Штурмуя Лапуту - Юрий Павлович Валин
— Вот это уже веселее, — тихо сказали рядом. — А то плакать хотелось. Но вынуждена прервать господина артиста. Извините.
Девушка. Симпатичненькая, миниатюрная, глазищи огромные, выразительные. Алая, весьма вызывающая, хотя и свободная, блузка, кожаные штаны — не в обтяг, относительно свободные, но с соблазнительными кнопками и идеально сидящие на бедрах. Вот принято недооценивать гномок, и совершенно напрасно. На такую стильную девчонку и Логос непременно обернется, восхитится.
Укс вопросительно поднял бровь.
— Играете очень необычно, заслушалась. Но мы сейчас аппаратуру ставить будем, шуметь начнем. Я тут за администраторшу по звуко-акустической части, — пояснила прелестная особа.
— Вашему клубу удивительно повезло, чаруете не только акустически, — галантно, но честно сказал Укс. — Всё, убираюсь, не мешаю.
— О, да вы и не мешаете. Просто пересядьте к бару, поиграйте еще, если вам не сложно, мои парни с удовольствием послушают. У нас знаете, как иностранную технику игры ценят, это же такая редкость.
Оживал зал, тянули провода и ставили громоздкие микрофоны, а Укс неназойливо аккомпанировал энергичной возне лихих гномов-звуковиков, спрашивал о всяком любопытном-техническом, шутил с барменом, улыбался несравненной главной звукооператорше, пил с гномами «мятную росянку» — безалкогольную, но дивно освежающую. Было весело и как-то удивительно легко. Потом появилась Лоуд, восхитилась дизайном могучих микрофонов и для пробы спела «Мы к вам заехали на час». Голос у нее был средненький, если не сказать, никакой, но харизмы и артистичности, конечно, с избытком. Укс подыграл на гитаре, вспоминая, как это вообще делается, если всерьез, а не «для себя», и окончательно осваивая непривычные струны.
Мы к вам заехали на час.
Привет, Aaye, a-' Tras,
А вы скорей любите нас —
Вам крупно повезло!
— лукаво оповещала Профессор, сплетая древнейшие языки и лаская четырехпалыми ладонями латунную и массивную, сглаженную тушку-коробку микрофона.
Зал начал подпевать, наверное, со второго куплета. Техники, бармен, Алая Адми, первые посетители… посмеиваясь, оценивая и восхищаясь иронией незнакомых строф.
Собственно, так концерт и начался. Гостей становилось больше, столики уже были заняты, ставили дополнительные стулья. А на сцене прохаживалось обаятельное чучело в чисто сценических многокарманных шортах, кратко рассказывала о великих авторах и композиторах, слегка расшифровывала глубочайшие смыслы строк, возвращалась к стойке микрофона…
Романтичную «Мохнатый шмель» сменила печальная «Девушка из Ливней», потом прозвучала древняя «Про сундук». Зал проникновенно вторил:
— Пей, и демон тебя доведет до конца… — хотя можно было быть уверенным, что никаких потомков пиратов в зале и близко не сидело. Но теперь-то горожане услышали о морских негодяях и грешниках, так сказать, из первых руко-лап. И это оценивали в полной мере.
Безусловно, это был лекционный концерт одного артиста. Укс на лавры не претендовал, он и присоединившиеся местные музыканты: гном-трубач, уже не юный, серьезный и удивительно талантливый, и ударница-эльфийка — немыслимо длинноногая, с фигурой и повадками наследной принцессы, безупречно чувствующая-угадывающая ритм мелодии — помогали в меру сил. Это было сложно, но захватывающе интересно.
