Приключения Ариэля, рыцаря двух миров. Том I - Сергей Юрьевич Катканов
А тогда, в довершение ко всем несчастиям, от скверного питания у меня начался понос. Человек, у которого понос – смешон и нелеп, особенно когда постоянно находится в гуще людей. Быть раненным в грудь, это красиво и героично, на тебя смотрят с сочувствием, а если ты мужественно переносишь боль, то и с уважением. Если же ты то и дело ищешь ну хоть какой-нибудь куст, чтобы за ним укрыться и справить свою бесконечную низменную нужду, над тобой просто потешаются, а ведь человек, страдающий расстройством пищеварения, мучается не меньше, чем от раны. Впрочем, среди нас над таким несчастными, как я, вскоре перестали смеяться – на это уже ни у кого не было сил. А я и этот урок усвоил очень хорошо: настоящее мужество редко пахнет заморскими благовониями, порою оно смердит и ни у кого не вызывает восхищения. Но спасается тот, кто всё это вытерпит до конца, причём безропотно.
Этот поход невозможно было выдержать без Христа. Люди, забывавшие о молитве, просто гибли или сходили с ума– на моих глазах рассудок покинул нескольких когда-то очень здравых людей. Был и ещё один исход для тех, кто пытался пройти через море страданий и унижений без Христа – они выживали, но их души мертвели, они становились чудовищами, тупыми машинами убийства. В Святой Земле вы всегда таких встретите, впрочем, их немного.
В основном наше войско состояло из добрых христиан. Многие гибли, как христиане, а многие тогда родились, как христиане, в том числе и ваш покорный слуга. Этот поход сделал меня христианином не только по названию, хотя далеко не лучшим христианином. Тогда я увидел настоящих святых, в том числе и среди рыцарей, это такие люди, которым я и ноги вымыть недостоин.
И вот мы вошли, наконец, в Святой Град – грязные, рваные, истощённые, порою гниющие заживо. Даже местные нищие не могли смотреть на нас без слёз. Но ничего, за неделю мы пришли в себя.
– И тогда наконец начались героические схватки? – с надеждой спросил Жан.
– Мы тогда осадили большой мусульманский город, осаждать который, как я позднее понял, не было ни малейшего смысла. Осада была затяжной и кровопролитной, но все наши усилия не увенчались даже малейшим успехом. Половина войска погибла по дороге, из тех, кто всё же увидел Святую Землю, половина полегла на этой неудачной осаде. Оставшиеся засобирались домой. Я прожил в Иерусалиме ещё год и тоже вернулся.
– А Храм Гроба Господня действительно существует? – спросил Ариэль.
– А вы в этом сомневаетесь? – улыбнулся герцог.
– Мой друг большой скептик, – поспешил прийти на помощь Жан. – То, чего он не видел своими глазами, для него не существует.
– О нет, ваш друг совсем не скептик, – задумчиво, глядя в сторону, прошептал герцог. – Он скорее мечтатель…
– Так в чём же был смысл крестового похода? – Жан поторопился увести разговор в сторону от персоны Ариэля. – Множество крестоносцев погибли безо всякого смысла, а остальные вернусь домой, не совершив ничего достойного внимания.
– Без смысла, дорогой Жан, гибнут только те, в чьей жизни так и не появилось смысла. А в этом походе многие рыцари, раньше влачившие существование воистину бессмысленное, погибали с величайшим смыслом, потому что они через море грязи, дурости и мерзости до последнего дыхания пробивались ко Христу. Даже если кто-то из них по-глупому сорвался в пропасть в горах, или был сражён случайной стрелой, не успев и меч достать, или просто умер от болезни в луже нечистот, он, возможно, достиг высшей цели бытия – Христа. А кто-то с тех пор живёт со Христом, то есть со смыслом.
– Я, видимо, слишком упрощённо это понимал, – развёл руками Жан, – полагая, что целью крестового похода был Гроб Господень.
– Вы всё правильно понимали, дорогой Жан… В Святом Граде ко Гробу Господню ведёт маленькая узкая улочка – виадолороса – дорога скорби. Это та дорога, по которой Господь нёс крест на Голгофу. И наш крестовый поход был нашей виадолороса. Ко Гробу Господню невозможно попасть иначе, чем дорогой скорби. Если бы мы путешествовали со всеми возможными удобствами, в конце этой увеселительной прогулки нас ожидали бы лишь мёртвые камни, которые ничем не интереснее любых других камней в этом мире. Но мы пришли ко Господу с крестами, каждый со своим, и Христос встретил нас у Своего Гроба. Он воскрес в наших душах. А иначе было никак, во всяком случае для нас.
Знаете, друзья, что я понял о людях? Удельный вес человеческой личности определяется тем, сколько скорби довелось пережить человеку на своём веку. Человек, проживший без боли и печали, будучи взвешенным на весах Господних, окажется весьма лёгким. А мы все просим Бога избавить нас от скорбей. Да ведь если бы Бог каждый раз немедленно прекращал страдания, которые мы испытываем, мы превратились бы в пыль на ветру.
Ариэль, не отрываясь, смотрел в глаза герцога и видел в них глубину, которой не мог постичь. Это была Божья глубина, в которой хотелось раствориться. Вот значит какими возвышенными и прекрасными становятся иногда эти странные внешние люди, не смотря на бесконечные соблазны и ядовитые сплетения страшных страстей, которые раздирают их души на части. В этом удивительном герцоге Ариэль увидел оправдание всех тех непотребств, с которыми он уже успел столкнуться во внешнем мире. Ариэль вдруг ощутил насколько он, выросший в мире, где не было почти никаких соблазнов, легковесен рядом с этим человеком, который прошёл по виадолороса.
Пристальный взгляд Ариэля нисколько не смутил герцога, он наконец и сам посмотрел в глаза своему гостю, а потом с улыбкой, вполне добродушно спросил:
– Итак, дорогой Ариэль, скажите же мне наконец, кто вы и откуда? Вы, конечно, не храмовник, в отличие от вашего прекрасного друга Жана, в котором видно храмовника за версту. На Святой Земле я служил вместе с рыцарями Храма. Замечательные парни, они всегда меня восхищали. Но вы не один из них. В вас совершенно не чувствуется той суровости, внутренней жёсткости, по которой можно узнать рыцарей Храма. Таких рыцарей, как вы, я, откровенно говоря, не встречал. Цепкий взгляд опытного бойца пробивается у вас через ничем не замутнённую нежность, которую можно встретить лишь у невинных детей, да и то далеко не у всех. Впрочем, вы можете не раскрывать своё инкогнито. Не сомневаюсь, что причины, по которым вы выдаёте себя за храмовника, носят в высшей степени благородный характер.
– Я рыцарь пресвитера Иоанна, – просто сказал Ариэль. Перед таким человеком, как герцог,
