Дункан Мак-Грегор - Пёс бездны
Утро Куршан начинал обычно с внимательного осмотра своего носа, мясистого и угреватого крючка. Затем он постепенно, дабы не упустить и краткого мига наслаждения, переводил взгляд на правую щеку, потом — на низкий морщинистый лоб, потом — на левую щеку и, наконец, на тройной подбородок. Этому занятию он предавался неспешно, со вкусом, во время утренней трапезы. Когда же блюда и бутыли опорожнялись, Куршан, испытывая священный трепет, взбирался на вершину блаженства: уставившись в зеркало, он пожирал глазами свою широкоскулую морду целиком, вовсе не подозревая о том, что она могла бы явиться образцом подлинного безобразия.
Слуги, числом около двух десятков, давно привыкли к столь странному времяпрепровождению хозяина. Некоторые даже всерьез считали, что он не так уж и страшен (во всяком случае, бывают и страшнее), но все они были записными льстецами, проходимцами, аллигаторами, готовыми за кусок хлеба сказать древнему как мир карлику, что он юный и стройный великан. Кстати, этот карлик также жил здесь. Он один умел читать и писать, за что Куршан и держал его в доме, время от времени пользуясь его услугами для составления од неземной красоте одного заморийца, имя коего из скромности называлось только в последних десяти стихах, зато в каждой строке по три раза.
Вдоволь налюбовавшись собою, разбойник обратил взор на отвратительное существо, громко пыхтящее у его ног. Мордой оно так походило на него самого, словно их родила одна мать, только у Куршана на лбу и щеках не было такой густой жесткой шерсти.
— Мухру-уз,- пропел первый красавец, с умилением глядя на второго красавца,- мой пёсик, пёсушка, псюшка. Поди ко мне, я облобызаю твои ушки и глазки. Умр-р-р…
Большой черный пес тяжело вскочил на скамью, и два мордоворота слились в нежном объятии. Мурлыкая, они обмазали друг друга слюнями, после чего хозяин тщательно вытер губы полой шелкового халата, устроился поудобнее и принялся обсуждать с другом новый день, дарованный им богами. Таков был ежеутренний ритуал.
— Сердце мое, дорогой Мухруз, обливается слезами. Мошенник Грат отдал мне из тридцати золотых, украденных им у купца из Офира, только пять, тогда как должен десять. О, велика подлость и жадность в нашем ужасном мире! Конечно, мне пришлось послать к нему отрока Изидора, снабдив его нижайшей просьбой перерезать горло обманщику. Ты-то знаешь, мой друг, как я страдаю, когда проливается кровь. Но — боги учат нас, что виновные непременно понесут наказание! Так пусть лучше я накажу греховодника, чем жестокосердое божество. Что смерть! Муки совести куда страшнее! Я оказал услугу бедному Грату, избавив его от скорби душевной. Уже нынешним вечером он будет гулять по тропам Серых Равнин и с благодарностью вспоминать обо мне. Да, я добр и мягок, я…
— Гр-р-р-р…- Черный пес сорвался с места и ринулся под скамью. Сначала оттуда, к вящему неудовольствию Куршана, раздавалось грозное рычание, потом послышался короткий взвизг, а за ним протяжный стон — Мухруз упустил мышь, которая перед тем, как скрыться в густой траве, укусила его за нос.
— Ты не слушаешь меня, дорогой,- брюзгливо произнес разбойник.- Зачем тебе эта вонючая мышь? Возьми вон кусочек барашка или ветчины, коль тебя так мучает голод, и развесь уши — я продолжаю. Мухруз, преданно уставившись на хозяина, покорно уселся у его ног и развесил уши. Но маленькие красные глазки его то и дело косили в ту сторону, куда побежала мышь,- такова уж была его собачья природа, и он ничего с нею поделать не мог.
— Ты не ходил нынче к клети с петухами? — вопросил друга Куршан.
Черный пес помотал огромной башкой.
— А зря. Надо бы проверить, как там наш пленник. Не начал ли еще кукарекать…
И разбойник, весьма довольный своей шуткой, зашелся в тонком противном смехе. Мухруз вторил ему, старательно визжа во всю глотку. Вдвоем они подняли такой шум, что слуги повыскакивали из дому в ужасе, решив, что хозяина медленно режут. За годы, проведенные в атом доме, они так и не смогли привыкнуть к таким гнусным звукам.
— Хо,- сказал Куршан, когда приступ веселья миновал,- опять я пошутил, и, как всегда, удачно. Так что ж наш пленник, а? Сходи-ка, дорогой, погляди на него.
Пес неохотно поднял с земли толстый зад и вразвалку двинулся по тропе, что исчезала в узкой темной арке и потом, выползая на свет, вела к клетям. С гораздо большим удовольствием он погонялся бы за мышкой, но — хозяин не терпел, когда его приказы не выполнялись тотчас, а ссориться с ним не решался даже его любимый друг.
— Р-р-р! — сказал Мухруз, подойдя к сетке.
Ворох соломы у стены зашевелился, вызвав негодование петухов, кои до того бродили бесцельно по своему царству. Загоготав, словно гуси, они подскочили к соломе и начали яростно клевать ее.
— Р-р! — с укором в голосе повторил пес. — Агр-р-р-р!
По всей видимости, петухи отлично поняли, о чем он предупреждал их, потому что вдруг отскочили в стороны и стали как ни в чем не бывало гулять дальше. Из растрепанного вороха-соломы медленно высунулась голова, потом показались плечи, руки, тело и, наконец, тонкие кривые ноги. Испуганно таращась на черного пса, в глазках которого при виде человека тут же появилось презрительное выражение, пленник петухов отряхнулся и на два шага приблизился к сетке.
Он был смугл, мал ростом и очень худ; тощая хитрая мордочка его с чертами весьма подвижными напоминала хорька, гибкие маленькие ручки и столь же гибкие пальцы словно были созданы для того, чтоб шарить по чужим кошелям и карманам. Звали его Ши Шелам по прозвищу Ловкач, и именно о нем прошлым вечером вели беседу Конан и Длинный Анто.
— Хей, Мухруз, какого Нергала твой хозяин запер меня тут? — сипло спросил он, изо всех сил пытаясь выглядеть высокомерным.
Мухруз легко раскусил его плохую игру и усмехнулся, то есть спустил губы набок. Он отлично видел, как боится его этот глупый человек, и наслаждался его страхом, в темном маленьком уме своем рассуждая, что люди — трусливые твари, равные разве что только мышам или кошкам, и их надобно уничтожать по одному, ибо весь окружающий мир принадлежит собакам, одним собакам, и никому более. Пожалуй, лишь Куршан имел право жить и есть мясо, и то потому, что тоже был собакой. Так считал Мухруз.
— Хр-р,- насмешливо ответил пес Ши Шеламу, повернулся и не спеша пошел прочь, вовсе не обращая внимания на призывные вопли пленника.
Хозяина он застал на прежнем месте и за привычным занятием: уставив морду в зеркало, тот с увлечением разглядывал свой нос, поворачивая его пальцем то так, то этак.
— Ур-р-р…- вежливо доложил Мухруз, снова пристраиваясь у его ног.
— Вот и прекрасно,- улыбнулся Куршан, не отрывая взора от зеркала,- Надо бы еще раз послать гонца к киммерийцу — что-то он не спешит выручать своего дружка.
