Жемчужина дракона - Марина Романова

– Китарэ… – Дилай дернулся было следом, но был тут же остановлен властным взмахом руки иса Тарона.

– Надо бы убраться, – бросил мужчина, как всегда с легкой улыбкой глядя на своих воспитанников. – Накровили, натоптали, протереть бы…

– Но Китарэ… – Ари попытался было сорваться с места, но тут же умолк под взглядом Верховного.

Все они были взволнованы тем, что теперь их круг замкнут, но радость сменялась тревогой. Никто не знал, как поведет себя наследник, оставшись наедине с Игнэ.

– Швабры там же. – Нисколько не тревожась, сведя руки за спиной, Верховный эвей медленным шагом направился к выходу из храма. – Долго не возитесь! Утренние молитвы никто не отменял, – бросил он, исчезая во мраке ночи.

– Может, все же догнать их? – встревоженно поинтересовался Норэ.

Никто из молодых эвейев не спешил выполнять поручение Верховного. Их куда больше заботило то, чем может закончиться эта ночь.

– Забыл? Пока не сделаем то, что велел Верховный, храм покинуть не сможем, – пробормотал Рэй-вон, отправляясь в сторону кладовой за шваброй.

– Хороший момент, наконец-то я его увидел по-настоящему, – чуть слышно прошептал Раиль, улыбнувшись уголками губ и задумчиво глядя на выход из храма.

* * *

Я стояла в центре зала, в котором когда-то стоял мой отец. На том же самом месте он стал частью Ожерелья императора, поклялся быть его другом, братом и опорой, а в итоге предал его. Я стояла на том же месте, где сотни эвейев до меня с честью и радостью принимали на себя обязательства перед миром, страной и тем, кто с этих самых пор становился для них намного больше, чем просто правитель. Сегодня здесь была я, Ивлин Игнэ, дочь предателя и братоубийцы, и чувствовала себя полной дурой, которая осмелилась осквернить своим присутствием это место. Необходимо было это просто пережить. Больше ничего.

Я чувствовала вибрации силы, исходившие от Верховного эвейя. Всем своим телом ощущала его зов и то, как из самых глубин моей души поднимает голову давно забытая сила. Я никогда не разговаривала с ней, не взывала к ней. Я поклялась похоронить ее, не дав и малейшего шанса на приход в этот мир. Должно быть, мое отражение за Полотном ненавидело меня так же сильно, как и я презирала себя за слабость и малодушие. Я смотрела прямо перед собой и далеко не сразу осознала, что все это время смотрю в глаза будущему императору. Слова, что произносил настоятель, пробуждали внутри меня пламя, заставляя ощущать его сперва как крошечный огненный пульсирующий шар где-то в самом центре грудной клетки. Но я продолжала смотреть в глаза Китарэ, и мне казалось, что его хрустальные голубые глаза точно остужают пламя внутри меня. Я боюсь не жара огня. Я боюсь самого пламени и ощущений, что исходят от него. Огонь для меня – это страдание, и, когда я чувствую его, ко мне приходят боль и мучительный страх, что мое тело горит заживо и совсем скоро от него не останется ничего, кроме горстки пепла. Но сейчас, несмотря на то что ощущение пробуждения огненной стихии захватывало клеточку за клеточкой моего тела, я видела перед собой глаза, которые забирали мою боль. Мне кажется, я видела их в своих снах. Что за наваждение?

Тончайшая нить силы, подвластная воле Верховного эвейя, потянулась в сторону Китарэ, и словно часть моей души последовала за ней, стремясь обрести столь желанное избавление. Стоило моей силе коснуться его, как страх отступил. Все будто бы встало на свои места. Ожила моя мечта, где я тот самый эвей, который не боится самого себя, а любовно лелеет пламя внутри, понимая и принимая его. Но я даже толком не успела вздохнуть, как наследник на миг отвел взгляд, и я тут же начала стремительно проваливаться в бездну, в ловушку, сотканную из разбуженного в моей крови огня. Как если бы кто-то ловкий просто взял мое сознание и с силой бросил куда-то глубоко, где не было ничего, кроме стены пламени, боли и невыносимого жара огня.

Я падала и падала, наблюдая, как плавится и сползает вниз ярко-алый камень стен восточной башни. А может быть, я уже упала и просто лежу на земле? Почему я вижу это? Почему молча смотрю, как языки пламени пожирают мой дом? Мне кажется, от меня уже ничего не осталось. Мои глаза видят все, но я отказываюсь это понимать. Мое тело… я не чувствую его. Я не слышу… Кажется, кто-то зовет меня совсем рядом. Кричит громко, но я не могу повернуться к нему. Его голос нравится мне. Он держит меня, позволяя чувствовать себя живой. Кто-то поднимает меня на руки, и моя голова невольно поворачивается так, что я уже не вижу исчезающей в огне башни, лишь оранжевые всполохи, пронзающие ночное небо.

– Ив, не умирай, Ив! – Этот голос принадлежит ребенку.

Я узнаю его. Ребенок плачет, а мне кажется это неправильным. Он не может плакать. Он мой герой. Правда, он такой глупый, ничего не понимает в простых вещах. Зато он знает много того, о чем я никогда даже не слышала. Он обещал, что однажды покажет мне дворец… Я могла бы увидеть дворец.

На моих губах расцветает улыбка. Я не очень представляю, что такое дворец, но если он так нравится ему, то и мне он обязательно понравится. Он бежит со мной на руках так быстро и в то же самое время слишком медленно. Все, что я вижу, – это звездное небо в зареве пожара и кусочек его плеча. Вскоре появляются ветви деревьев над моей головой. Он что-то говорит мне, но я совсем не слышу его. Не могу понять. Единственное слово, что цепляется за мой слух, – это «озеро», и я понимаю, куда мы идем. Со всей пугающей ясностью я понимаю, зачем он несет меня туда. Все, что я могу прошептать, – это короткое, но такое всеобъемлющее «нельзя». Ему нельзя туда. Нам обоим было нельзя, но мне так хотелось удивить его. Так хотелось подарить ему звезду, несмотря на запреты отца. Несмотря на то, что маленьким эвейям ни в коем случае нельзя ходить к зеркалу Полотна. Там можно обрести силу, когда ты готов. Там можно многое потерять, когда ты мал или слаб.

– Потерпи, – шепчет он в ответ, а я цепляюсь обгоревшими пальцами за его куртку в надежде, что он поймет, что нам нельзя туда идти.

Кажется, время останавливается до того самого момента, как я слышу всплеск воды под его ногами.