Вадим Панов - Последний адмирал Заграты
Но следовало прояснить один вопрос. Андреас кашлянул:
– Скажите, мессер, вы уверены, что всё обо мне знаете?
– Абсолютно, Андреас О. Мерса, – выделив голосом «О», ответил Помпилио.
«Он всё знает, он действительно всё знает».
– Вас ничего не смущает?
– Твои профессиональные качества страдают?
– Нет.
– В таком случае, всё в порядке. – Помпилио поднялся на ноги. – Запомни главное, Мерса: ты будешь числиться в Астрологическом флоте, но служить будешь мне. И любой твой проступок бросит тень на меня, а я не люблю чужие тени. Среди офицеров «Амуша» нет слабаков, и все они отличаются высокими моральными качествами.
* * *– Купите травы, синьор.
– Какой еще травы, маленький нецепарь? – поморщился Галилей, прикладываясь к бутылке. Сделал большой глоток бедовки, рыгнул и продолжил: – О чем ты?
Однако остановился, дав понять, что не прочь ознакомиться с товаром. Глаза вихрастого подростка вспыхнули:
– Отборный вихель, синьор. Лучшего урожая!
На вид пареньку было лет четырнадцать, а значит, бесшабашная юность заканчивалась. Уголовная ответственность на Заграте наступала с пятнадцати, и очень скоро уличная торговля дурью станет для вихрастого делом слишком рискованным. Но задумываться о будущем парнишка не собирался, во всяком случае – не на работе.
– Меня Билли зовут. Белый Билли, меня весь Хусс знает, если что нужно – обращайтесь.
– Хватит болтать. – Галилей вторично рыгнул и бесцеремонно взялся за сумку подростка.
– Осторожнее, синьор!
В нескольких шагах от парочки напрягся широкоплечий громила, прикрывающий малолетнего продавца от возможных неприятностей. Напрягся, но, поразмыслив, решил не вмешиваться. Не чувствовалось в обладателе бутылки агрессии: тощий, слабый – тонкий тельник с длинными рукавами четко обрисовывал узкие плечи и едва наметившееся брюшко, пошатывающийся – обычный цепарь, отправившийся на поиски приключений. Никакой опасности.
Галилей заглянул внутрь сумки, и его лицо вторично сморщилось:
– Дрянь.
В качестве подтверждения он сделал большой глоток бедовки.
– Да что вы такое говорите, синьор? – округлил глаза парнишка. У него великолепно получалось изображать искреннее недоумение. – Отборный вихель!
– Ипать-копошить, маленький нецепарь, я видел столько травы, что тебе за всю жизнь не скосить, внятно? Твоей отравой только триппер лечить, да и то с погрешностями. Настоящий вихель пахнет тонко, и только собой, а твой воняет полынью, значит – смесь. К тому же ты ухитрился промочить его, а потом сушил… – А вот теперь паренек действительно был удивлен, даже ошарашен. Лекция Галилея оказалась настолько полной, что несчастный продавец впервые в жизни не находил, что ответить. – И вон та жидкость в пробирке подозрительно бледная, сэнский раствор обязан быть насыщенного розового цвета, внятно? А если цвет гуляет, значит, не шесть процентов, а три. А это, ипать-копошить, неуважение к клиенту, внятно?
– Синьор – любитель?
– Синьор – профессионал, маленький нецепарь, поэтому он у тебя ничего не купит, внятно?
Более чем внятно, однако отступать Белый Билли не хотел, он действительно был шустрым.
– Есть ухская пыль, синьор! Самая настоящая. Не смешанная.
– Я с нее два года как соскочил и тебе не советую. – Галилей вновь приложился к бутылке. Покачался, разглядывая разочарованную физиономию мальчишки, после чего осведомился: – Жига есть?
– Подождите. – Парнишка метнулся в грязный переулок и почти сразу вынырнул обратно, держа в руке плоскую жестяную коробочку. – Лучшая в Альбурге!
– Ты уже понял, что меня не обманешь, маленький нецепарь?
– Конечно, синьор.
– Сколько?
К парнишке вернулась уверенность, а с ней и наглость.
– Пять марок серебром.
– Могу дать две, – сделал ответное предложение Галилей, копаясь левой рукой в поясной сумке.
– Но…
– У меня на борту запас, маленький нецепарь. Я решил помочь тебе с бизнесом, но переплачивать не стану, внятно?
– Внятно, – вздохнул мальчишка. – Давайте две марки.
Раз клиент профессионал, значит, прекрасно знает, что и сколько стоит.
Галилей выдал продавцу деньги, открыл жестянку, отломил треть буро-зеленой плитки и принялся жевать, не забыв смочить жигу глотком бедовки. Парнишка следил за его действиями с уважением:
– Клёво вас сейчас заколбасит, синьор.
– Не заколбасит, а отпустит. – Галилей сделал шаг, но внезапно передумал. Остановился, вновь открыл сумку и достал еще одну серебряную монету. – Слушай, маленький нецепарь, ты олгемен?
– Конечно, синьор.
– Ходишь в церковь?
– Не часто.
– Когда пойдешь в следующий раз, поставь свечку за Форцу, внятно? Он был хорошим цепарем.
Мальчишка взял монету.
– Почему бы вам самому это не сделать, синьор?
– Потому что ноги несут меня в другую сторону… – Галилей, покачиваясь, двинулся дальше. – Прощай, маленький нецепарь.
Неизвестно, чем, но тощий приглянулся Белому Билли. Может, потому что был «профессионалом» и разбирался в товаре лучше всех, кого мальчишке доводилось видеть до сих пор. А может, сыграла свою роль лишняя марка… Но едва Галилей направился дальше по улице, парнишка догнал его и взял за руку:
– Не надо туда ходить, синьор! Кривой квартал не лучшее место Хусса.
– Почему? – не оборачиваясь, поинтересовался Галилей.
– Там живут спорки.
– Какая милая новость.
Галилей стряхнул руку мальчишки, глотнул бедовки и, слегка заплетаясь, продолжил путь.
Белый Билли выругался, огляделся – других клиентов не видно, так что бизнес не пострадает, и подался следом. Ему хотелось знать, чем закончится визит странного пьяницы к спорки.
– Заблудился?
Кривой квартал отделяла от остального Хусса невидимая черта. Именно невидимая: не было ни перегородки, ни баррикады, ни какого-либо указателя, сообщающего о приближении к спорки. Ничего не было: грязная улица до – грязная улица после. Но едва Галилей сделал лишний шаг, как на его пути выросла массивная фигура нечистого охранника.
– Заблудился?
– Пришел куда надо, порченый нецепарь. – Галилей ответил всё с той же пьяной вальяжностью, которая так понравилась Белому Билли. Однако сейчас подглядывающий мальчишка неодобрительно покачал головой: спорки подобного нахальства не спускали.
– Я думаю, ты нам здесь на муль не нужен… – Охранник сделал шаг вперед, намереваясь врезать незваному гостю в репу, однако на Галилея агрессивность спорки не произвела особенного впечатления.
– Думать вредно, голову береги. – Он переложил бутылку в левую руку, а правой задрал тельник. – Внятно?
