Паучий дар - Фрэнсис Хардинг
– Тогда почему все на него подумали? – спросила Неттл.
– Потому что легче всего обвинить того, кто не может ответить, – вздохнула Клевер, глядя в огонь. – Иначе придется признать, что мы вот уже тридцать лет живем бок о бок с проклинателем. Сами-то можете представить, каково это? Жить рядом с таким чудовищем. С человеком, который не просто совершил ужасный поступок, но молчит об этом много лет, ходит по деревне и всем улыбается.
Глава 12
Помощь
– Получается, в деревне осталось всего два поклонника Белтеи, – задумчиво произнес Келлен, когда они вышли от Клевер. – Все прочие либо умерли, либо смогли выбраться из Хавела. Все, кроме Старого Твенса и Джейберта Феррина. Они могут что-то знать.
Через пять минут Келлен вспомнил, почему он на дух не переносит подобные деревеньки. Здесь нельзя просто подойти к кому-то и непринужденно завязать разговор. Ты никого не можешь застать врасплох: всем известно, кто ты и что тебе нужно.
Когда впереди показалась хижина Старого Твенса, тот уже сидел снаружи и ждал их вместе с Джейбертом Феррином. Они даже приготовили для Келлена и Неттл два стула и заварили чай.
– Что ж, – сказал Старый Твенс, подмигнув им здоровым глазом, – мы решили сэкономить вам немного времени. Знали, что рано или поздно вы захотите нас расспросить – как и все, кто приходил до вас. Так что можете потолковать сразу с нами обоими.
Старый Твенс был общительным мужчиной лет шестидесяти, с добродушной улыбкой и крепкими зубами. Джейберт на вид был лет на десять моложе. Высокий, стеснительный, с широкими ладонями, он больше молчал и постоянно что-то вертел в руках. Говорил в основном Твенс, а Джейберт лишь изредка поддакивал другу. Да, тридцать лет назад они были ярыми соперниками, но с тех пор много воды утекло.
– Бедный Макин из-за нее совсем голову потерял, – вздохнул Твенс, многозначительно глядя на Келлена. А Келлен вспомнил слова Клевер о том, что все в деревне считали Макина проклинателем.
– Почему вы все сходили с ума по Белтее? – спросил Келлен. Да, прозвучало не слишком вежливо, но он был не в настроении рассыпаться в любезностях. – Что в ней такого особенного? Только не надо рассказывать про ее красоту и озорной нрав. Какой она была?
Последовала неловкая пауза, лишь отчасти вызванная раздражением. Келлен в своих расспросах отошел от привычного сценария.
– Просто она так улыбалась… – начал Джейберт, но Твенс тут же его перебил:
– Она была другой, вот и все. Дерзкой, изящной, одевалась всегда как на праздник. Наверное, этого хватило, чтобы она нам всем запала в душу… Но все хорошо, что хорошо кончается. Мы оба остепенились и нашли себе чудесных жен. Даже лучше, чем заслуживаем, да, Джейберт?
– Ничего тут хорошо не кончилось, – резко произнес Келлен, обрывая угодливый смех Джейберта. – Да и вообще не кончилось. И не закончится, пока эта женщина бродит по болотам и страдает.
В глазах Твенса мелькнуло что-то похожее на досаду, но почти тут же сменилось благодушием.
– Вы, люди из верхних земель, любите все чинить и исправлять, – снисходительно сказал он. – В наших краях поневоле привыкаешь, что некоторые вещи лучше оставить как есть, лишь бы чего похуже не вышло. Не плюй против ветра – сам в себя попадешь. Здесь смерть вечно рыщет поблизости, так что лучше сто раз подумать, прежде чем куда-то лезть. Мы держим кур под замком, отмечаем безопасные тропинки и учим детей смотреть в оба. Живем как живется.
– Но я не такой! – закричал Келлен. – Я не привыкаю. Не смиряюсь с порядком вещей. И не сдаюсь. – Он резко встал и бросил: – Спасибо за чай.
И ушел, хотя чувствовал, что Старый Твенс еще не все сказал. Но Келлен не собирался сидеть и ждать, пока ему подадут на блюдечке историю, пусть он сам ее заказал. Неттл поспешила за ним и вскоре подстроилась под его шаг. На Келлена она не смотрела.
– Не начинай, – буркнул он, хотя она не проронила ни слова. Уж слишком красноречиво она молчала. – Знаю, знаю. Они хотели нам помочь, а я им нагрубил.
– Да, нагрубил, – задумчиво отозвалась Неттл. – Но они не разозлились. Интересно, почему? Ты ведь всего-навсего чужак, который не умеет себя вести. Так почему они не сказали тебе следить за языком?
Похоже, Неттл и не думала его распекать. Ее слова помогли Келлену собрать в кучу собственные подозрения, подобно веревке, которой связывают сноп пшеницы.
– Они сразу выложили все карты на стол, чтобы отбить у нас желание шариться по углам, – медленно проговорил Келлен. – Твенс явно намекал на то, что проклинателем был Макин, так? И ему очень не понравилось, когда Джейберт начал отвечать на мой вопрос.
– Продолжай кричать и всем грубить, – сказала Неттл. – Пусть местные смотрят только на тебя. А я попробую поговорить с Джейбертом наедине.
* * *
Армон был только рад показать Келлену хижину на окраине деревни, в которой жила Белтея. Крыша ее давно поросла травой, сваи расползлись в стороны, так что дом опустился на покрытый мхом валун. Стены опутала паутина, она же висела плотной занавесью в дверном проеме, усеянная шелухой от зерен и высохшими цветами.
– Я смотрю, никто не захотел здесь жить? – спросил Келлен.
– Так и есть, – кивнул Армон, явно не горя желанием приближаться к жилищу Бледной Мальвы. – Мы оставили дом паукам.
В деревнях на Мелководье одну из хижин часто приносили в жертву паукам в качестве извинения за то, что в других домах паутину обметали. Это было своего рода подношение местным Младшим братьям. Обычно паукам на оплетание отдавали хижину, в которой никто не хотел селиться, потому что она была слишком старой, кривой или считалась несчастливой.
Келлен с легким трепетом приблизился к дому Белтеи. Он понимал, что вряд ли внутри его ждут Младшие братья, но осторожность никогда не мешала.
– Тук-тук, Младшие братья, – прошептал он, как учили сказки. – Будьте милостивы к собрату-ткачу.
Палкой он отодвинул в сторону пряди паутины и вошел в покосившийся проем. Отсыревший, вспучившийся пол гулял под ногами, так что Келлену пришлось опереться о ближайшую стену, чтобы не упасть. В гуще паутины заметались пауки. Одни были невзрачными, волосатыми, размером с желудь, другие – крохотными, похожими на бирюзовые бусины. Но все это были обычные пауки, не Младшие братья. Келлен осторожно выдохнул.
Вероятно, когда-то это был очень красивый
