Жестокий спаситель - Харитон Байконурович Мамбурин
— На конфликт я не рассчитывал, это очевидно, но то, что ты будешь выполнять роль силового козыря? Вполне, — продолжил Петр Агарин собственной персоной, садясь напротив меня у стенки и вполне себе ловко поймав нераспечатанную бутылку пойла, которое в захваченной крепости отличалось знатным качеством. Отхлебнув пару глотков, эльф вполне себе блаженно зажмурился, выдохнул, а потом врезал еще несколько. Затем закончил, — Русского, который сел бухать до того, как прибыл другой русский — я точно не ожидал.
— Рас-слабься! — вяло махнул я ему рукой, — У нас полный п****ц, поэтому… ик!… никто насчет тебя планов… не питает. Ну или не верь, если хошь. Только меня не убивай. Я… ик!… еще пригожусь. Конта-кировал с мозгами Бога-из-Машины. И зеленую не трожь. И лысого. И… да, Кригстан тоже нужен. Он в плане.
— Эк тебя развезло, — эльф, на котором я не мог сосредоточить взгляда, кажется, ухмыльнулся, — А о чем ты бредил, когда я вошёл?
— Все разумные — тупицы и ссыкуны, — заговорщицки поведал я Петру, — Мы… не умеем жить и смотреть правде в глаза. Не хотим помнить, что каждый прошедший день — не вернется. Что мы работаем, работаем, ра… стим детей, а потом пла-чем, не зная, куда и как прошла жизнь. Отложенная жизнь. Что бога нет. Что потом только тьма. Мы не умеем постоянно смотреть правде в лицо.
— Потом не тьма, — резонно возразили мне, — Мы же здесь?
— Пф! — пренебрежительно махнул я рукой, начав рассказывать Умнику, что мы с ним оба, я и он, уже заключены на этой планете. Хоть этого и не вспомним после смерти. Подумаешь, исключение. Подумаешь, магия. Исключение — это не правило. Дальше всё равно тьма. Мы её боимся. Факт? Да.
— Я тебя понял, — кивнул мне новый знакомый, сразу становясь куда симпатичнее, — На самом деле всё довольно просто. Тебе никогда не казалось странным слово «эволюция»? Оно какое-то… неубедительное. Вот мы «эволюционировали» в разумных. С какой стати это — благо?
— Ни разу не благо, — помотал головой я, — Это…
— Это, — прервал меня Петр, — Лишь сверхудачная мутация, которая затем перешла в девиацию. Мы же уже почти угробили экосистему Земли, да? Ну вот. Эволюция вида, уничтожающего самого себя, паразитирующего на самом себе — это же оксюморон?
— Не думай, что я это повторю, — честно предупредил я собеседника. Тот лишь ухмыльнулся, сделав еще несколько глотков.
— По сути, мы не просто живем в иллюзии, а еще и создаем свои. Несовершенное зрение, мозг, понимание сути вещей, — продолжил он, а я жадно ловил его слова, — Мы создали систему познания, но её исходные значения, от которых отталкиваются сотни наук и тысячи направлений, они зиждятся на выдуманных константах! Иллюзии на иллюзиях, иллюзии от ума, иллюзии от глупости, теории о сказках, смерть во имя выдумки… на любой вкус и цвет. Проще говоря, вся наша жизнь, все наши мысли, все наши цели, мотивы, решения и противоречия — есть бред обезьяны. Белой обезьяны.
— Почему белой?! — я так удивился, что даже окутывающая разум пелена тоски и печали слегка рассеялась.
— А какой еще? — удивился Агарин, разводя руками.
— И в самом-то деле, — удивился я сам себе в понимании, что другой и быть не может. Ну, не могло. Ну там, у нас. Здесь на Кендре может быть и зеленая, а там у нас? Только белая.
— Ну вот, — удовлетворенно кивнул кид, — А тебе же советовали умные люди о белой обезьяне не думать? Ты же русский.
— Русский, — подтвердил я, задумываясь, вспоминая и оглашая вслух согласное, — Точно. Советовали.
— Вот и не думай.
Несколько минут мы молча и задумчиво надирались. Точнее, Петр явно собирался расслабиться, а я слегка протрезвел, несмотря на то что продолжал пить. Изо всех сил старался запомнить каждое слово этого Умника, потому что внезапно почувствовал, что именно это мне и поможет. Собраться? Простить себя? Понять, что я вообще творю? Неважно, но дико важно.
— Расскажи мне о себе, пьяный Магнус Криггс, — ухмыльнулся Петр Агарин, странно сплетая пальцы одной руки. Сначала я подумал, что он творит какую-то магию, а потом, разобрав вот это вот всё, добросил до него пачку сигарилл. Закурили оба, начав задымлять не такое уж и большое помещение.
— Момент…, — опытно оценив запасы спиртного и сигарет, я проверил расстояние до туалетной двери, напомнил себе, что она именно туалетная дверь, а затем, устроившись поудобнее на спине своей вырубившейся подруги-любовницы, приступил к рассказу…
* * *
Безумные поступки? Это я, Магнус Криггс, ваш верный друг и слуга. Найти посреди почти дикого континента, приютить, а затем удочерить девчонку, имея лишь пару штанов, ствол и ездового кота? Это я. Утащить её с собой в смертельно опасный город, полный монстров, нежити и чудовищ? Это я. Ментально сношаться с ихорником, закапсулированным в его собственном разуме? Это я. Драться с безумной волшебницей, разрушать страны, атаковать логово аватара бога… ну или нажраться в сопли с чрезвычайно умным кидом, которому только что раздолбал всё настоящее и прошлое, а заодно похерил и светлое будущее. Кто это может сделать? Правильно, Магнус Криггс.
И ладно бы сделать, ерунда какая. А вот выжить в процессе… Воистину, дуракам везет.
Где-то в середине пьянки этот Умник отошёл на полчаса, что прошло для меня незаметным по причине алкогольной комы. Как оказалось, он убедил капитана сделать небольшой крюк, чтобы мы могли зацепить небольшую гряду бестолковых островов. Оттуда, с помощью украденной у меня Стеллы, на борт «Славы Кригстана» была доставлена весьма примечательная, но крайне недовольная буквально всем бабушка, закрывшаяся в каюте и посылающая громким матом любого, кто приближался к ее обиталищу ближе, чем на несколько метров. Бабушка была кидом чуть ли не столетнего возраста, поэтому её посылов слушались на раз-два-тьфу.
В себя я приходить начал, когда мы уже были над океаном, направляясь в сторону Южной Валты. На этом континенте у нас было аж пять мест, где можно было поискать выплативших Долг кидов. Изначально, конечно, два, но присутствие на борту Агарина, быстро завоевавшего непререкаемый авторитет, а бонусом еще и поднявшего репутацию мне, расширяло нашу информированность данными, ранее принадлежавшими покойному Тирвильскому княжеству.
Стоило мне только проявить жизнедеятельность за пределами каюты, как рядом тут же нарисовался зловеще ухмыляющийся Крюгер с живой черепахой в руках. Отлечившись с её помощью от похмелья, я только успел закинуть внутрь хоть что-то съедобное,
