Бастион – N - Кира Уайт
Преувеличенно тяжело вздыхаю. Похоже, отдых придется отложить, ведь Ксандера потянуло на разговоры.
– Я все слышала и приняла к сведению. Разберусь.
– Разберешься? – холодно переспрашивает он. – Разберешься?! Ты умрешь.
Значит, выберусь отсюда гораздо быстрее.
Вслух говорю совершенно другое:
– Смерть не входит в мои ближайшие планы.
– Смерти плевать на твои планы. Надо быть абсолютно безумной, чтобы допустить хотя бы возможность мысли, что из твоего бредового плана хоть что-то выйдет. В Бастионе и на прилегающих к нему территориях запредельная концентрация тварей. Кроме того, если вдруг случится чудо и ты сможешь выбраться, тебе все равно некуда пойти. Не думаешь же ты, что сможешь вернуться в Алерт?
– Алерт не единственный город на Континенте, Ксандер. Но мы не будем это обсуждать. Своей цели я не поменяю.
Он медленно качает головой, по всей вероятности отказываясь воспринимать мои слова. Его проблемы.
– Как это произошло? – едва слышно бормочет Рид, приходя в движение.
Секунду спустя он усаживается на матрас в полуметре от меня, а фонарик кладет между нами.
– О чем ты?
– Ты всегда сначала делала, а потом только думала, но это… – он на миг замолкает. – У меня в голове не укладывается, как ты стала такой. Вернее, как мистер Хоффман это допустил.
Потираю глаза большим и указательным пальцами и отползаю к стене в изголовье матраса.
– Папа научил меня всему, что знал сам. В противном случае, Органа навсегда закрыли бы меня в одном из своих борделей и заставили отрабатывать долги Джея. Отец этого не хотел, а я тем более.
Ксандер упирается локтями в колени и несколько раз с силой проводит ладонями по лицу.
– Черт! И как я раньше не догадался. Мистер Хоффман тоже занимается незаконной деятельностью. – Он горько усмехается. – И это после того, что произошло с Джеем. Гребаное дерьмо.
Удивленно вскидываю брови. Привыкнуть к тому, что Ксандер умеет выражаться, оказалось не так-то просто.
– Занимался, да, – поправляю я, заметив, что Ксандер вновь заговорил о моем отце так, будто тот еще жив. Хотя откуда ему знать правду? – Это был единственный способ рассчитаться с долгами, не загоняя себя в вечное рабство.
Ксандер отрывает руки от лица и поворачивает голову в мою сторону.
– Твой отец… – начинает он, но я перебиваю.
– Он умер. Именно по этой причине остатки долгов я выплачивала в одиночку.
Рид пару раз моргает.
– Как это произошло?
Воспоминания уносят меня в тот день на охоте, случившейся примерно через год после моего первого во всех смыслах провального выхода за пределы Алерта. Отец чувствовал себя отвратительней некуда, из-за частичного поражения ног уже не мог нормально двигаться, но упрямо продолжал каждый раз сопровождать меня, чтобы показать как можно больше троп и научить всем тонкостям выслеживания и убийства серых, которые обходили меня стороной, не воспринимая как добычу. Возможно, он осознавал, что вот-вот расстанется с жизнью, а может, у него была какая-то другая причина, но именно в тот день он рассказал мне правду. Вернее, ту ее часть, что была доступна ему самому.
Я – приемная.
Если это вообще можно так назвать.
Отец, точнее, человек, воспитавший меня как родную дочь, подобрал меня за стеной во время одной из контрабандистских вылазок. Его группа случайно наткнулась на неизвестно как оказавшуюся за стеной раненую женщину, которая выглядела абсолютно дикой. И если бы не кое-как завернутый в тряпье младенец, крепко прижатый к впалой груди женщины, контрабандисты обошли бы ее десятой дорогой. Но несчастная умерла у них на глазах, а Джим Хоффман оказался тем, кто не был готов бросить ребенка на растерзание тварям. Он забрал меня с мертвого тела матери и, покинув своих подельников, в одиночку вернулся в Алерт.
Стоило ли упоминать, что его жена оказалась не в восторге от ситуации, но после долгих уговоров все же согласилась оставить девочку. Новоиспеченные родители назвали ее Хэтти, но только один из них впоследствии научился воспринимать малышку как дочь.
Сказать, что я удивилась признанию отца, равно вообще промолчать. Но завалить его кучей вопросов, чтобы вытащить на свет как можно больше подробностей, я так и не успела. За время непростого разговора мы не заметили, как сами стали предметом охоты. Вернее, им стал папа. На него напали сразу несколько тварей, и я не успела уничтожить всех до того, как его укусили.
Укус твари смертелен в девяносто девяти процентах случаев. Мне было известно только об одном исключении, и Джим Хоффман им не являлся. Он умер у меня на руках, оставив одну с разбитой душой и вопросами, на которые я никогда не смогу получить ответы.
– Хэтти?
Выныриваю из воспоминаний, несколько раз моргаю и фокусируюсь на сидящем передо мной Риде. Его брови сдвинуты к переносице, а на лице легко читается сочувствие. В области сердца все болезненно сжимается, и я поспешно откашливаюсь и называю ту версию правды, которую когда-то получила от отца:
– У папы была прогрессирующая фибродисплазия*. Не знаю, почему ее не выявили в детстве, но активно проявляться она начала во взрослом возрасте. Ему приходилось быть очень осторожным, но многократные походы за стену и стычки с тварями способствовали постоянным пусть и мелким травмам, которые в его случае были фатальны.
*(прим. автора. Фибродисплазия – очень редкое и тяжелое по своему течению генетическое заболевание, при котором мышцы, сухожилия и связки постепенно превращаются в кости)
Ксандер задумчиво кивает, сбрасывает ботинки, подхватывает фонарик и забирается на матрас, через секунду уже усаживаясь у стены слева от меня. Неожиданно его пальцы находят мои, непроизвольно вздрагиваю, но он делает вид, что ничего не заметил. Чувствую легкое ободряющее пожатие, на которое отвечаю миг спустя.
– Мне жаль, – тихо говорит Ксандер. – Правда. Несмотря на то, что мистер Хоффман вычеркнул меня из вашей жизни после произошедшего с Джеем, я никогда не думал о нем плохо и уж тем более не желал зла. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это в одиночку.
– Я в порядке. – Осторожно высвобождаю руку и, чтобы скрыть внезапно образовавшуюся неловкость, поправляю растрепавшиеся волосы. – Уже пять лет прошло, я научилась справляться со своим одиночеством.
Ксандер негромко вздыхает, и я почти физически ощущаю исходящее от него сочувствие.
– Тебе необязательно быть все время одной, – серьезно говорит он.
Медленно качаю головой и невидящим взглядом смотрю в пространство перед собой.
– Тебе не переубедить меня, Ксандер.
