Птицы - Владимир Торин
– Эй, Берт! – крикнул мистер Нэмм человеку с рупором. – Ты Гэрри не видел?
– Видел, сэр, – прогудел тот в рупор. – Он напился угольной настойки и завалился дрыхнуть за маятниковыми пружинами.
– Да гремлин его подери! – В сердцах сжал свои огромные мохнатые кулаки мистер Нэмм, и суставы его пальцев затрещали, как ветки деревьев на сильном ветру. – Ну, только доберусь до него. – Он снова повернулся к Финчу. – Так, школяр! У меня нет времени с тобой возиться – голова моего старшего помощника сама себя не открутит. Так что решай! Работа честная, жалованье хоть и маленькое, но заработанное потом и кровью. По-настоящему заработанное!
– Но, сэр! – воскликнул мальчик. – Мне не нужна работа!
– Не нужна? – мистер Нэмм сдвинул брови. Финчу показалось, что сейчас один из этих огромных кулаков опустится ему на макушку.
– Сэр, я пришел узнать о пружинах, которые купили у вас недавно. Я хотел еще купить.
– Что за пружины? – Мистер Нэмм тут же стал выглядеть едва ли не прилично и совершенно по-деловому – даже в Краекк покупатели были самым уважаемым видом человека.
– Вот такие, – мальчик протянул управляющему обертки. – Мой дедушка купил их, вот я и хотел…
Мистер Нэмм изменился в лице, стоило ему взглянуть на бумажки. Он поморщился и ткнул их обратно Финчу.
– Но, сэр… – начал было мальчик.
Мистер Нэмм поднял руку, прерывая его.
– Я бы предпочел полицейские заказы решать лично с полицейскими, а не с… – управляющий отцедил презрительный взгляд, – какими-то школярами. Передай своему деду-полицейскому, чтоб сам зашел, – с ним и поговорим.
– Но мой дедушка не полицейский! – опешил Финч.
– Тогда объясни, зачем ему понадобились оружейные пружины.
– Что? Оружейные?
– Да, школяр, оружейные. Для бесшумных револьверов. Пружинно-поршневой принцип, что ты об этом знаешь? Ничего? Чему вас там в школе учат?
Финч молчал. Сперва защитные очки, чтобы наблюдать снежные бури вблизи, теперь… оружие?
– Так что? – мистер Нэмм угрожающе навис над мальчиком. – Зачем твоему деду оружейные пружины, если он не полицейский? Вообще-то, знаешь ли, запрещено продавать их кому попало. Мне не нужны неприятности от настоящих констеблей. Скорее, это у вас с дедом будут неприятности. А ну иди сюда!
Он попытался схватить мальчика, но тот вовремя дернулся в сторону и без оглядки ринулся к выходу из цеха.
Вслед ему неслось:
– Ну и беги! Беги, школяр! Но знай: когда ты вернешься, лет через пять, работы здесь уже не будет! Понял?!
А Финч все бежал…
Он был так напуган, что, даже не задумываясь, преодолел перегородившие улицу потоки искр, которые лишь слегка оцарапали его лицо. Преодолев весь Краекк, Финч взлетел по длинной металлической лестнице и оказался на станции. Ему повезло, и там как раз стоял трамвай, отправляющийся в Горри.
Нервно перетаптываясь, мальчик прокомпостировал билет и, заскочив в вагон, уселся у иллюминатора подальше от дверей. Затаив дыхание, он выглянул наружу, ожидая, что на станции вот-вот покажется разъяренный мистер Нэмм или кто-то из его людей.
Из рупоров раздалось: «Следующая станция – “Премут”», двери закрылись, и трамвай двинулся в сторону старого и скучного, но такого родного Горри.
На сегодня Финчу было предостаточно впечатлений, путешествий и поездок. Он просто хотел поскорее оказаться дома.
Улица Трум, как и всегда, была сонной и тихой. Лишь эхом по округе разносился стук молотка мистера Перри, который все возился со своей теплорешеткой на станции.
Возле дома № 17 стоял темно-синий трофф мистера Дьюи. Почтальона внутри не было, а исходя из того, что вся крыша-гармошка старенького экипажа была покрыта снегом, Финч сделал вывод, что мистер Дьюи, как это частенько бывало, зашел в подъезд передать посылки для жильцов, да заболтался с миссис Поуп.
Финч толкнул дверь и привычно остановился на включившейся теплорешетке, но даже ее шум не смог перекрыть довольного скрежещущего мурчания Мо. Лысая кошка всегда радовалась, когда приходил ее любимый гость, обладатель синего форменного пальто, фуражки и кожаной сумки на ремне.
Мистер Дьюи был добрым, никогда не унывающим человеком. Обходительный и приветливый, почтальон искренне любил всех своих адресатов и называл их «мои люди». «Его люди» отвечали взаимностью. Даже миссис Поуп. Та вообще в нем души не чаяла.
