Кузница Тьмы - Стивен Эриксон
Он сбросил плащ и держал что-то в сложенных ладонях, будто драгоценный цветок, но Эмрал – и Матерь-Тьма – видела лишь нечто похожее на кусочек лесной подстилки, расплющенный слой гумуса. Драконус посмотрел в глаза Эмрал Ланеар и заговорил:
– Любимая, мой дар принесет этой Цитадели освящение, которое по-настоящему превратит ее в храм. Ты приняла в свои объятия Ночь, но владеешь лишь скромной частицей ее могущества. – Он помедлил. – Здесь, в каменных стенах и на каменном полу, идет война сил. Похоже, я вернулся воистину вовремя. Мой дар изгонит отсюда все, что могло бы бросить вызов. Я дарю тебе и всем Детям Ночи этот Терондай.
С этими словами он выронил предмет, который держал в руках.
Тот мягко приземлился, будто сложенный пергамент, и мгновение неподвижно лежал на плитах пола, а затем начал разворачиваться, выпуская на плиты черные, как оникс, отростки; образованный ими узор, казалось, впитывался в потертый мрамор, оставляя на нем несмываемые пятна.
Эмрал ощутила, как внутри ее нарастает исходящий от Матери-Тьмы ужас.
Узор продолжал разворачиваться, распространяясь по всему полу. Он напоминал черную звезду с двадцатью восемью остроконечными лучами и многоугольником в центре, внутри которого стоял Драконус. Голова его была гордо поднята, но во взгляде чувствовалась неуверенность.
– Любимая, – сказал он, – я вернулся к тебе из земель азатанаев по Дороге Ночи. Я проехал через королевство Тьмы. – Он показал на узор, который теперь занимал весь зал. – Тебе больше не о чем беспокоиться. Я принес тебе Ночь и еще раз предлагаю тебе ее безупречные объятия. Это дар, рожденный любовью. Как еще мы могли бы освятить храм?
Эмрал почувствовала, как ее богиня буквально сжимается от страха.
– Любимая, – продолжал Драконус, – я дарю тебе Врата Куральда Галейна.
Узор вспыхнул. Тьма расцвела.
И богиня сбежала.
Гриззин Фарл стоял в Зале Ночи рядом с Матерью-Тьмой, глядя, как та становится все более призрачной. Распространяющаяся Ночь быстро окутывала Цитадель, изливаясь из Терондая в каждое помещение, расползаясь, подобно заразе, по всем коридорам. Она поглощала свет ламп, свечей и фонарей, лишала яркости пламя и угли в каждом очаге.
Фарл почувствовал, как тьма выливается за стены Цитадели, устремляясь, подобно наводнению, через двор. Она потекла в реку, и Гриззин вздрогнул от пробежавшей по воде волны, мысленно услышав жуткий вой речного бога, когда тьма сокрушила преграду и устремилась в глубину. Вой превратился в предсмертный вопль, а затем смолк. В реке теперь текла Ночь.
Тьма быстро распространялась по всему Харканасу.
– Ты интересовалась, что я тут делаю, – сказал Гриззин сидящей на троне богине. – Тебя интересовала моя роль в происходящем. Я не мог позволить тебе говорить. Молчание нуждалось… в защите. Прости меня! – Он протянул руку в ее сторону. – Ты придешь в себя. Ты найдешь силы сопротивляться. И источником этих сил станут вера и любовь. Но прежде всего – равновесие, которое ждет всех нас. Увы, достичь этого столь долгожданного равновесия будет непросто.
– О каком равновесии ты толкуешь? – уточнила она голосом, охрипшим от бессильного крика в ответ на то, что делал ее возлюбленный, на то, что он совершил.
– Каждая сила имеет свою противоположность, Матерь-Тьма. Именно то напряжение, которое возникает между ними, образует ткань бытия. Даже Бездна существует в ответ на нечто – на нас: тебя, меня и прочие разумные создания в этом и любом другом королевстве. Так стоит ли мне говорить о богах, что властвуют над низшими существами? Вряд ли. Подобная иерархия мало что значит. Все мы вынуждены стоять по эту сторону Бездны, воплощая в реальность свои слова и мечты, желания и амбиции. Богов превозносят лишь из-за смелости их аргументов.
– Речной бог пал. – Матерь-Тьма закрыла лицо руками.
– Ему не хватило аргументов, – ответил Гриззин Фарл. – И да, я его оплакиваю.
– Что будет с отрицателями? – спросила она, не отнимая рук от лица.
– Не могу сказать, Матерь-Тьма. Возможно, теперь они станут странствовать вдоль побережья в вечной тоске по миру, который потеряли.
Богиня вздрогнула и опустила руки, стиснув изогнутые подлокотники трона.
– И что теперь?
– Повелитель Драконус принес тебе свой дар, свое могущество. Он первый азатанай, который сделал это исключительно для тех, кто живет в его владениях. – Гриззин Фарл поколебался. – Я не знал, что твоим детям ничего не было известно об истинной природе фаворита.
Взгляд ее стал бесстрастным.
– У матерей есть свои секреты.
После долгой паузы Гриззин кивнул.
– Не вини Драконуса. Всему, что должно случиться, положил начало другой азатанай. – Он покачал головой. – Приношу свои извинения: я не прав. Мы все приложили к этому руку. Та, кого ты называешь Т’рисса, вошедшая в море Витр, а затем из него вышедшая. Мои собственные дети… Но прежде всего – К’рул, щедро откликнувшийся на поклонение ему. Когда его буквально атаковали молитвами, написанными пролитой кровью, он дал на них ответ. Но могущество, которое К’рул пожертвовал, предназначалось не только для тех, кто ему поклонялся. Он отдал его даром, абсолютно всем. Так рождается новая магия, Матерь-Тьма. Так противостоящие силы обретают имена и облик. Всех нас ждет буря. Чтобы спасти тебя… чтобы спасти твоих детей, которые тебе поклоняются, Драконус сделал лишь то, что было необходимо. Врата Куральда Галейна теперь принадлежат тебе, Матерь-Тьма, а вместе с ними – и власть над Ночью.
– А мой возлюбленный просто останется в стороне? – Ее вопрос был полон яда.
– Приношение даров – опасное предприятие, Матерь-Тьма. Уверен, не я один предупреждал об этом Драконуса. Сдержи гнев в своем сердце, прошу тебя. То, что фаворит сотворил, он сделал исключительно из любви.
– Как наверняка и этот К’рул.
Гриззин Фарл кивнул.
– И чего это ему стоило, азатанай?
– Эта история еще не завершена, Матерь-Тьма.
– Значит, кровь продолжает течь?
Защитник вздрогнул, а затем вздохнул:
– Весьма удачное описание.
– Он сейчас идет ко мне. Ты останешься, чтобы стать свидетелем нашего воссоединения?
– Матерь-Тьма, боюсь, здесь больше не осталось ничего, что можно было бы защитить.
Она небрежно махнула
