Андрей Бондаренко - Брутальный и упрямый
Со стороны входной двери ненавязчиво прошелестели лёгкие шаги, после чего звонкий девичий голос произнёс:
– Продуктовый набор назывался – «Брутальный джентльмен на отдыхе». Что же, заслуживает определённого уважения.
– Рыжая липучка, – повернув голову на голос, поморщился Тим. – Никакого тебе покоя…
– А ещё и зеленоглазая, – невозмутимо дополнила Лиз. – Характерная и железобетонная примета всех потомственных прибалтийских ведьм…. Господин шеф-повар, примите, пожалуйста, заказ. Я устроюсь за соседним столиком.
– Весь во внимании, госпожа новая постоялица, – расплылся в широченной улыбке Милан. – Заказывайте.
– Мне, пожалуйста, то же самое, что и этому брутальному типу. Только пива – будет достаточно и одной банки.
– Оно крепкое, – предупредил серб. – Двенадцать с половиной пивных оборотов.
– Ничего страшного. И я – крепкая. Железобетон отдыхает…. Давайте баночку сразу. Глотну – чисто для поднятия аппетита…. Спасибо.
– Пшик! – радостно пропела вскрытая банка.
– Буль-буль-буль…
– Гав-в-в! – искренне восхитился Клык, мол: – «Ну, и сильна, бикса рыженькая! Как бойко булькает-то. Причём, с ярко-выраженным и неподдельным удовольствием…. Занятная такая барышня. Отвязанная, дерзкая и лихая. Своя в доску, короче говоря…».
– Прикидывается, – проворчал Тим. – Плавали – знаем. Точка.
– Гав!
– Не спорь. Мне лучше знать.
– Ничего и не прикидываюсь, – поставив полупустую банку на столешницу, возразила девица. – Действительно, отвязанная, дерзкая, лихая и своя в доску…. Как зовут тебя, брутальный пёс?
– Гав!
– Приятно познакомиться, Клык. А я – Лиз. Вернее, если полностью – Илзе…. Кстати, Брут, переведи-ка меня – в срочном порядке – из четвёртого статусного разряда во второй. То бишь, в группу – «старинные друзья, приятели и знакомые – только женского пола».
– С чего бы это, вдруг?
– Ну, ты и тормознутый…. Ладно, представлюсь ещё раз. Илзе Вылкаст. Она же – «Илзе из клана рыжих прибалтийских волков», – как ты сам меня и называл когда-то. Вспоминай, давай, деятель склеротический…
И Тим вспомнил. Его семья, выехав из России, восемь с половиной месяцев, дожидаясь получения из Канады официальных документов на ПМЖ, провела в Латвии – в симпатичном приморском городке Юрмала. Тёмно-жёлтые песчаные дюны, приземистые кривобокие сосны, серая морская гладь, разноцветная каменная галька, шустрые чёрные стрижи…
Беловы тогда снимали две комнаты в старинном деревянном доме, который был построен ещё в девятнадцатом веке. Тиму было четырнадцать, хозяйской дочке Илзе – почти тринадцать.
Взаимная симпатия, дружба, постепенно перерастающая в нечто большее. Первый робкий поцелуй. Обещанье, данное при расставании: – «Я обязательно вернусь к тебе. Жди…».
Глава седьмая
Ретроспектива 02. Илзе. «На Краю Земли»
Латвийская жизнь, она полна неожиданностей: случайных, фатальных, глобальных, предсказуемых и внезапных.
В том плане, что жизни латвийская тиха, скучна, монотонна и одинакова. Более того, она таковой может быть десятилетиями и даже веками: патриархальной, тягучей и – на веки вечные – привязанной к Родине, национальным традициям, устоям и родным могилам.
Может. И, как правило, таковой и является.
Но иногда в голову того или иного латыша входит (прилетает, приползает, внедряется и укореняется), судьбоносная и навязчивая мысль. Вернее, мысли, мол: – «А не послать ли эту долбанную мирную патриархальность (совместно с устоявшейся провинциальностью и крестьянской непосредственностью), к чёртовой матери? На хрена они мне – всем скопом – сдались? Все люди, если верить телевизору и всезнающему Интернету, постоянно куда-то едут, летят, плывут и переселяются, бесстрашно меняя города, страны и континенты. Смело изменяют национальные менталитеты и, если верить говорливым телевизионным дикторам, становятся толерантными, гибкими, просветлёнными и многообразными…. А, жена? Как думаешь? Мы-то чего застыли на одном месте – словно ржавыми цепями прикованные? Надо и нам съездить куда-нибудь. Чтобы внукам и правнукам, по крайней мере, было бы – чего рассказать…. Да и однозначно-тоскливо стало в нашей Латвии. В том плане, что полностью бесперспективно. Вышли из СССР, обрели вожделенную независимость. И что? А, ровным счётом, ничего. Лишились надёжного и стабильного рынка сбыта. Экономика пришла в полный упадок. В полный и окончательно-тоскливый. Никто работать не хочет. Сплошная торговля и посредничество. Надо сваливать. Надо…. В том глобальном смысле, что рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Диалектика, о которой нам так долго рассказывали марксисты-коммунисты. Не отнять и не прибавить…».
Так Азуолас Вылкаст и решил. Решил и объявил:
– Всё, семья. Переезжаем в Польшу. Двоюродная тётушка давно уже зовёт. Мол, пора приобщаться к жизни европейской, продвинутой. Уважим, что называется, заслуженную старушку. Да и нашу Илзе давно уже ждут в Варшаве. Более того, возлагают на неё чёткие олимпийские надежды и даже щедрую стипендию обещают…. Родовой дом? Покупатель уже имеется – один известный композитор из России. Солидный такой, крутой, доверие внушающий. Обещает ничего здесь не ломать, не рушить и кардинально не перестраивать. Мол, только немного отремонтирует, вселится, и будем всякие модные песенки-шлягеры сочинять – под задумчивый шелест балтийских светло-серых волн…
С момента отъезда Беловых прошло всего-то полтора месяца. Илзе только одно письмо получила от Тимофея, отправленное из канадского «Центра временного размещения переселенцев». Ответ, конечно, написала и отправила. Мол, так и так, переезжаем в Польшу, но куда конкретно – пока не знаю, про адрес сообщу позже. Отправить-то отправила, но в глубине Души поняла, что их отношения сходят на нет, ибо потеряться в этом беспокойном и изменчивом Мире – раз плюнуть. А Интернет в 1998-ом году находился ещё только в стадии начального роста. По крайней мере, ни у Тима, ни у Илзе электронных почт не было. И они – в конечном итоге – переезжая с места на место, действительно, потерялись. Бывает…
Зачем и почему Илзе ждали в Варшаве? А она была талантливой и многообещающей дзюдоисткой, регулярно занимала призовые места на всевозможных соревнованиях – среди «младших девушек», в весовой категории до сорока двух килограмм.
Но и в Польше у семейства Вылкаст откровенно не задалось. Отец с матерью так и не смогли найти постоянной работы, а стипендия, выделяемая Илзе польским Олимпийским комитетом, оказалась копеечной.
Деньги, вырученные от продажи родового латышского гнезда, начали постепенно таять. Что было делать? Возвращаться назад, в Латвию? Но и там найти приличную работу было безумно трудно. А где, спрашивается, жить? Скитаться по родственникам, друзьям и знакомым? Ситуация…