Не любил почтальона лишь мистер Эдвинс, злобный старик из восьмой квартиры. Он говорил, что Дьюи – простодушный дурак, но слова мистера Эдвинса никто никогда не воспринимал всерьез. Его послушать, так все в мире делятся на два типа людей: прохвосты и дураки.
Сквозь гул решетки и мурчание Мо пробивался мягкий баритон почтальона. Облокотившись на стойку, мистер Дьюи почесывал кошку за ухом и говорил о том, что в преддверии снежной бури посылок стало в разы больше и совсем нет времени просто с кем-нибудь поболтать – разве что с миссис Поуп, потому что это, мол, традиция.
Консьержка глядела на него восхищенно, почти не моргая. Она упирала подбородок в сцепленные кисти и выглядела так, будто либо вот-вот бросится на почтальона, либо просто распадется на части от охвативших ее чувств. Видимо, она хотела, чтобы мистер Дьюи и ее тоже почесал за ухом.
– Добрый день, мистер Дьюи. Здравствуйте, миссис Поуп, – поздоровался Финч и направился к лестнице.
Консьержка даже не заметила его появления, а мистер Дьюи обернулся.
– О, Финч! – обрадованно воскликнул почтальон. – Привет! Как школа?!
– Думаю, с ней все в порядке, гремлин ее задери, – пробормотал мальчик.
– Как грубо, Финч! – укоризненно воскликнул мистер Дьюи, но в его глазах заплясали озорные искорки. – Кстати, я отложил для твоего дедушки парочку довольно редких марок для его коллекции.
– Я ему передам, мистер Дьюи. Хорошего вам дня.
Мальчик пошагал по ступеням, и тут консьержка будто очнулась от продолжительного сна.
– Что? – взволнованно спросила она. – Гремлины? Кто сказал про гремлинов?
Миссис Поуп просто терпеть не могла этих мелких вредителей и считала, что их проделки – выпад лично против нее. Если бы она не испытывала глубочайшего чувства омерзения от одного вида гремлинов, то при встрече самолично придушила бы каждого из них или же поймала бы одного и принялась избивать им прочих. Но пока что бедолаг-гремлинов спасали от ее ярости опытные гремоловы, которые милосердно травили их газом…
Нырнув в темноту лестницы, Финч мгновенно забыл о консьержке и гремлинах – его мысли переключились на затеянное им расследование. Он так толком ничего и не узнал. Вернее, узнал, но все было бесполезным и непонятным.
Выйдя из трамвая на своей станции, Финч не сразу отправился домой, хотя больше всего на свете в тот миг хотел вернуться в тепло и опустошить казанок с остатками еловой каши из холодильного шкафа. Тепло и каша откладывались: последней зацепкой, которая могла к чему-то привести, были странные пилюли, и Финч заглянул в аптеку на углу.
Старый аптекарь мистер Беркохх не узнал пилюли, которые показал ему мальчик. Он сказал:
– Мистер Фергин такого у меня не покупал. И передай дедушке, Финч, что я оскорблен до глубины души тем, что он купил лекарства не у меня, а где-то еще! Вероятно, его переманили эти пройдохи из «Пинеток Прингла» в Шелли!
Финч стал допытываться, и аптекарь ответил, что никогда раньше не видел таких пилюль и не знает, что обозначает маркировка на них. По форме они, по его словам, походили на пилюли от бессонницы, по размеру – на пилюли от болей в костях, а по цвету – на пилюли от прерывистого сердцебиения.
Еще одна тайна. Еще одна загадка. Финч полагал, что с пилюлями будет проще всего, ведь дедушка всегда покупал лекарства в аптеке «Завидное Здоровье Беркохха», а уж аптекарь, знавший недуги всех жителей Горри, как свои собственные, непременно должен был узнать эти пилюли.
Появление еще одного вопроса и отсутствие хотя бы одного ответа на уже скопившиеся угнетали Финча сильнее усталости и голода. То, что он сегодня выяснил, лишь сильнее все запутывало…
Поднявшись на третий этаж, Финч вдруг услышал какой-то звук. Как будто скулил щенок, застряв лапой в перилах. Но это был не щенок, и звук шел не с лестницы, а откуда-то с четвертого этажа. А еще мальчик уловил в нем знакомые нотки.
«Неужели снова?» – подумал он.
Поднявшись по ступеням, Финч украдкой выглянул на этаж. Арабелла стояла у лифтовой решетки – вжимаясь в нее всем телом, она закрывала лицо руками и плакала.
Финч хотел было сказать что-то вроде: «Джей, это уже не смешно!» – но не решился. Что-то его остановило.
– Почему ты плачешь? – спросил он, подойдя к девочке. – Что случилось?
– Уйди, Финч! – проступило сквозь рыдания и сквозь ладони.
Но Финч не собирался так просто уходить.
– Я не злюсь, что ты плюнула в меня, – сказал он. – Я тебя прощаю.
– Какая радость! – провыла Арабелла,
