Мэтью Стовер - Бог войны
Вошли двое. Первый, горбун, вел старика, у которого на глазах была грязная повязка. Они принялись доставать с полок разные коробки. Горбун нагрузил на слепого вдвое больше, чем взял сам.
— Как ломит спину! — жаловался он. — Возьми одну из моих.
— Я едва стою на ногах, Юрр, но что же делать, давай. Мы не успеем сходить дважды. Если опоздаем, госпожа Медуза накажет обоих.
— Опять, — добавил Юрр. — Каждый день побои, это невыносимо. От них у меня уже гноится спина.
И обременил спутника еще несколькими тяжелыми коробками, а сам взял всего пару легких.
Кратос проводил их взглядом: слепой едва плелся под непомерным грузом, тогда как горбун шагал довольно бодро. Впрочем, спартанцу это было безразлично. Он лишь отметил, что в этом подземелье, очевидно, есть два типа людей: те, кто делает всю работу, и те, кто может видеть. Он принадлежал к последним и был весьма этим доволен.
Кратос последовал за слугами, лишь тихонько хлюпая мокрыми сандалиями и оставляя отметки на светящемся мхе. Надо позаботиться о том, чтобы выйти отсюда, если все получится. Может быть, Афродита просто перенесет его обратно в Афины, но не исключено, что сначала ему придется вернуться туда, откуда он начал свой путь. Необходимо быть всегда готовым к предательству. Особенно со стороны богов.
— Эй ты, гадкий червяк, неси обед! — раздался новый голос из освещенной комнаты прямо по коридору.
Кратос замер в сумраке, вжавшись в стену перед сводчатым проходом. Голос был низким и грубым, как грохот камней в медном кувшине, но по интонациям ему показалось, что принадлежит он женщине.
Если это так, то неосторожный взгляд может навечно обратить Кратоса в каменное изваяние — на потеху горгонам.
— Сию минуту, госпожа Медуза, — ответил зрячий слуга по имени Юрр. — Я принес все, что нужно.
— Ты? — изумился слепой. — Это же я принес…
— Тсс!
— Закройте поганые рты, и за работу! Мы с сестрами с каждой минутой все голоднее. И злее, — добавила Медуза, и в ее тоне появились опасные нотки. — Мне хочется кого-то наказать.
— О нет, — едва слышно захныкал слепой. — Да поразит меня Зевс, прежде чем она прикоснется ко мне еще раз!
— Ты-то хоть ничего не видишь, счастливый сукин сын, — также тихо огрызнулся Юрр. — Эти зеркала, эти проклятые зеркала в ее спальне! Куда ни глянь, везде ее мерзкое отражение.
Послышалось бряканье посуды и треск разжигаемого огня. Кратос решил, что самое время осмотреться, и одним молниеносным взглядом окинул всю кухню. Пока слепой перекладывал какую-то снедь в стоявший на печи котел размером с ванну, Юрр разводил под ним огонь. Похоже, старшая горгона отдавала предпочтение мясу молодого барашка.
Внезапно Кратос понял, что это вовсе не ягнятина, и в животе стало холодно.
Это человеческие младенцы!
Спартанец сжал кулаки, готовый разнести вдребезги кухню, где готовится такая ужасающая пища. Дети. Такие же, как его дочь, его обожаемая дочь…
Он шагнул вперед, но тут же заставил себя вернуться в укрытие и дождаться подходящего момента. Гнев, закипевший в нем при виде людоедства, убедил в том, что горгон надо уничтожить. И пусть снести голову Медузе приказала Афродита — это задание он выполнит с удовольствием!
Вскоре слепой вывалил рагу из младенцев на огромный деревянный поднос и зашаркал через маленькую кухню в направлении темного коридора. Юрр дождался, пока он выйдет, затем на цыпочках подкрался к котлу, схватил половник, зачерпнул бульона и понюхал.
— А этот старый слепой негодник, похоже, учится готовить, — пробормотал Юрр, поднося черпак ко рту.
Но прежде чем он успел отведать тушеных младенцев, огромная рука схватила его за шею и вздернула кверху.
Горбун уронил половник в котел и попытался закричать, но смог издать лишь писк. Он лягался и кусался, однако пепельно-белая кожа казалась тверже бронзы. Через миг он уже стоял лицом к лицу со Спартанским Призраком. Вытаращив глаза, полузадушенный Юрр хрипел.
— Медуза, — прошептал Кратос. — Где она? Просто покажи. Покажи, и я отпущу тебя.
Горбун принялся бешено размахивать руками, показывая, что спальня старшей горгоны находится за первой справа дверью по коридору.
Кратос кивнул и сдавил шею Юрра, таким образом избавив себя от его жалких стонов. Он поднял горе-повара над огромным котлом, где кипело рагу, и, верный своему слову, отпустил.
Спартанец знал, что самым опасным будет первый миг его пребывания в покоях Медузы. Если вместо одного из отражений перед ним окажется настоящая горгона, другого шанса ему не выпадет.
«Фортуна покровительствует смелым», — подумал Кратос и направился к выходу.
В два прыжка он оказался возле спальни Медузы, сразу за спиной у слепого слуги, который, держа поднос в дрожащей руке, другой открывал дверь. Услышав шаги, старик обернулся.
— Юрр?..
Больше он ничего не успел сказать, потому что спартанец схватил поднос и мощным пинком вытолкнул слепого на середину комнаты.
Кратос не сводил глаз с потолка. Юрр не лгал, однако он не сказал и половины правды. Сплошь зеркальными были стены покоев, зеркала от края до края покрывали потолок. В них Кратос увидел, как слепой человек налетел на отвратительную тварь. Прежде чем кто-нибудь из них успел оправиться от неожиданности, змеи, которые росли на голове Медузы вместо волос, дружно набросились на старика. Они впились в его тело так же крепко, как водяная змея — в наголенник спартанца. Пока бедняга корчился в предсмертных судорогах, змеи поднесли его к лицу Медузы. Глядя в зеркала, Кратос почувствовал, что его вот-вот вывернет наизнанку, и решил: медлить больше нельзя.
Три быстрых шага — и он уже за спиной у горгоны, которая, гневно крича, пытается отодрать несчастного раба от своего лица. Когда это наконец удалось и Медуза подняла глаза, она увидела в зеркале собственную смерть. Кратос подпрыгнул и ударом обеих ног повалил чудовище ничком, а миг спустя клинки Хаоса, сверкнув во встречном движении, разрубили Медузе обе лопатки и верхние ребра.
Кратос убрал мечи и запустил руки в рану. Нащупав в скользких внутренностях горгоны хребет, он одним мощным усилием оторвал ее голову от тела. Змеи кусали его, но очень слабо, весь их яд был потрачен на слепого старика.
Спартанец помедлил с минуту, рассматривая в зеркале смертельный взгляд Медузы, ее страшные глаза, ее клыки, ее волосы-змеи.
Снова Кратоса внезапно подхватила невидимая сила и потащила вверх. Из тускло освещенного подземелья он перенесся в ослепительную белизну.
— Ты замечательно справился, мой спартанец.
«Никакой я не твой», — подумал он, но вслух спросил:
