. Смекалистый дылда, похоже, скрылся от погони в подпол.
Жоры, не видя перед собой цели, но по-прежнему чуя запах сиропа, заводили носом, медленно шагая внутрь сарая, пытаясь найти источник. Один из них, обнаружив, что несколько сладких капель упали на пол и ещё не успели смешаться со слякотью, принялся азартно запихивать в рот комки грязи. Другой, заметив осколки банки, густо покрытые вареньем, без тени сомнения в пустых глазах, попытался жевать стекло. Не чувствуя боли, он блаженно улыбался и хрустел, запихивая в окровавленный рот осколок за осколком. Совсем скоро пожиратель не мог больше глотать — стекло набилось поперёк горла. И тогда он просто сложил оставшиеся стёклышки в рот и начал их обсасывать, пуская из уголков рта густые струйки крови от порезанного в хлам языка.
Я осторожно прошёл внутрь, стараясь не задеть поедающих землю. Главное не вставать между жорой и тем, что пахнет едой. В остальном они довольно безобидны. Могут только лениво отмахиваться, если вдруг кому-то приспичит к ним зачем-то прикопаться. Например, чтобы снять с них ботинки подходящего размера или прошерстить карманы. Но в момент насыщения жору лучше не трогать. Любое прикосновение он может расценить как попытку покушения на его добычу. И принять жёсткие меры.
Девчонка, заметив меня в дверном проёме, резко перенацелила ножик в мою сторону. Дрожа всем телом, она, тем не менее, обнаруживала готовность сопротивляться до последнего. Даже зубки оскалила, смотри чего!
— Спокуха. Не укушу. Выходи.
Она продолжала сидеть, вытянув вперёд дрожащую руку с лезвием. Тонкие грязные пальцы постоянно пытались перехватить пластиковую рукоятку поудобнее.
— Да выходи уже, ну! — Не дождавшись реакции на свой окрик, я плюнул и шагнул ближе. Заверещав, она зажмурилась и начала махать вооружённой рукой из стороны в сторону.
Пнув руку, я выбил нож и схватил девку за шкирку. Острые кулачки тут же осыпали меня градом отчаянных ударов, тонкое верещание превратилось в максимально грозный девичий рык.
— Э! Есть там кто? Завалите жор, уебаны! Чё тупите-то! — Из погреба послышался наглый гнусавый фальцет.
Благодаря его воплям, заражённые, наконец, поняли, где можно найти вожделенный нектар, опустились на окровавленный пол и принялись скрести доски ногтями. Дружелюбно урча.
Я вышвырнул яростно пихающуюся девчонку на улицу, так чтобы она пролетела над пожирателями грязи, не задев их. И аккуратно выбрался обратно сам.
Дурёха в пуховике резко вскочила на разъезжающихся по слякоти сапогах и неловко заскользила прочь от меня, не разбирая дороги. Очень скоро её взгляд, ищущий пути к паническому отступлению, уткнулся в кучу истекающего кровью мяса. Поверх кучи копошились жоры с перемазанными кровью подростков лицами и руками. Пытались найти в месиве ещё хоть каплю варенья. Кое-кто из них ещё дожёвывал чей-то испачканный рукав, шапку или ухо.
Резко затормозив, девчонка подскользнулась и рухнула пузом в слякоть, но тут же отпрянула назад и попятилась от кучи детских трупов, перебирая ногами как пойманный кузнечик. Один сапожок слетел, обнажив хрупкую босую стопу.
Не в силах больше кричать, она только панически хрипела при каждом выдохе. Отползая назад и натолкнувшись на мои ноги, девочка обернулась и обречённо взглянула снизу вверх. Рот открылся в немом крике. Должно быть, в свете луны зрелище возвышающегося над тобой лысого угрюмого мужика в длинном плаще с ружьём на плече было невыносимо прекрасным.
Я потянул её за капюшон пуховика вверх — страсть к сопротивлению была, наконец-то, исчерпана. Оставив несчастную стоять в вертикальном положении, я подобрал сапожок и поставил перед ней.
— Обувай. Не май месяц.
Она без возражений сунула ногу обратно. Однако перед этим постаралась оттереть слякоть с голой стопы. Смотри-ка, ещё не совсем потерялась. Может и выживет.
Из сарая донеслись приглушённые гнусавые вопли, через пару секунд переросшие в истерику. Похоже, жоры нашли способ открыть погреб. Сытое чавканье, прервавшее вопли, подтвердило догадку.
Девчонка обернулась на крик, опять задрожала всем телом и прижалась ко мне. Ну ещё чего.
Я оторвал её от себя и встряхнул за капюшон для профилактики:
— Этот мудак тебя отыметь хотел пять минут назад, а ты теперь из-за него переживаешь?
Она растерянно посмотрела на меня, ничего не ответила, но перестала дрожать.
И что же мне с тобой теперь делать, горе лохматое…
— Есть куда податься?
Распухшие глаза девочки растерянно забегали по округе:
— Мы тут у бабушки жили… На каникулах… на Новый Год…
— Это вы тут с января прячетесь? — Удивительно, как местные гопники не обнаружили этот выводок раньше. Наверное, были поглощены уничтожением запасов местного самогона. А до погребов с закуской начали добираться только сейчас. Дети… Даже пить культурно не умеют.
Девочка кивнула и съёжилась.
— А потом бабушка… — Глаза снова намокли, и она опять принялась судорожно шмыгать. — Заболела…
— Как эти? — Я показал на копошащихся неподалёку жор.
— Нет… Кашляла сильно… Температура была… И… — Не в силах продолжать, девочка принялась размазывать слёзы по щекам.
— И теперь не кашляет. — Закончил я за неё. — Сами-то откуда? Из города? Родители так и не приехали, да?
Девочка кивнула, продолжая сопливиться. Но всё же даже как-то выпрямилась.
— Из Саратова?
— Из Москвы…
У меня вырвался удивлённый присвист.
— Значит точно уже не приедут. Ладно, чё уж…
Достав из рюкзака капусту, я поставил банку возле неё. И посмотрев на зарёванную раскрасневшуюся мордочку, решил добить некстати проснувшуюся совесть ещё одним широким жестом. Извлёк из кармана завёрнутую шоколадку и вложил ей в ладошку:
— Только на улице не разворачивай. — Жоры что-то забормотали, словно подтверждая опрометчивость такого поступка. — Тут в соседних домах такие же погреба. Лезь туда. До лета проживёшь. А там видно будет. Не высовывайся лишний раз.
И я захлюпал по грязи прочь, не
