Сердце Эрии - Эйлин Рей
Она выудила из мешка с провизией зеленое яблоко и протянула мне, но, вместо того чтобы его принять, я испуганно отпрянула. На запястье подруги вспыхнула искра, и мое сознание мгновенно в ярких красках дорисовало, каким ужасным пламенем может обернуться этот зловеще подмигивающий огонек и сколько невыносимой боли принести, стоит ему коснуться кожи. Шеонна изумленно и слегка растерянно вскинула брови, и я запоздало поняла, что этой искрой был самый обычный солнечный блик на полированной грани монеты, нанизанной на шнурок.
Я смущенно моргнула, потянулась за яблоком, но Эсса меня опередила. Забрав сочный фрукт, она запрыгнула на край телеги рядом с Шеонной.
– Зачем Кассия притащила лошадь, если у нас есть тамиру? – ехидно спросила девушка и деловито вытерла яблоко о рубашку.
– У нас? – недовольно прянул ушами Эспер. – А тебе разве не пора возвращаться в Лаарэн и искать моего брата?
Не торопясь с ответом, Эсса нарочито громко надкусила яблоко – липкий сок потек по смуглым пальцам.
Вскоре на тропинке, ведущей к дому, захрустел песок под тяжелыми ботинками, и на дорогу вышел Шейн в грубом дубленом плаще. Кассия отдала ему ружье своего мужа и старую рапиру, а среди вещей в повозке я заметила еще одну такую же и короткий резной лук. Ведьма будто готовила нас к очередной битве. Я поморщилась и, не желая встречаться взглядом с Кассией, которая шла следом за другом, забралась в телегу – Эсса помогла мне, подав руку, – и забилась среди дорожных сумок. Эспер запрыгнул следом и свернулся под боком.
Краем глаза я наблюдала за тем, как ведьма что-то спешно нашептывала Шейну и напоследок вложила в его руку свернутый трубочкой пергамент с адресом моряка, который доставит нас на Клаэрию. После она коротко попрощалась, и мы двинулись в путь под угрюмый перестук лошадиных копыт.
Густой лес, обступивший дорогу с двух сторон, очень скоро скрыл из виду дом Кассии, и осмелевшая кобылка, которая в присутствии ведьмы вела себя скромно (если забыть про зловещие взгляды), проявила всю строптивость своего характера. Она неожиданно останавливалась как вкопанная или, наоборот, переходила на трусцу, не слушая команд Шейна, а пару раз будто в отместку на его раздраженный окрик попыталась столкнуть телегу в канаву, полную зловонной воды. Эсса быстро сместила друга с облучка, крепко схватила вожжи, и лошадь, к нашему удивлению, умерила пыл и больше не упрямилась, задорно цокая по пыльной дороге.
– По характеру ваши лошади ничем не отличаются от наших мааршисов, – пояснила Эсса в ответ на написанное на наших лицах недоумение, – разве что чуть глупее.
– А внешне мааршисы тоже похожи на лошадей? – поинтересовалась я.
– О нет. Они скорее похожи на ваших кошек, только не такие тощие и гораздо крупнее. Вот как-то так. – Эсса вытянула руку в сторону лошади и, закрыв один глаз, будто прицеливаясь, отмерила ровно половину животного.
Кобыла недовольно фыркнула, явно не одобряя обсуждения других ездовых существ в своем присутствии.
Путешествовать под мерный цокот копыт и тихий скрип колес, подпрыгивающих на кочках, было непривычно, но неимоверно приятно. Земля проносилась под нами, не терзая ног, не искалывая пятки острыми камнями и не стирая пальцы до кровавых мозолей. Я блаженно вытянулась на дне кузова, положив под голову свернутое одеяло, и наблюдала за плывущими по небу облаками, пока солнце не стало колоть глаза.
Эспер же недолго просидел в телеге. В отличие от меня, его раздражала теснота и постоянная качка, поэтому он спрыгнул на землю, скрылся в ближайших зарослях и вскоре вынырнул на дорогу в своем истинном обличье. Увидев исполинского рыжего волка, лошадь нервно заржала и встала на дыбы, а Шейн рефлекторно потянулся к ружью.
– А ну пошел вон! – закричала Эсса на тамиру.
Весело фыркнув, Эспер ударил по земле пушистым хвостом, подняв в воздух колючее облако пыли, и помчался вперед по дороге. Ветер бил в заостренную волчью морду, путался в густом меху и щекотал кожу, вызывая возбужденные мурашки. Я не сдержала теплой счастливой улыбки, чувствуя радость зверя, вновь ощутившего сладкий вкус свободы от каменных стен и сковывающих лапы кошачьих и собачьих шкур.
