"Та самая Аннушка". Часть вторая: "Это ничего не значит" - Павел Сергеевич Иевлев

— Экую жопень отрастила!

Хлоя даже головы не повернула, продолжая собирать посуду. Привыкла.

— И пару стульев складных дай, — попросила Аннушка, когда бармен принёс ей бутылку. — Рюмки верну потом, не бойся.

— Зря ты, — сказал Дмитрос, — совсем мала́я же.

— Не сцы, я её вытащу. Зато если продержится, будет крутейшей глойти на Дороге. А что мала́я — так и надо. У взрослых мозги твердеют.

— Тебя так же учили, да, синеглазка?

— Меня, Дмитрос, учили куда жёстче. Так что отвали, я знаю, что делаю.

— Как скажешь, ага́пи му. Ты всегда знаешь, что делаешь.

— Хотя лучше бы ты знала, зачем, — добавил он, глядя ей вслед.

* * *

Аннушка, прихватив бутылку, рюмки и два складных стула, направилась к выходу, где уже нетерпеливо подпрыгивает весёлая Донка.

— Куда пойдём?

— Поедем, — поправила её Аннушка, — недалеко, не волнуйся. Просто не хочу, чтобы люди были рядом.

— Ты меня куда-то заманиваешь, что ли? — подозрительно спросила девочка.

— А что, ты, типа, откажешься?

— Нет, конечно. У тебя же бутылка! Но учти, что я не такая наивная, и всё вижу!

— Садись, — Аннушка открыла перед ней дверь чёрного пикапа. — Прокатимся чуток. Ох, как же хорошо, что тут можно садиться за руль пьяной! Я прилично набралась, оказывается.

— А что, где-то нельзя? — поразилась Донка. — Что за дикие места?

— Помотаешься по Мультиверсуму, ещё и не такое увидишь.

Аннушка завела мотор, погоняла его пару минут на холостых, потом воткнула передачу и решительно нажала на газ.

— Ух, ты здорова́ гонять! Правду рассказывают, что ты самый быстрый курьер на дороге! — сказала Донка восхищённо, когда они остановились. — А где это мы?

— Да нигде, в общем. Просто старое шоссе. Ты же глойти, тебе так легче на Дорогу выйти.

— А тебе?

— А мне пофиг, — Аннушка вытащила из кузова складные стулья, поставила их на обочине. — Присаживайся.

— Ну, наконец-то! А то ты так меня прокатила, что я чуть не протрезвела с перепугу!

— Понравилось?

— Не то слово! Ночь, луна, пустыня, и мы по ней как ненормальные — вжу-у-ух! Крутенечко вышло.

Донка села на стульчик и сложила руки на коленях, как примерная школьница. Потом подняла одну, подперев второй локоть, и спросила:

— Доночка заслужила рюмочку?

— Чуть позже, — ответила Аннушка, садясь напротив. — Давай, выходи на Дорогу.

— Но как? — удивилась та. — Резонаторы-то на машине…

— Нет на ней резонаторов.

— Тогда как ты…

— Не думай, как я. Иди как ты. Ты — глойти. Резонаторы — костыли. Тебе они не нужны, поверь, иди ножками.

— Но я же сижу!

— Сидя иди. Закрой глаза, представь, что ты в машине, что ведёшь караван.

— Кажется, для такого я маловато выпила, — сказала девчонка с сомнением в голосе. — Но я попробую.

Она зажмурилась, сосредоточилась, засопела…

— Выход! — резко сказала Аннушка, несильно толкнув её в плечо.

Луна моргнула и исчезла. Вокруг упал туман.

— Ух ты, — сказала Донка, — и правда, получилось. Не знала, что так можно!

— Так нельзя, — покачала головой Аннушка, — но иногда надо.

— Тогда выпьем!

Разлили, держа рюмки на весу, выпили.

— А тут прикольно. Туман такой…

— Тут нет тумана.

— Но я его вижу!

— Вот именно.

— Ничего не поняла, наливай ещё.

Разлили, выпили.

— Почему мне так странно? — спросила Донка. — Как будто холодает, что ли. Или кто-то смотрит в спину нехорошо…

— Это Изнанка. То место, по которому идёт Дорога. Она заметила тебя и, если позволить, выпьет душу. Душу выпьет, тело выкрутит, сделает своей.

— Серьёзно, твари правда существуют?

— Скоро узнаешь. Давай ещё по одной.

Бутылка большая, на литр, край горлышка чуть постукивает по рюмке.

— Что-то у меня руки дрожат, — пожаловалась девочка. — Холодно тут.

— Тут не холодно. Тут никак. Это Изнанка тянет твою жизнь, поэтому кажется, что мороз.

— Эй, звучит стрёмно! Я так не простыну?

— Ты так умрёшь.

— Ты шутишь?

— Всё зависит от тебя. Хотела крутую хрень для взрослых? Наслаждайся.

— И что мне делать, блин? Меня как будто в ледяную воду опускают! Налей скорее ещё!

Аннушка разлила, Донка торопливо выпила.

— Что-то не помогает!

— Ты глойти, — терпеливо повторила девушка. — Дорога — это ты. Пойми, не ты внутри неё, а она внутри тебя. Дорога существует, пока есть люди, у которых она в голове. Но когда под твоей тощей задницей резонаторы жрут тьму из зоров, ты этого не поймёшь. Дорогу понять можно только так, на обочине.

— Это не просто игра?

— Нет. Это испытание. Ты либо сдохнешь, либо станешь другой.

— Как ты?

— Нет, как я не станешь. Таких больше нет и не надо. Станешь настоящей глойти. Той, кто видит сквозь туман.

— Блин, туман, кажется, и правда того… — нервно огляделась Донка. — Но мне совсем-совсем не нравится то, что я за ним вижу! Боюсь, что, когда он рассеется окончательно, я конкретно двинусь башкой!

— Ты глойти, для вас это нормальное состояние. На вот, выпей ещё, помогает.

Чокнулись, выпили.

— Знаешь, — сказала девочка через какое-то время, — кажется, уже не так холодно. Я, похоже, могу это как-то держать в стороне. Ну вот это, жадное, холодное, злое…

— Оно не злое, — пояснила Аннушка, — оно голодное. Место низких энергий, всё живое ему еда. Или, точнее, топливо. Изнанка не ест нас, а разряжает, как батарейку. Резонаторы обманывают её, подсовывают вместо людей зоры. Но нам не нужны зоры, мы можем просто не поддаваться.

— А что за жуткую херню я вижу вокруг?

— Она не жуткая, — спокойно объясняет девушка, — просто слишком… настоящая, что ли. Изнанка первична относительно срезов, она как экран, на котором показывают фильм. Обычно мы смотрим фильм, но его на самом деле нету, просто игра теней, а вот экран — тот реален.

— Вот эта сраная жуть — экран?

— Нет, это его обратная сторона. Изнанка. Люди просто не умеют видеть мироздание таким,