Дэвид Геммел - Тёмный Принц
Македонское построение легко было предугадать — пехота в центре, кавалерия с правого и левого крыла. Ономарх должен был знать это.
Пехотинцы уже сшиблись друг с другом — македонцы в тесных фалангах по шестнадцать шеренг, в каждой шеренге — по сто пятьдесят сплоченных щитов. Первый Полк — Царская Гвардия под командованием Феопарла врезалась в фокейские ряды.
— Не слишком далеко! — прошептал Парменион. — Сплотить строй и ждать подкрепления!
Важно было, чтобы все четыре полка были в плотной сцепке; разделившись, они будут сметены численно превосходящим неприятелем. Но спартанец успокоился, видя, что Царская Гвардия стойко держится на левом фланге, а справа подалась вперед, поставив фалангу вполоборота и тесня фокейцев. Второй Полк почти объединился с ними. Парменион переключил внимание на Третий Полк. Тот столкнулся с большим сопротивлением, застрял на месте, а передний ряд, увязший в бою, начал подаваться назад.
— Коений! — вскричал Парменион. Широкоплечий воин в центре резервного полка приветствовал командира. — Помочь Третьему, — приказал полководец.
Пятый Полк, насчитывавший две с половиной тысячи, начал движение. Воины не бежали, а держали строй, медленно пересекая поле. "Славный парень," — подумал Парменион. Когда эмоции обострены страхом и возбуждением, командирам свойственно бросать свое подразделение в атаку раньше времени, или приказать бегом добраться до поля битвы. Коений был уравновешенным офицером, хладнокровным даже в горячие минуты. Он знал, что его тяжеловооруженным людям понадобятся все их силы, когда начнется схватка — а никак не раньше.
Внезапно, на левом фланге, македонский строй дрогнул и сломался. Парменион выругался, увидев, как вражеский полк подался вперед от центра, плотно сдвинув щиты. Ему не надо было видеть эмблемы на щитах, чтобы знать, откуда они явились: это были спартанцы, превосходные бойцы, которых страшился весь мир. Третий Полк не устоял перед их натиском, и спартанцы двинулись дальше, чтобы окружить Гвардию.
Но тут подоспел Коений и его Пятый Полк. Сариссы грозно опустились, и фаланга пошла в атаку. Оказавшись в меньшинстве, спартанцы отступили назад, и македоняне восстановили боевой порядок. Поняв, что опасность миновала, Парменион пустил своего черного жеребца направо, и фессалийские конники поскакали за ним.
Царь и его приближенные оказались завязаны в смертельном бою с фокейской конницей, но Парменион видел, что македоняне постепенно отбрасывали неприятеля назад. Слева он увидел, как Никанор и его пятьсот всадников подъехали к роще, и как разведчики направились в заросли.
Подозвав ближайшего кавалериста по правую руку от себя, Парменион отправил его к Никанору со свежими распоряжениями, на случай если роща окажется чистой, затем переключил внимание на холмы.
Если Ономарх планировал какую-то внезапную хитрость, то она должна была исходить именно оттуда. Посмотрев в центр, он увидел, что Коений и Пятый Полк блокировали наступление спартанцев и теперь пробивались к Феопарлу и его гвардейцам. Третий Полк соединился с Четвертым и вновь врезался в ряды фокейцев.
Теперь у Пармениона было две возможности. Он мог броситься галопом на помощь Царю, или ударить со своим отрядом на левый фланг неприятеля. Подгоняя коня пятками, он устремился дальше по правому флангу. Из битвы отделился один всадник и поскакал к Пармениону; у воина было несколько глубоких ран на руках, а на правой щеке зиял глубокий порез.
— Царь приказывает тебе спешить на помощь правому флангу. Враг почти разбит.
Спартанец кивнул и обернулся к Берину, орлинолицему принцу фессалийцев. — Возьми пятьсот всадников и выдвигайся вправо, чтоб соединиться с Филиппом.
Берин кивнул, передал его приказания и — с окружившими его веером телохранителями — поскакал через поле битвы. Раненый гонец подъехал к Пармениону ближе. — Но Царь приказывал отправить все резервы в бой, — прошептал он.
— Ты всё сделал хорошо, юноша, — сказал Парменион. — Теперь скачи в лагерь и дай целителю осмотреть свои раны. Они, может, и неглубокие, но ты теряешь чертовски много крови.
— Но, господин…
— Делай, как сказано, — сказал Парменион и отвернулся от него. Когда гонец ускакал, второй фессалийский командир подъехал к главному военачальнику. — Что мы будем делать, господин? — спросил он.
— Мы будем ждать, — ответил Парменион.