Та дорога от окраины Вэйша до ворот Акхэлла запомнилась мне как один из самых спокойных путей во всем Дархэльме. Она стелилась параллельно основному, безукоризненно прямому торговому тракту и будто змея извивалась меж сочных зеленых полей, густых рощ и кучерявых пригорков с пестрыми шапками распустившихся цветов, огибала небольшие деревушки и пряталась в тени клыкастых горных утесов. Она будто намеренно затягивала наш путь своими изгибами, позволяя насладиться тишиной и спокойствием, которые поначалу пугали, – казалось, время замедлило свой бег перед бурей, готовящейся разразиться над нашими головами.
Но бури не случилось – ни метафорической, ни реальной. Все дни нас сопровождало солнце, ободряюще согревая спины. И когда страх отступил, я позволила себе насладиться этим мирным временем, главная опасность которого была лишь в том, что к нему слишком легко привыкнуть.
Единственное, что все еще беспокоило, – непроницаемая черная ночь.
С наступлением темноты мы не смыкали глаз и не разбивали лагерь. Лошадь осуждающе фырчала и угрюмо плелась под острыми взорами звезд до самого рассвета. Мы останавливались на привал, только когда первые, еще холодные, лучи выныривали из-за горизонта и сонно ползли по земле, догоняя телегу. Утренний свет растворял тьму, сгустившуюся в моем разуме, и отпугивал кошмары, или же Призраки отчаивались и уже не пытались искать мои сны в такой час.
После полудня мы вновь продолжали путь.
Боль в ногах наконец-то позволила о себе забыть, нам больше не приходилось спать на сырой земле, у нас было вдоволь еды и теплых одеял, спасающих от морозного дыхания ночи, но самое главное – у нас были мы.
Нарезвившись, Эспер вернулся ко мне в телегу и свернулся на заметно опустевших мешках в компактном кошачьем облике. Постепенно он свыкся с тряской повозки на ухабах и уже не обращал на нее внимания. Когда колесо в очередной раз налетало на препятствие, тамиру лишь лениво перекатывался на другой бок, не открывая глаз.
Шейн оттаял после нашей ссоры, и я вновь ощутила его дружеское плечо и поддержку, а Шеонна и Эсса скрашивали дорогу историями из жизни. У Эссы их оказалось гораздо больше, и они были явно увлекательнее, чем одинокие приключения Шеонны на городских крышах или в лесу близ стен Эллора: она много говорила о кораблях и мореплавании, в красках описывая, как прекрасно бывает спокойное, не разозленное штормом море, на что брат с сестрой недоверчиво хмыкали.
Однажды Шеонна попыталась разбавить наскучившие беседы песней и напела одну из своих любимых мелодий, которую тут же подхватил альм, но Эсса не выдержала пытки музыкой и, накрыв ушастую птицу рукой, прямо высказала все, что она думает о музыкальных талантах подруги. После этого девушки не разговаривали весь день, но уже следующим утром как ни в чем не бывало вернулись к своей излюбленной, непонятной мне игре с использованием мелких камней и листа пергамента. Схватка была напряженной: на кону стояли пять последних яблок.
Чем дальше мы продвигались на север, тем отчетливее ощущалось присутствие других людей: дорога покрылась мелким острым гравием и теперь пролегала в тесной близости от деревушек, а одну из них так и вовсе прорезала насквозь, а прежде мирное небо все чаще вздрагивало от гула моторов. Среди перистых облаков, рассеченных заточенными, как рапира, носами, неспешно ползли корабли, отбрасывая на вспаханные поля необъятные серые тени.
В Эллоре подобные инженерные творения появлялись довольно редко, каждый раз приводя меня в пьянящий восторг, и я даже не могла подозревать, как много их в Дархэльме. Над нами, шелестя белоснежными, окутанными ореолом солнечного света парусами, неторопливо проплывали исполинские фрегаты; гнались за птицами бригантины, покачивая вытянутым, похожим на рыбий хвост килем; неслись навстречу соленому морскому ветру легкие шустрые шхуны.
Следующее удивительное открытие ожидало меня уже за стенами Акхэлла. Мы въехали поздним вечером, когда темнота уже опустилась на покатые крыши и спрятала город в непроницаемых объятиях. Широкие, пропахшие солью и рыбой улицы пустовали. Высокие кованые фонари, нависающие над дорогой, радушно освещали путь
