Ковен отверженных - Айви Эшер
– Вам не о чем беспокоиться. Это не имеет отношения ни к вам, ни к вашей стае.
Силас прищуривается, выслушав мое невнятное объяснение. Потом складывает свои большие руки на груди. Красноречивость этой позы соответствует моему объяснению.
– Впервые за всю историю стаи на нашу территорию проникли пиявки. Как по мне, это имеет ко мне и моей стае самое непосредственное отношение. Подобное невозможно, и это уже повод для беспокойства. Тут нет пепла и даже не пахнет им, а значит, у них была достаточно веская причина, раз они убедили тебя оставить их в живых. Что ж, спрошу еще раз: чего они хотели?
В голосе Силаса слышится холод. Я чувствую угрозу и понимаю, что мне не удастся выйти из этой ситуации невредимой, если я не придумаю, что сказать. Меня окружают семь волков, включая Силаса и Торреза. Пробую вообразить, каково это – сражаться сразу с семью версиями Торреза одновременно. Какая-то часть меня кипит от предвкушения – попытаться победить их всех. Но смогу ли я это сделать, никого не убив? Как бы мне ни нравилась идея выпутаться из этой ситуации с боем, я не хочу никого убивать, а тем более умирать самой.
– Черт подери, кажется, ее твоя угроза только взбудоражила, – со стоном говорит Торрез, и его зрачки расширяются, когда он втягивает мой запах.
Он как будто сам с собой мысленно о чем-то спорит. Вокруг раздаются нетерпеливые поскуливания, и в глазах Силаса появляется веселый блеск.
– Определенно, единственная в своем роде, – тихо бурчит он. Так тихо, что если бы мои руны, улучшающие слух, не были активированы, я бы точно пропустила это мимо ушей.
Силас рассматривает меня, и я решаю сделать единственное, что удовлетворит его интерес и позволит мне убраться отсюда как можно быстрее: говорю ему правду.
– Он пришел, чтобы предупредить меня. У меня особая история с его гнездом. Он знал моих родителей и чувствовал себя обязанным им, поэтому пришел сказать, что мне здесь небезопасно.
Торрез и Силас втягивают в себя запах моего признания.
– И что ты ответила? – спрашивает Силас, сдерживая улыбку, что торопится расползтись по его лицу.
Почему он вдруг так внезапно развеселился?
– Я сказала: пускай угроза приходит. Разберусь с ней по факту.
Силас одобрительно кивает, и Торрез едва заметно ослабляет хватку на моих плечах. Я протягиваю руку и щиплю его за сосок, надеясь, что после этого он наконец отпустит меня. Ведь это больно и неприятно, да? Но мое действие производит совсем другой эффект. Похоже, ему это нравится, и мое предположение подтверждает мощная эрекция. Торрез притягивает меня к себе, прячет лицо в ложбинке у меня на шее и глубоко втягивает воздух. Я отталкиваю его, но он прижимается сильнее, то ли не замечая, то ли игнорируя мои попытки высвободиться. Твою ж мать, какой он сильный… Делаю то единственное, что приходит мне в голову: призываю маленький кинжал и подношу к рвущемуся на свободу каменному члену. Прижимаю лезвие плоской частью к основанию члена и жду, пока он заметит. Пролетает несколько секунд, Торрез сперва замирает, а затем весело хихикает.
Он вообще умеет нормально реагировать на боль и угрозы?
Пф-ф, вот уж кто бы говорил, Винна.
Как ни в чем не бывало Торрез проводит кончиком носа по рунам у меня на плече. Гребаный ты Балто… [15]
Подношу клинок к его боку и провожу острием по коже. Он вскрикивает и отпрыгивает.
– Ведьма! Какого хера? – кричит он и опускает руки вниз в порыве защититься.
Заметив на кончиках пальцев кровь, он прожигает меня взглядом.
– Слушай внимательно, Белый Клык, – говорю я. – Не знаю, какой вид сексуального домогательства у вас тут считается проявлением заинтересованности, но выяснять я это не намерена. Если женщина тебя отталкивает, ты просто сваливаешь. И не смей больше прикасаться к моим рунам.
Торрез одаривает меня понимающей улыбкой, и я прихожу в бешенство. Да пошло все. Беру свои невысказанные слова назад: я не против убить сегодня как минимум одного оборотня. За долю секунды кинжал взлетает вверх, но Силас вскидывает руку и перехватывает его. Самодовольство, появившееся на лице Альфы, исчезает в то же мгновение, когда второй призванный мною кинжал попадает Торрезу в плечо. Оборотень издает крик и начинает ругаться – сраная ухмылочка стирается с его лица.
Я предупреждала, мать твою.
– В общем, спасибо за бег, спасибо за угрозы и абсолютно наплевательское отношение к моему телу и личным границам. Думаю, с меня достаточно вашего гостеприимства, мне пора.
Коротко киваю Альфе Силасу, явно не понимающему, как ему поступить: разобраться со мной или заняться Торрезом. Не дожидаясь его решения, я разворачиваюсь, собираясь уйти. Гигантский бело-серый волк рычит, когда я, поравнявшись с ним, ожидаю, что он пропустит меня. В ответ на его угрозу призываю свою Боевую магию, и на моей коже загораются пурпурные полосы.
Взгляд волка быстро падает мне за спину, затем он прячет клыки и отходит в сторону. Я оглядываюсь через плечо и с благодарностью киваю Силасу за то, что он вмешался.
– Ламии больше сюда не вернутся. Прошу прощения, что моя личная драма проследовала за мной аж досюда.
Отрешенно взмахиваю рукой и, не дожидаясь ответа, скрываюсь в деревьях. А теперь – искать свой джип и валить отсюда.
Глава 17
Я плотнее прижимаюсь к горячему телу за моей спиной. В мою задницу упирается утренний стояк, и я трусь щекой о мускулистый бицепс. Чья-то рука крепче обнимает меня за талию. Это либо Вален, либо Бастьен – приходит догадка. Кому-то из них повезло, что я заметила руны на пальцах, когда проснулась в объятиях не пойми кого.
Пытаясь побороть улыбку, прижимаюсь задницей к утреннему приветствию в штанах. Большая ладонь накрывает низ моего живота, и кто-то из близнецов с рычанием трется о мои ягодицы.
– Твою мать, Боксерша. Ты такая охрененная… – рокочет Бастьен (теперь понятно, кто это) мне в ухо, а затем прикусывает мочку.
Я отклоняю голову, подставляясь поудобнее. Мой насмешливый смех тонет в горле, когда он начинает посасывать мне шею и вонзается членом болезненно близко к тому месту, в котором я хочу его почувствовать. Испускаю довольный стон и в свою очередь делаю несколько быстрых движений вперед-назад, прежде чем развернуться в его руках, чтобы мы оказались лицом к лицу. Во имя лун, он великолепен.
В голове проскальзывает тревожная мысль о том, как у меня может пахнуть изо рта утром, но она исчезает сразу же, как губы Бастьена накрывают мои. Он проводит
