Терновая цепь - Кассандра Клэр
Последние несколько дней эти слова возникали у нее в памяти всякий раз, когда она думала о романтических приключениях. Все, что когда-то интересовало ее, – шуршание нижних юбок, падающих на пол, шелест распущенных волос, похожий на любовный шепот, – утратило для нее всякую привлекательность. Если, конечно, речь не шла о волосах Ариадны. О юбках Ариадны.
Я забуду, говорила она себе. Я заставлю себя забыть. Она пыталась развеяться. Одной из таких попыток был сегодняшний концерт Келлингтона. Она организовала занятие по рисованию с натуры, предоставив Перси в качестве объекта, она посетила несколько на удивление неинтересных вечеров с танцами в домах разных вампиров, она до утра играла с Гипатией в криббедж. Она никогда не думала, что будет так сильно скучать по Мэтью. Наверняка он смог бы ее отвлечь.
Неожиданно в дверь постучали; Анна вздрогнула и очнулась. Для гостей было довольно поздно. Может быть, кто-то из соседей пришел пожаловаться на шум? Это было бы прекрасно.
Она пробралась мимо приунывших меломанов и распахнула дверь. На пороге стояла Ариадна Бриджсток, дрожавшая от холода.
Глаза у нее опухли, лицо было покрыто красными пятнами. Видимо, она плакала. У Анны упало сердце; слова, которые она собиралась сказать при встрече с Ариадной, вылетели у нее из головы. Ее охватил страх – что случилось? Какая-то новая беда?
– Извини, – заговорила Ариадна. – За то, что беспокою тебя не вовремя. – Несмотря ни на что она высоко держала голову, смотрела гордо, с достоинством. – Я знаю, что мне не следовало приходить сюда. Но мне некуда больше пойти.
Анна молча отошла в сторону, чтобы впустить ее в квартиру. Ариадна вошла. Она несла саквояж, и ее пальто было слишком тонким для такой холодной погоды. Перчаток на руках не было. Тревога Анны усиливалась. Что-то определенно стряслось.
Ариадна молчала, но Анна уже приняла решение.
Она быстро подошла к пианино, на котором Келлингтон как раз очень громко и энергично исполнял свое сочинение, напевая что-то насчет одинокого волка под луной, и закрыла крышку, чуть не прищемив ему пальцы. Музыка смолкла, и Клод обиженно надулся. Анна не обратила на это внимания.
– Большое спасибо всем, кто пришел ко мне сегодня, – громко произнесла она, – но, увы, возникло неотложное дело, касающееся только нефилимов. К сожалению, я вынуждена попросить вас всех уйти.
– Я только половину исполнил, – запротестовал Келлингтон.
– В таком случае мы соберемся здесь как-нибудь в другой раз, чтобы услышать вторую половину, – лицемерно улыбнулась Анна, и через несколько минут ей удалось выпроводить дюжину гостей из квартиры. Некоторые ворчали, но большинство просто были озадачены. Когда за последним из них закрылась дверь, в квартире воцарилась странная, неприятная тишина, какая всегда бывает после окончания вечера. Осталась только Ариадна.
Через десять минут девушка с неловким видом примостилась на кушетке, поджав под себя ноги, а ее пальто сушилось у камина. Когда Анна заставила ее выпить чаю, она перестала дрожать, но ее лицо было по-прежнему мрачным, и она смотрела куда-то в пространство. Анна ждала, с показной небрежностью откинувшись на спинку дивана.
Отпивая маленькими глотками чай, Ариадна медленно оглядывала квартиру, оценивала ее. Анну это несколько удивило, но внезапно она вспомнила, что Ариадна никогда не бывала здесь до сегодняшнего вечера. Анна всегда назначала девушке свидания в других местах.
– Ты, наверное, удивляешься, зачем я здесь, – заговорила Ариадна.
«О, слава Ангелу, она собирается сама все рассказать», – подумала Анна. Она всегда готова была принять у себя людей, нуждающихся в утешении: Евгению, рыдавшую об Огастесе Паунсби, Мэтью, который не мог назвать ей причину своей печали, Кристофера, который волновался, что из его научных экспериментов ничего не выйдет, Корделию, отчаянно влюбленную в Джеймса, но слишком гордую для того, чтобы это признать. Она знала, как говорить с теми, кто страдает от разбитого сердца; она понимала, что не следует ничего спрашивать, нужно просто подождать, пока собеседник заговорит первым.
Но с Ариадной все было иначе; Анна знала, что не может больше ждать, что она обязана спросить, в чем дело. Это было слишком важно. В этом и заключалась проблема. С Ариадной все всегда было слишком важно.
Ариадна начала говорить – медленно, потом быстрее. Она объяснила, что примерно в середине дня Консул приходила к ним в дом, чтобы узнать новости об отце, и что после этого Ариадна зашла в его кабинет. Там она обнаружила пачку бумаг с информацией об Эрондейлах и Лайтвудах, с записями о тех случаях, когда кто-либо из них совершал мелкие, незначительные нарушения или ошибался, вызывая тем самым некую проблему в Анклаве. Но ничто из перечисленного, говорила она, не было настолько существенным, чтобы привлечь внимание Инквизитора.
Анне очень хотелось сразу же поинтересоваться у Ариадны, не было ли в бумагах Инквизитора записей, касавшихся лично ее, но она не стала этого делать. Она лишь нахмурилась и произнесла:
– Мне это не нравится. Чего он надеялся достичь, когда начинал собирать эти сведения?
– Я не знаю, – вздохнула Ариадна. – Но это было еще не самое худшее. В камине, среди золы, я нашла вот это.
Она потянулась к пальто, достала из кармана помятый лист бумаги с почерневшими краями и отдала его Анне. Было совершенно очевидно, что это письмо; примерно посередине страницы она заметила имя Инквизитора и его неразборчивую подпись; в бумаге были прожжены небольшие дырочки, и первой страницы не хватало.
…и я всегда считал, что по интеллекту Вы превосходите большинство [черное пятно] в мире Сумеречных охотников. Я обнаружил, что наши с Вами мнения относительно поведения, подобающего Сумеречному охотнику, о важности Закона и его строгого соблюдения совпадают. По этой причине я с растущей озабоченностью наблюдал за Вашей, как мне показалось, усиливающейся симпатией и даже предпочтением, которое Вы оказывали Эрондейлам и некоторым скандально известным Лайтвудам, с которыми они якшаются. Я приводил Вам свои возражения и спорил с Вами, но, как мне кажется, безрезультатно. Итак, я решил предпринять следующий шаг и дать Вам знать, что секреты, которые Вы считаете надежно скрытыми от посторонних, мне известны. В Вашей жизни есть нечто такое, на что я готов закрыть глаза. Но, уверяю Вас, остальные члены Конклава не настолько терпимы. Вам следует иметь в виду, что я намереваюсь [пятно] Эрондейлов и сделать так, чтобы их изгнали из [пятно]. С Вашей помощью я надеюсь также предъявить серьезные обвинения кое-кому из Лайтвудов. Я ожидаю сопротивления со стороны лондонского Анклава, поскольку некоторые люди излишне сентиментальны, и мне