***
Филипп Македонский, с окровавленным мечом, повернул лошадь и рискнул бросить взгляд на тылы. Берин с пятью сотнями фессалийцев сделал крюк вправо и ударил по флангу фокейской конницы, но Парменион всё еще чего-то ждал. Филипп процедил сквозь зубы проклятье. Фокейский всадник пробился через первые ряды македонян и бросился на него с копьем. Филипп отклонился влево, и железное острие пронеслось правее, вонзившись в бок его жеребца. Конь всхрапнул от боли, но, даже припав к его спине, Филипп сумел выхватить меч и обратным взмахом попал фокейцу под завязки круглого шлема, перерезав ему горло. Ошалев от боли, жеребец Филиппа снова вскинулся на дыбы, затем рухнул. Царь выбрался из-под крупа животного, но дергающееся копыто попало ему в бедро, сбив с ног.
Увидев, что Царь упал, фокейцы ринулись в конную контратаку. Филипп вскочил на ноги, отбросил щит и побежал на первого всадника. Копье противника выдвинулось, метя в нагрудник Царя. Филипп увернулся, скинул всадника с коня и дважды пронзил его мечом в живот и в шею. Оставив умирающего, он подбежал к коню, взялся за уздечку и запрыгнул ему на спину. Но он уже был окружен фокейцами.
Копье оставило длинный порез на правом бедре Филиппа, лезвие меча отскочило от его бронзового наруча, порезав левое предплечье. Царь отбил меч противника и погрузил свой клинок тому под ребра.
Берин, Аттал и еще несколько всадников атаковали фокейцев, оттесняя их от Царя.
Вражеская кавалерия была разделена, македоняне продвигались вперед, окружая пехоту неприятеля. В отдалении Филипп увидел своего врага, Ономарха, который стоял в центре своих пехотинцев и подбадривал их. — Ко мне! — вскричал Филипп, перекрывая голосом звон мечей. Македоняне собрались вокруг него, и Царь пустил коня бегом, врубаясь в переднюю стену щитов.
Фокейский строй почти сломался, но Ономарх приказал второму полку блокировать атаку, и Филипп был оттеснен назад. Копье пронзило его коня в самое сердце. Животное пало, но Филипп снова выбрался.
— Где же ты, Парменион? — прорычал он.
***
Спартанский генерал чувствовал беспокойство людей за своей спиной. Как и все воины, они знали, что успех в битве меняется в зависимости от момента. И этот миг был на грани. Если кавалерия Филиппа будет отражена, то Ономарх использует численное преимущество своей пехоты, чтобы разъединить македонян по центру и вырвать победу.
Парменион глянул влево. Спрятанный отряд пехотинцев выступил из леса, но Никанор и пятьсот его всадников задержали их. Отсюда невозможно было определить число солдат, которых пытался сдержать Никанор со своим отрядом, и спартанец отрядил дополнительно двести всадников ему на выручку.
— Смотрите! — закричал один из фессалийцев, указывая на цепь холмов справа.
На холмах показалось несколько сотен конников. Теперь Филипп и его конница гетайров оказались между молотом и наковальней.
Фокейцы атаковали…
Парменион воздел руку вверх. — Вперед, за Македонию! — вскричал он. Выхватив меч, спартанец пустил коня в галоп, устремляясь на фокейский фланг. Восемьсот фессалийцев за его спиной обнажили свои кривые кавалерийские сабли и с боевым кличем последовали за ним.
Два войска сшиблись у холмов над основной массой воинов, бившихся за центр поля.
Ономарх, видя, что его конница перехвачена, прокричал новые приказы своим людям, доблестно пытавшимся сплотить стену щитов вокруг него. Но теперь македоняне напирали с трех сторон: Феопарл и Гвардия с фронта; Коений и Пятый полк теснили спартанцев на левом фланге; и еще был Царь, прорубавший и прорезавший себе кровавый коридор справа.
Тела лежали всюду, втоптанные в землю тяжеловооруженными фалангами, и теперь ни одного цветка не было видно на перепаханном поле битвы.
Но Филипп уже давно забыл о красоте цветов. Оседлав третьего коня, он прорубил себе путь среди фокейских щитов, вонзил меч в лицо воина, увидел, как тот исчез под копытами македонской конницы. Ономарх был близко, и фокейский лидер метнул дротик, пролетевший у Филиппа над головой.
И вот фокейцы, осознав, что поражение неизбежно, дрогнули и обратились в бегство по всем направлениям. Ономарх — с разрушенными мечтами о триумфе — бросил меч и стал ждать смерти. Феопарл и Гвардия прорубились сквозь последнюю линию защиты и, едва Ономарх повернулся, чтобы встретить атакующих, сарисса пронзила его кожаную юбку, сломав бедренную кость и разорвав большую артерию в паху.
