Олаф Локнит - Камень желаний
Идеал, в отличие от абсолютного большинства легкомысленных приятельниц Ши, был обременен ремеслом. Как утверждала сама Атика, ремесло это было стократ серьезнее и важнее любых других приличествующих женщинам занятий, начиная от банального рукоделья и заканчивая трудами на ниве ублажения сильной части человечества в многочисленных увеселительных заведениях Шадизара.
Атика несла радость людям. По крайней мере она сама так утверждала. Радость она несла (как выражался Конан — «наносила») через участие в представлениях «Труппы месьора Каланьяса», а если попросту — фиглярского балагана, обосновавшегося неподалеку от Каменного рынка, главнейшего средоточия торговой жизни замечательного заморийского городка…
Владелец балагана, достоуважаемый господин Каланьяс из Зингары, по вполне справедливому мнению Конана, коего Ши по меньшей мере раз в седмицу едва не силком затаскивал на представления, был полоумным злобным монстром. Огромный, толстый, бородатый, пышущий здоровьем телесным и явно обделенный здравием душевным, месьор Каланьяс изумлял своими сценическими паскудствами даже неискушенного в высоких искусствах киммерийца.
Пьесы для балагана Каланьяс измышлял самостоятельно, причем полагал себя выдающимся сочинителем наподобие знаменитого Стефана Короля Историй. Впрочем, сценки частенько получали вполне доходчивые и понятные каждому названия: «Неверная жена», «Король и мельничиха» или «Богиня красоты».
Более серьезные произведения наименовывались куда сложнее. Например всего десять дней тому, Каланьяс явил почтеннейшей публике «Историю о деяниях славного герцога Лорито, утопившейся девице и потерянном царственном младенце». Ши Шелам, в обязательном порядке явившийся на представление, был в восторге — во-первых, «утопившуюся девицу» играла Атика, во-вторых Ши обнаружил в пьеске ведомые лишь ему одному глубины и посчитал, что месьор Каланьяс знаком с трактатами лучших аквилонских и офирских философов, хотя сам не прочел ни единого, поскольку считать Ши Шелам умел гораздо лучше, чем читать, а считал он преимущественно медь, серебро и (гораздо реже) золото.
Конан, покинув сколоченный из грубых досок и задрапированный кричаще-яркими тряпками небольшой амфитеатр, долго плевался, бурчал о вопиющем неблагочинии и сказал, что впредь к этому вертепу он теперь не подойдет и на лучный перестрел. Ши немедленно обиделся, обозвал приятеля дикарем и варваром, не понимающим и не видящим прекрасного. Киммериец, как обычно, не обратил на оскорбленные вопли друга никакого внимания, поскольку Ши разбрасывался глупыми словами ежедневно и по много раз.
…После неудачного визита к Герату Айбенилю неразлучная парочка вернулась домой — в таверну «Уютная Нора», принадлежавшую Лорне Бритунийке, бывшей наемнице и искательнице приключений на больших и малых дорогах, а ныне добропорядочной шадизарской горожанке и гильдейской трактирщице. Злые языки, однако, утверждали, что в действительности «Нора» находится не столько во владении Лорны, сколько Райгарха-асира, здешнего вышибалы, с которым Лорна открыто состояла в игривых отношениях.
— Продали? — осведомился здоровенный, как нордхеймский мамонт, Райгарх, бдевший возле входной двери. — Лорна сказала, что если не продадите — вышвырнет обоих на улицу. Никакой магии в доме, ясно? Надоело!
И хозяйке, и самому Райгарху, по большому счету, на магию было плевать, однако недавние события, связанные с волшебным жезлом превратившим трактирный нужник в странное полуживое существо имеющее неприглядный образ деревянной будки о восьми паучьих ногах, привели Лорну в бешенство. Столь необходимая в хозяйстве пристройка теперь бродила по заднему двору, пугала куриц и посетителей таверны, а ночами вела долгие и занудные философические беседы неизвестно с кем.
Превратить нужник обратно не удалось даже Герату, которого позвали посоветоваться — как теперь быть? Волшебник осмотрел ожившую будку, повздыхал, покачал головой, сказал, что надо подождать — вдруг все само собой образуется? — и с тем в недоумении отбыл. Райгарху же пришлось рыть вторую выгребную яму и сколачивать новое отхожее место взамен сбежавшего.
С тех пор Лорна поставила для своих шебутных постояльцев непременное условие: если по их вине начнутся новые колдовские безобразия, то Ши, Конан, Аластор и вся прочая развеселая компания может смело убираться вон и подыскивать себе другое место для жилья. Избавьте меня от любого колдовства, от которого одни неприятности!
— Так продали или нет? — повторил Райгарх, ухватывая Ши за ворот.
— Пусти, медведь! — сдавленно пискнул Ши. — Задавишь! Ничего не вышло! Герат отказался. И… И медальон вообще никакой не магический!
— Врешь ведь, как и всегда, — ответил Райгарх, разжимая могучую длань. — Ну гляди, подлец, случится чего — отделаю так, что твои внутренности станут наружностями! Кстати, там тебя эта драная кошка Атика дожидается… С самого утра.
Райгарх махнул рукой в сторону прокопченного обеденного зала.
Ши исподлобья посмотрел на вышибалу, прикидывая, как бы впоследствии пострашнее отомстить асиру за возмутительное хамство — это надо же, назвать очаровательную и талантливейшую Атику «драной кошкой»! Пока ничего разумного в голову Ши Шелама не приходило, поскольку связываться с нордхеймским дикарем было весьма чревато.
Конан, наоборот, был целиком и полностью с Райгархом солидарен. Атика и впрямь неуловимо походила на помойную кошку — тощая, как мальчишка, с торчащими ребрами и жиденькой гривкой медно-рыжих волос с желтоватыми подпалинами, одевается в живописные обноски, которые богатые горожане иногда отдают труппе господина Каланьяса — не пропадать же добру? Пускай послужит фиглярам…
— Ты представляешь, Ши, это будет успех достойный Тарантии или Бельверуса, поверь, честное-честное слово! — с ходу завела Атика, едва узрев своего ненаглядного дружка. Голос Атики вызывал у Конана немыслимое раздражение — тонкий, скрипучий, визгливый и вздорный. Запусти Атику на полдня в одну из пирамид стигийского Птейона — всех мумий на ноги поднимет, будь они хоть пятьдесят раз мертвы! — Плотник Сагал уже делает новые декорации, такие большие штуковины, чтобы было похоже на пыточную, их еще в черный цвет потом покрасят… И цепи, конечно, кандалы, всякие закорюки, чтобы страшно было. Потом графа втащат туда два палача, таких здоровых, их месьор Каланьяс нанял из бывших базарных борцов, очень высокие и толстые, настоящие изверги…
— Постой, постой! — Ши уселся за стол рядом с Атикой, тщетно пытаясь выловить из ее сумбурных речений хотя бы одно рациональное зерно. — Во-первых здравствуй, моя., гм… кошечка (звук поцелуя). Во вторых… Эй, есть там кто? Мне красного вина, Медвежонку — кружку пива! В горле пересохло!