…— И тогда несравненный Исаак Дунаевский подарил миру и нам замечательную мелодию. Стихи талантливейшего Василия Ивановича Лебедева-Кумача легли на нее идеально, и родился знаменитый гимн всех плавающих и путешествующих… — вещала Лоуд, и переполненный зал замирал в предвкушении. Профессор-музыковед взмахом руко-лапы просила дать музыку. Укс с ужасом понимал, что это невозможно — по сути, он никогда и не играл эти мелодии, хотя, конечно, слышал любимые Университетские, а потом и Флотские, песни неоднократно. Но нужно было попробовать, и бывший потомок боредов пытался. Поддерживала богиня-ударница, вступал трубач-колдун…
— А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер,
Веселый ветер, веселый ветер!
Моря и горы ты обшарил все на свете
И все на свете песенки слыхал.
Спой нам, ветер, про дикие горы… — почти и не пела, а скорее декламировала Лоуд.
Зал внимал и начинал поддерживать….
Вообще-то Укс магических, да и прочих чудес не любил — обычно они сулили неприятности и сложности. Но сейчас оказаться соучастником вот такого коллективного и славного колдовства было приятно. Даже в голову чуть ударило, словно давно забытого джина хлебнул.
…Шумел, ахал и хохотал за стеной зал — Профессор в отдыхе не нуждалась, продолжала музыкальную лекцию. А музыкантам следовало перевести дух. Укс целовался в гримерке с Аленькой-Адми — прижатая к стене милашка-гномка отвечала с энтузиазмом, губы у нее были вкуса сливочной помадки, и девчонка жаждала большего.
За спиной появился кто-то, тихо и бархатно вопросил:
— Не помешаю?
— Не-а, — заверила дерзкая Адми, предупреждающе закрывая ладошкой рот Уксу.
Собственно, гитарист не собирался особо протестовать. Колдовская ударница-эльфийка поцеловала его в шею, щекоча пепельной челкой, прошептала:
— Как здорово играешь.
— По сравнению с тобой — бездарь, — искренне сказал Укс и застонал: — Девчонки, нам же еще работать…
Вернулись на сцену. Лоуд сидела верхом на стуле, рассказывала залу сразу обо всем: о безумных мертвых королях, квашеной капусте, авторском праве, сушеных бананах и пламенных революциях. Обернулась:
— О, молодежь наша дух перевела! Ну, в честь молодых и пылких «Сага о прекрасной антикварше» авторства самой таинственной поэтессы современности — Эроол Глорской! Несовершеннолетних и ханжей просим временно покинуть зал!
Сыграли не очень приличную «Сагу» — зал покатывался со смеху, повизгивали и фыркали гномки и эльфийки, мужская часть зрителей дружно подвывала припеву. В финале и ударница изнемогла от смеха, не смогла доиграть, закрыла лицо кулачками с зажатыми барабанными палочками.
Лоуд сообщила залу, что сюжет «Саги» не может быть примером для подражания, поскольку шутки есть шутки, а любовь есть любовь.
Укс недурно знал напарницу и ее возможности переключать внимание аудитории. Но все же романтичная «Але-Ксандра» после рискованной «Саги» казалась перебором. Но ведь как залу зашло.
Зал аплодировал и вздыхал, а Профессор-музыковед двигалась дальше:
— Без личных чувств, ребята, нам нельзя. Большая ценность. Но и труд — честный, ударный, вдохновенный и увлеченный — как без него? Немыслимо! Вот композитор-музыкант Щедрин и сочинитель Котов, ученейшие люди, истинно творческая интеллигенция, но как понимали нас — настоящий трудовой народ. Давайте именно про нас споем — про трудяг, что и мозгой, и мозолистой лапой способны созидать материальные ценности, строить дома и сажать деревья. Авторов песни вы уже знаете, перевод как обычно, народный, запись текста товарища Островитянской.
— И кочегары мы и плотники,
Еще монтажники, высотники
И сожалений горьких нет…
Зал слушал, пел, менялся настроением и мыслями. Пиво и «мятную росянку» пили машинально, не в напитках и не в новых мелодиях был смысл вечера. Профессору
