Ржевский. Том 2 - Семён Афанасьев
— Е*ло давно не разбивал? Так я сейчас поправлю. На, — он активировал свой идентификатор.
— Ржевский? Дмитрий Иванович? А вы здесь что делаете? — чиновник резко озадачился.
— Двенадцатый Изначальный Род города. Тебе напомнить, кто в Соте хозяин? — равнодушно пожал плечами блондин. — Если вы, сучьи дети, мышей не ловите и только насирать горазды, должен же кто-то из СЕРЬЁЗНЫХ людей следить, чтобы вы ещё чего не натворили.
— Вы забываетесь или хотите оскорбить меня лично?
— Я здесь как двенадцатое место в Совете Города. Гостья под куполом — моя личная гостья, прибыла через портал на моей территории.
— Снимаю защиту. — Мадина по беззвучке обратилась к близнецу и через мгновение салон Самбура был разблокирован.
— Да тут как Мамай прошёл. — Местные ошарашенно уставились на разгромленные витрины и обломки дерева, стекла и металлов.
— Привет. — Далия в окружении тройки эмиратовских отошла от Самбура, его охранника и японки.
Норимацу, Мадина это мгновенно определила как целитель, находилась в сильной стадии опьянения каким-то магическим стимулятором. Одежда на ней была частично порвана.
Ржевский мгновенно прикипел взглядом к изрядно обнажившемуся декольте японки.
Солдафоны местного наместника, частью не совсем целые, лежали лицами в пол и удерживались в таком положении своими коллегами из Залива.
— Что здесь произошло? Кто вы? — высокий обратился к аль-Футаим, щеголявшей таким же непристойным платьем, как и у двойника, и (неожиданно) полностью закрытым лицом.
Та без лишних слов активировала амулет монарха и указала пальцем на магограмму короны надо своей головой.
— Вы находитесь под полным ментальным контролем. В случае попытки агрессии ваша личность и сознание могут быть уничтожены. — Сообщила Наджиб пятёрке приглашённых, поскольку кое-какие мысли старшего ей не понравились. — У вас есть сомнения в полномочиях лица, стоящего перед вами?
Она старательно избегала называть имя Далии вслух.
— Нет, — проворчал один из чиновников.
Их собственные амулеты только что подтвердили аутентичность личной гарантии их же царя.
— На этом ваша функция выполнена. Осталось только наказать виновных. — Сообщила Наджиб, которой сейчас на удивление легко давалась невозмутимость.
— Далия, который из них тянул к тебе руки? — менталистка перешла на родной язык.
Что будет дальше, она с близнецом уже обсудила в закрытом режиме.
Аль-Футаим молча ткнула пальцем в одного из гвардейцев наместника. Потом, правда, добавила:
— Но я бы спросила и с их командира: он полностью несёт ответственность за случившееся.
— Что вы собираетесь делать?! — старший над прибывшими засуетился.
На галерее молла возле салона опять начали собираться зеваки. Очень многие из них были в курсе, что значит светящийся нимб над головой странно одетой женщины, говорящей на чужом языке.
Гвардейцы Эмирата, не издавая ни звука, стремительно вели какие-то свои приготовления.
Возле стены ювелирного салона по-прежнему светился активный овал боевого портала, по которому к своему монарху на выручку пришла помощь.
— Ровно минута ещё. Только накажем виновных, причём даже не всех, только самых активных, — флегматично ответила Наджиб.
Две пары рук бросили штабс-ротмистра лицом на разгромленный прилавок.
Глава 11
Смешанные чувства.
С одной стороны: ребята, прибывшие на выручку моей партнёрше Шу и Далие — носители того же мундира (образно), что нападали на мой дом пару часов тому.
С другой стороны: пока я ходил трепать языком с мудаком Воронцовым, напали уже на женщин, находящихся под моей опекой. Мои соотечественники.
Первые, которые из Эмирата, надавали по сусалам вторым и я буду не я, если прямо сейчас не произойдёт экзекуция.
— Подопечная, извини, что вмешиваюсь. — Говорю как можно ровнее и тише на языке Залива.
Имён специально не называю, смотрю в сторону. К кому обращаюсь, можно понять только если знаешь эту речь и наши с менталисткой отношения.
— Да? — Наджиб поднимает вверх руку, останавливая движение своих людей, и быстро подходит ко мне. — Что?
Потом заглядывает мне в глаза.
— Я помню, что ты просила не отсвечивать, прошу прощения.
— Нестрашно. Я, если подумать, твои просьбы больше нарушала… Что ты хотел? Что-то срочное?
— Да. Можешь сказать, что сейчас будет?
Штабс-ротмистр, удерживаемый на обломках деревянного прилавка, некогда бывшего застеклённым, время от времени подёргивается, изображая распятую лягушку.
— По нашим правилам оскорбление монарха равно оскорблению Всевышнего. По договорённостям между монархами наших стран, Далия имеет право на экстерриториальность, — ровно поясняет Мадина.
Их гвардейцы, послушные одному лишь её жесту, замерли и не двигаются.
Аль-Футаим крепко держит под руку Норимацу, то и дело заглядывая той в лицо и время от времени односложно отвечая Самбуру.
— Экстерриториальность монарха — это право казнить и миловать? — уточняю.
Бог его знает, что стоит за термином.
— Не совсем. В случае покушения на Далию в вашей империи, к покушавшимся можно применять нормы нашего законодательства. Обратная схема работает и для вашего царя, приедь он в Эмират.
Ясно. Гвардейцам сейчас выпишут по полной, с учётом полной неподсудности эмиратских тут.
Договоры между царями или эмирами — штука такая. Если один из них тебя приговорил, не отходя от кассы, обжаловать можешь только на том же уровне. То есть, другому царю.
Понятно, что приговорённый до своей апелляции просто не доживёт — даже подать её не успеет.
— Что сейчас будет с виновными?
— Далия хотела срубить головы всем, кто в сознании: первый день на троне, у неё просто нет вариантов действовать менее жёстко.
— Слабину давать нельзя, неважно, в своей стране или нет, — понимающе закусываю губу. — Но …?
— Но я решила ограничиться отрубанием руки.
За короткой на первый взгляд фразой понимающему открывается намного больше сказанного: Мадина Наджиб имеет возможность менять решения собственного монарха, причём даже в такой обстановке. Далекой от уместности их вдумчивой дискуссии.
— А ты опасный человек, Наджиб, — констатирую.
— Дим, я по твоему лицу вижу, что ты чем-то недоволен. Жизнь мудакам оставим, только две руки срубим. Скажи мне что-нибудь?! — требует она.
Поскольку я задумчиво качаюсь с пятки на носок и молчу.
Разговор ведётся на речи Залива. Понимать из присутствующих нас некому по определению, кроме Самбура и аль-Футаим (гвардейцы Эмирата не в счёт).
Последняя старательно удерживает на месте пританцовывающую и буквально рвущуюся вперёд Норимацу, а ювелир полностью поглощён общением с принцессой.
Почти все присутствующие поворачивается в нашу сторону, поскольку тон повышен и говорит Мадина громко.
— Скажи, а есть ли возможность… — в четверть минуты излагаю вопрос, переходящий в просьбу. — Так, чтобы не безвозвратно? Можно речь толкнуть так, что в слабости Далию никто не упрекнёт.
— Могу создать иллюзию. — Менталистка смотрит мне в глаза, на мгновение превращаясь… не знаю, в кого.
Даже затрудняюсь как-то этот
