Инквизитор. Книга 16. Божьим промыслом. Серебро и олово - Борис Вячеславович Конофальский
— Про меня? — Тут он заинтересовался и сразу перестал думать о поспешном отъезде.
— Про вас, про вас, — убедительно говорит дева. — Приехали и стали жаловаться на вас.
— И кто же то был? Что говорили?
— Ох, — то она к нему стояла наклонившись, а тут встала в полный рост, и будто бы вдруг охладела к этому разговору. — Да, много, что говорили.
И показалось генералу, что она уже отойти от него думает, и тогда он ловит её ладонь, что до сих пор так и лежала на его плече и держа её за руку он интересуется:
— Так что то были за господа? Откуда они?
На что дева юная Клементина Дениза Сибил фон Сольмс ему и отвечает теперь:
— Устала я. Домой хочу. — А после интересуется. — Вы же на карете сюда пожаловали, барон?
— На карете, — отвечает Волков. Он ещё не понимает её игры. Не понимает к чему это она завела речь о каких-то господах, что приезжали к обер-прокурору по его душу.
А дева тогда и рассказывает:
— А меня матушка на этот ужин пускать не велела, карету не дала, и кучерам запретила меня возить, я в своеволии своём приехала сюда с Георгом, — она так запросто величала своего кузена принца, — и его дружком де Вилькором. А поди их теперь сыщи… Барон, отвезите меня домой. — Говорит она это так скучно, как будто сейчас ещё и зевнёт, и пока он думает, добавляет. — А я вам по дороге про тех господ и расскажу.
И что же Волкову было тут делать. Конечно, узнать, что там дома у обер-прокурора происходит… Вот только ни за что не хотел генерал, чтобы при дворе узнали, что после званного ужина, который на его глазах превращался в пьяное буйство, он уехал с юной девой, да ещё и прямой родственницей Его Высочества и дочерью обер-прокурора. И посему Волков молчал. А эта, казалось бы, совсем юная дева, угадывая его нерешительность и говорит заговорщицки:
— Вы, барон, не пугайтесь. Я первая отсюда выйду, вы же идите следом, а я вас на улице встречу. — Да ещё и уговаривает его. — На дворе уже темно, уйдём, нас никто и не приметит. Поглядите, все уже пьяны. Не до нас им, совсем не до нас.
«Не пугайтесь…! Дрянь, она ещё и посмеивается надо мной». Но он, конечно, нипочём бы с нею не поехал, коли дело было в пустых насмешках. Но вот узнать, что за господа приезжали к графу Вильбургу говорить о нём… Тут уже генерал устоять никак не мог.
А она ещё и наседает:
— Прошу же вас, барон, отвезите, надоело мне здесь. Душно тут…
— Хорошо, — наконец соглашается Волков. — Идите на улицу, я сейчас. И она вспорхнула словно птица, только юбки мелькнули, даже слова ему не сказала, и не успел генерал досчитать до десяти, как Клементина фон Сольмс уже вышла из зала.
Музыка звенела, музыканты играли всё танцы быстрые. Лакеи носились с кувшинами разливая пьяным юнца и блудным девам драгоценные вина, шум стоял, крики, смех… Одному из молодых господ на улицу идти было не под силу, качало его от вина, оттого он подошёл к очагу и справил нужду прямо в него. За что ему на затылок и спину под общий хохот, другой юнец плеснул вином из стакана. Приговаривая: «Это вам за свинство ваше, братец!»
И девы благородные, при том, смеялись так же зло и некрасиво, как и девы кабацкие.
Генерал огляделся, стал искать глазами фон Готта, и нашёл того, молодой человек, усадив себе на колени какую-то девицу гладил её по заду и что-то ей говорил, а она обнимала его за шею и смеялась.
«Идиллия у вас там, фон Готт, конечно, но… В следующий раз». — Генерал вылез из-за стола и пошёл к своему оруженосцу. Конечно же тот был не рад скорому отъезду, но сеньор объяснил ему холодно:
— Это не праздная поездка, это дело.
— Ночью-то… — Заметил фон Готт меланхолично. — С бабой… Ну, конечно.
— Это дочь обер-прокурора, её надобно отвезти домой. Нельзя оставлять еёсреди этого буйства.
— А-а… — оруженосец небрежно машет рукой, — Раз она сюда припёрлась, то и буйства подобные ей не в новость. — А потом он и говорит. — Бог ещё знает, куда она нас попросит её отвезти.
Эта мысль тоже приходила в голову генералу, но тот был уверен, что здесь, в столице, никто, даже родственники принца не осмелятся замышлять дурного против человека, который за праздничным столом сидит об руку с Его Высочеством.
— Не бойтесь, фон Готт, — успокаивает генерал своего оруженосца.
— А когда я боялся, сеньор? — Парирует тот. — Моё оружие при мне, конь тоже, в случае чего я быстро уеду… — Он смеётся. — За подмогой, конечно.
Молодой воин явно пьян, вот и шутки у него пьяные.
* * *
А дева, едва вышел он из кабака на воздух — хвать, и вцепилась ему пальчиками в нездоровую левую руку. Вцепилась и повисла:
— Что же вы так долго, я жду, жду… — Она смеётся, в её смехе отчётливо слышится вино.
«Чёрт с нею, пусть висит, лишь бы побыстрее убраться с нею с глаз людей». Да, как тут убраться, народу везде много. Все слуги, «ужинающих» господ тут у харчевни толкутся, у всех при себе фонари. Наверняка его разглядят. И её тоже… И поэтому он прибавляет шага. Они идут вдоль коновязей и лошадиных крупов. Клементина оборачивается и видит фон Готта, что несёт за ними лампу:
— А ваш человек тоже с нами едет?
— Он всегда со мной. — Отвечает Волков.
— Да… Я всегда с генералом, и всегда убиваю всех, его врагов, — зачем-то добавляет фон Готт.
«Этот тоже пьян».
— Ну раз убивает… Пусть едет, — Она, не выпуская руки барона оборачивается и говорит молодому человеку, как будто хочет его задеть. — Только в карете мы поедем без вас!
— Как вам будет угодно, добрая госпожа, — отвечает ей фон Готт с вызовом. — Мне даже лучше. Пусть барон один там мучается.
— Что он имел ввиду? — Интересуется дева. И так как Волков ей не отвечает,
