Дункан Мак-Грегор - Три времени Сета
Конан отпустил кривоногого и пошел в выходу. Нергал с ними, с овцами… Надо найти Висканьо до того, как Гана и Мисаил переведут его из мира живых в сумрак Серых Равнин…
* * *Старый галеон стоял восемнадцатым, последним, в ряду таких же развалин, пришвартованных в самом конце порта. Но Конан узнал его не по примете, указанной Чинфо — дырявые бока были у каждого судна в этой стороне, — а по буланой кобыле Веселого Габлио. Волшебный дар талисмана и тут помог им: не уведи Гана и Мисаил у них лошадь, и варвару сейчас пришлось бы обыскивать все восемнадцать галеонов в поисках Висканьо…
Здесь не было людей; один только седовласый сторож дремал, греясь в солнечных лучах и водрузив кривую, сплошь проржавевшую саблю на перевернутой вверх дном лодке. Киммериец разбудил его сильным тычком в бок, надеясь узнать, не видел ли он тут рыжего парня, но, и открыв глаза, престарелый глухарь лишь ощерил в улыбке беззубые десны да постучал себя в грудь сухоньким кулачком — что он хотел этим показать, Конан не понял. Зато понял, что сторож ничего не слышит и, кажется, ничего не видит, а потому дальнейшие расспросы представились ему делом бесполезным.
Легко было догадаться, что Гана и Мисаил находились там же, где и их хозяин, то есть на галеоне, — из этого следовало, что туда же они приволокли и Виви. Сбрасывая сапоги и засовывая их под лодку вместе с одеждой, варвар угрюмо поглядывал в сторону дырявого суденышка: ярость, закипавшая в нем сейчас так медленно, как он того хотел сам, горячила кровь и будоражила мозг. Он понял уже, что Красивый Зюк не выпускал их из виду с того самого момента, как перед ними открылись ворота Кармио Газа. Скорее всего, бандит даже не стал посещать купца, резонно полагая, что пастушкой завладел либо талисман, либо его спутник. Потому-то он и выкрал рыжего из «Искалеченного в боях Свилио»: если пастушка у него, он отберет ее, если же нет — с его помощью он отберет ее у Конана. Все мотивы Красивого Зюка для киммерийца, прошедшего отличную школу в Шадизаре, где плут крал у вора, а вор у пройдохи, были вполне ясны, но от этого его желание насадить противника на меч вовсе не уменьшалось — напротив. Твердые губы его кривились в злобной ухмылке, а мышцы на руках напрягались сами собой, словно Деб Абдаррах уже тянулся к его мешку за пастушкой… И прыгая в холодные воды моря Запада с крепко зажатым в правой руке мечом, на рукояти коего висел его мешок с драгоценной пастушкой, Конан не погасил бушевавший в груди огонь, такой привычный, питающий жизнь и силу, обжигающий душу, истинно варварский…
Как кошке не стоит труда вскарабкаться на любое дерево, так сыну сурового Крома залезть по дырам и щелям на старый галеон было делом нескольких вздохов. Его массивное тело перевалилось за борт легко и мягко; едва расслышав голоса, в долю мгновения он оказался у огромной квадратной крышки, что была обита железными полосами и вела в трюм. Слава Митре, крышка оказалась не новее, чем само судно, — сквозь ее щели Конан отлично видел все происходившее внизу, а посмотреть там было на что.
Распластавшись на шершавых досках, киммериец с любопытством оглядел галеон. Как видно, его давно переделали в нечто похожее на дом: трюм представлял собою обычную комнату, надо сказать, довольно прилично отделанную, с хорошей мебелью и ярким освещением. Красивый Зюк сидел за столом в центре, и его варвар рассматривал особенно внимательно. Действительно, лицо шемита отличалось приятными, хотя и жестковатыми чертами, белизной и свежестью. Короткий черный волос густо покрывал круглую бойцовскую голову; не слишком широкие, но крепкие плечи были прямы, руки длинны и холены — Конан видел даже аккуратно остриженные чистые ногти. Одетый в белоснежную рубаху с открытым воротом, бандит выглядел настоящим нобилем, и его благородный вид несомненно ввел бы в заблуждение любого, пусть и самого искушенного, царедворца.
За тем же столом сидели уже знакомые киммерийцу Тино и Веселый Габлио. Последний был мрачнее тучи. Он искоса поглядывал то на старика, то на хозяина и беспрестанно что-то шипел. Прочие на него и его шипение никакого внимания не обращали.
Гана и Мисаил — Конан узнал их сразу — молча стояли у стены. Как и рассказывал Виви, они явно не отличались легким нравом: одинаковые лица их были насуплены, полные губы упрямо сжаты. Они взирали на почтенное общество с таким неприкрытым отвращением, что варвар не смог удержаться и почти беззвучно хмыкнул. Неужели Красивый Зюк не замечает, как смотрят на него его слуги? А если замечает, то почему терпит? С другой стороны, киммериец ощутил что-то вроде облегчения, ибо мордовороты-близнецы — судя по внешнему виду, серьезные воины — вряд ли испытывали горячее стремление защищать своего хозяина от кого бы то ни было. Хотя украли же они у Конана его талисман… Кстати, где он?
Кроме Деба Абдарраха, Тино, Веселого Габлио и двух братцев в трюме никого не было, что наверняка означало только одно: рыжий не пожелал более швыряться своим волшебным даром направо и налево и отказал шемиту в дальнейшей помощи. Теперь он, в лучшем случае, валялся где-то на судне связанный, а в худшем… Нет, про худший варвар не хотел и думать. Если талисман отправился-таки на Серые Равнины, сие будет на его, Конана, совести.
— Заткнись! — вдруг истерично взвизгнул Веселый Габлио и швырнул в пройдоху Тино золотым кубком. Старик проворно увернулся, потом изловчился и харкнул в лоснящуюся рожу вора, да так метко, что залепил тому сразу оба глаза. Обиженный вой огласил трюм — толстяк орал так громко, что Красивый Зюк, криво улыбаясь, сморщился, закрыл ладонями уши. Так же поступили и Гана с Мисаилом.
Конан, который в своем укрытии слышал не хуже их, с досадой сплюнул на палубу: гнусный визг почти оглушил его, а еще более раздражил, ибо грубая варварская натура не воспринимала такого странного поведения, свойственного скорее девице, нежели мужу. Он уж было собрался отойти от крышки и заняться поисками Висканьо, как тут наконец подал голос сам Деб Абдаррах.
— Прошу вас, милые друзья мои, — начал он так мягко и тихо, словно добрый отец уговаривал плаксивого ребенка успокоиться.
Но Конан готов был поклясться, что глаза его леденели сейчас весьма неприятным блеском, схожим с мертвенным сиянием Имировых очей. Нечасто, но варвару приходилось встречать прежде подобных Красивому Зюку ублюдков, и он знал совершенно точно — только демон из царства Нергала мог быть более жестоким, бездушным и страшным. И, как всегда бывало с киммерийцем при столкновении с темной силой, волосы на затылке его приподнялись как у зверя, и верхняя губа дрогнула, на миг обнажив крупный белый клык. Всего несколько слов произнес вор, но Конану и того оказалось вполне достаточно, чтобы понять: перед ним серьезный противник. Такие не бывают рабами, а бывают только хозяевами. Может, и мордовороты-близнецы чувствуют в нем это? Потому и служат верой и правдой, в душе ненавидя и презирая…
