Терри Донован - Долина дикарей
Девицы вернулись очень быстро. У одной из них был металлический кубок с вином, у другой большое блюдо со снедью. Они толкались, визжали и хихикали. Из кубка на землю выплескивались кровавые капли, а с блюда угрожали свалиться плоды.
– Пей, гость, – сказала одна из девиц, протянув Конану кубок с вином.
Он с жадностью приложился к кубку. Вино было превосходным. Ради такого где-нибудь, в Шадизаре надо было серьезно потрудиться. Оно стоило раз в десять дороже обычного пойла.
– Прекрасное вино, – сказал Конан, допив до половины.
Девицы заулыбались, пряча глаза от смущения, как и полагается юным крестьянкам. Но сколько в этой стыдливости было скрытой страсти!
Конан усмехнулся и добавил:
– Но одним вином сыт не будешь.
Он протянул руку к блюду и взял тонкий кусок жареного мяса с золотистой корочкой. Корочка состояла из сыра, обильно сдобренного красным перцем. Пришлось еще изрядно приложиться к кубку.
– Как вас зовут, красавицы? – спросил Конан.
Девицы захихикали и принялись толкать друг друга локтями.
– Ты говори, он тебя спросил, – сказала одна.
– Нет, тебя. Ты должна ему сказать, как нас зовут, – возразила вторая.
– Нет, ты. Улара, ну я тебя прошу! – взмолилась первая.
– Ну вот, сестрица, про меня ты и сама сказала! Договаривай уж теперь до конца! И себя представь. – Улара повернулась к Конану и улыбнулась: – Вот, смотри, гость на тебя смотрит и ждет!
На самом деле, в этот момент Конан смотрел на Улару, а не на ее сестрицу. Потому что вино в кубке кончилось, и он собирался попросить еще…
Сестрица Улары вдруг шумно всхлипнула, неожиданно резко сунула блюдо со снедью в руки Конана, повернулась и убежала. С блюда скатился большой зеленый плод, упал на землю и раскололся на половинки. Сочная красная мякоть брызнула во все стороны.
– Куда это она? – спросил Конан.
– Не знаю. Но до утра теперь точно не появится. А может и пару дней пропадать.
– Жаль, она мне нравилась, – сказал Конан.
– Странно, что она тебе нравилась. Она ведь очень глупая, еще совсем ребенок.
– Да ведь вы одного возраста, разве не так?
– Нет. Я старше. Я раньше вылезла из маминого живота. Так мне мама сказала, – пояснила Улара.
– Ну, может быть, и не старше, зато проворнее, – сказал Конан.
– А вот она у нас вообще спать любит. Чуть свое рождение не проспала. Только потому и родилась, что я ее ногой толкнула, когда вылезала. Если бы не я, она бы все спала и спала.
– Вряд ли можно проспать свое рождение, – засомневался Конан.
– Да запросто. Ты такой большой и сильный, а простых вещей не понимаешь. Или там, откуда ты пришел, никто навсегда не засыпает? Да так крепко, что начинает гнить?
Из большого здания донеслась ритмичная музыка. Большой кожаный барабан, колокольчики, маленькие жестяные барабанчики, свистульки, какие-то струнные инструменты.
Улара стала покачивать головой, потом плечами, потом движение пошло дальше вниз и вот она уже принялась вся извиваться, как рыба, плывущая против течения.
– Смотри, как я умею! – с этими словами она развернулась к Конану задом, сильно наклонилась и так откровенно задвигала бедрами, что Конан позабыл о том, что собирался попросить ее принести еще вина.
Она сама была вином! Так, после чарки-другой доброго вина, любили восклицать, рассказывая о своих свиданиях, странствующие воины в Шадизаре, настроенные на поэтический лад.
Не было никаких сомнений, что во многих случаях они преувеличивали, ибо Конан подчас имел возможность проверить их слова, но двигающиеся бедра Улары действительно опьяняли!
Рука Конана непроизвольно потянулась к девушке и погладила ее. Улара крепко схватила Конана за руку и потащила руку вниз.
– Улара, что ты делаешь! – неожиданно раздался срывающийся юношеский голос.
«Ну, вот, – подумал Конан, – как и следовало ожидать, такие хорошенькие девицы со склонностью к флирту, не могут быть совершенно свободны. Жаль парня».
– А ты что, сам не видишь? – спросила Улара, разгибаясь и упирая руки в бедра. – Ты думаешь, раз я с тобой одну ночь целовалась, так я стала твоей навеки?
Юноша выглядел очень расстроенным. В руках у него была палка.
– Улара… – произнес он.
Она покачала головой и показала ему язык.
– Улара, Улара… – передразнила она. – А что ты ко мне, а не к моей сестрице лезешь? Ты ведь ей нравишься, а она ведь такая же, как я.
– Не такая же. – Голос юноши дрожал.
– А какая? Ну, отвечай же, Хатван!
– Ты… Ты – желанная! – почти выкрикнул он.
Улара издевательски захохотала, повернулась и положила руки на плечи Конана, а потом села к нему на колени.
– Я теперь целиком принадлежу ему, нашему гостю, – заявила она, обернувшись к Хатвану и прижимаясь затылком к могучей груди киммерийца. – И он заберет меня с собой. Я буду его маленькой рабыней. И он будет меня наказывать, когда я провинюсь.
Конан осторожно взял красавицу за талию и поставил на ноги.
– У меня нет рабов. Я сам свободный человек и предпочитаю иметь дело со свободными людьми. Но наказать тебя я готов хоть сейчас! – сказал он и слегка шлепнул Улару пониже спины.
Шлепок получился весьма звонким. Улара взвизгнула. Конан поднялся с лавки и шагнул навстречу Хатвану.
– Я убью тебя! – закричал юноша, поднял палку высоко над головой и с воплем кинулся на Конана.
Разумеется, юноша пробежал мимо, споткнулся о лавку и свалился за нее, но тотчас мужественно поднялся, не обращая внимания на кровь, текущую из носа.
– Бери меч, трус! – завопил он, вскакивая на лавку, прямиком ногами в блюдо, с хрустом давя плоды. – А я убью тебя вот этой палкой!
– Хатван, ты что? Это же наш гость! Ты что с ума сошел? – вскрикнула Улара.
Не удостоив возлюбленную ответом, юноша снова бросился на противника. Конан опять отступил, но на этот раз еще и подставил ногу, так что Хатван, прежде чем упасть, перевернулся через голову и ударил сам себя палкой.
Кровь брызнула на лицо Конана, но он этого не заметил. Упал Хатван основательно и явно не собирался быстро вставать.
– Изверг! – вскрикнула Улара. – Зачем ты так моего Хатвана! Ты убил его! Ты зверь, а не человек!
Хатван в ответ застонал.
Улара сжала кулачки и бросилась на Конана, обрушив на его грудь град слабых ударов. Он молчал, не препятствуя ей. Через несколько мгновений она перестала так же внезапно, как начала. Она отступила, прижав кулачки к груди, со слезами на глазах, и забормотала:
– Прости, прости меня, гость. Гость выше хозяина. Гость лучше хозяина. Накажи меня, накажи со всей строгостью! Я очень грешна. Мне нет оправдания. Нет прощения! – Она встала на колени и низко опустила голову, как преступник, подставляющий шею под топор палача.
