Рус (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Я подождал, когда все сядут, и разместился на табурете справа от предводителя бриттов, делая вид, что как бы за мебель здесь. Слуга в темно-коричневой тунике, наверное, из свиты епископа Актарда, поставил перед нами такие же бронзовые кубки на тонких ножках, на которых был еле заметный барельеф в виде ленты из замысловато расположенных крестиков, которые сплетались в интересный узор и как бы теряли свою религиозную нагрузку. Второй слуга, похожий на первого, как брат-близнец, что, скорее всего, так и есть, налил нам из бронзового кувшина с длинным горлышком и восточным узором, которому бы позавидовали в двадцатом веке художники-кубисты, белого вина, кисловатого, но с интересным послевкусием, какое бывает, когда съешь переспелую сочную грушу. Попробовал я вино до того, как Карл Лысый поднял свой кубок и предложил Эриспоэ выпить за встречу. Король и епископ сделали вид, что не заметили мою оплошность. Что взять с какого-то дикого бритта?!

Затем Карл Лысый начал закачивать мёд бочками в уши Эриспоэ, называя великим полководцем, словно бритты вместе с викингами одолели какого-то врага франков, а не их самих. Когда я заметил, что правые ухо и щека Эриспоэ порозовели от удовольствия, несильно стукнул его ногой по ноге.

- Да, так позорно проиграть армии, которая была в три раза меньше твоей – это надо суметь, - буднично, как о чем-то совершенно меня не касающемся, молвил я.

Западно-франкский король запнулся на полуслове, и я увидел, как у него порозовел длиннющий нос.

- Ты кто? – грозно спросил Карл Лысый.

- Викинг Лин, - представился я.

Видимо, он предполагал, что Эриспоэ сопровождает знатный бритт, поэтому не сразу нашел, что сказать, потому что ссора с викингами явно не входила в его планы.

- Надеюсь, ты христианин? – пришел ему на помощь Актард.

- А ты? – задал я встречный вопрос, чем вогнал епископа в непонятное.

Выведи собеседника из состояния равновесия, чтобы легче было навязать ему свою волю.

Выполнив первое условие, я приступило ко второй части:

- Мы сюда пришли не для того, чтобы слушать, какие мы сильные – это мы и без вас знаем! – а для того, чтобы обсудить, какие еще земли, кроме захваченной Бретонской марки, получим и сколько заплатите серебра и золота за то, чтобы мы не продолжили наступление.

На самом деле Эриспоэ уходить далеко от своей родины не собирался, как и требовать что-либо в придачу к Бретонской марке, но начинать торг надо с более высокой позиции, чтобы получить хотя бы то, что хочешь.

Карлу Лысому мои слова очень не понравились, поэтому собрался сказать мне что-то такое же неприятное.

Епископ Актард произнес тихо:

- Aequam memento rebus in arduis servare mentem. (лат.: Сохраняй присутствие духа в затруднительных обстоятельствах.)

Ему, наверное, известно, что Эриспоэ не владеет латынью, а дикому викингу и вовсе не положено знать ее. Я всем своим туповатым видом убедил его в этой мысли.

Западно-франкский король отхлебнул вина из кубка, скинул отрицательные эмоции, после чего продолжил изображать доброго следователя. Роль злого досталась епископу, который время от времени еще и давал на латыни советы своему сеньору. Эти советы помогали мне понять, за что они готовы стоять на смерть, а в чем уступят, благодаря чему хорошо исполнял взятую на себя роль злого следователя и помогал Эриспоэ быть добрым. Впрочем, предводитель бриттов не знал этого, просто говорил то, за что не получал под столом удар ногой по ноге.

В итоге после двухчасовых переговоров пришли к промежуточному варианту, который следовало обдумать и завтра утвердить, если не возникнут какие-нибудь непонятки. Карл Лысый предложил себя в крестные отцы Конана, сына Эриспоэ, благодаря чему оба становились членами королевской семьи. Крестный отец сейчас – не абы кто, а близкий родственник. Как член семьи, Эриспоэ получал титул принцепса (принца) и, номинально оставаясь вассалом западно-франкского короля, превращался в независимого правителя королевства Бретань, в которое будут входить графства Ванн, Нант, Ренн, западные окраины графств Мэн и Анжу, где компактно проживают бритты, а также северная часть графства Пуату вместе с городом Резе, который находился на левом берегу Луары напротив Нанта и был как бы его спутником. Взамен Эриспоэ должен был поклясться не только не нападать на своего сеньора, но и не пропускать его врагов через свое королевство и вернуть епископу Актарду кафедру в Нанте, что, как я понял, было платой последнему за помощь в переговорах. Ламберт, бывший граф Нанта, не получал ничего. Вопрос с ним должен был решить Эриспоэ. Как и расплатиться с викингами.

Вернувшись в наш лагерь, предводитель бриттов провел переговоры с Ламбертом и Рериком Священником. Первому он пообещал отжатые территории Анжу и тайную помощь в завоевании всего графства. Второму – заплатить каждому викингу по фунту серебра, ярлам – по три, конунгам – по пять, а великому конунгу – десять. Больше денег в казне бриттов не было. С учетом богатой добычи, взятой при Женглане, поход викингов можно было считать очень удачным, поэтому Рерик Священник согласился.

На следующее утро Эриспоэ подтвердил согласие подписать договор на вчерашних условиях, после чего поклялся в церкви в присутствии многочисленных свидетелей быть преданным своему сеньору, облобызался с ним. Вернувшись в то помещение, где велись переговоры, обе стороны заверили договор, написанный в двух экземплярах на пергаменте черными чернилами с буквицами красного цвета. Один экземпляр Карл Лысый торжественно вручил Эриспоэ.

- «Barbarus has segetes» (лат.: Варвар овладеет этими посевами), - тяжело вздохнув, процитировал епископ Актард строку из «Буколик» Вергилия.

- «Barbarus his ego sum, quia non intellegor ulli» (лат.: Здесь я варвар, потому что никто не понимает меня), - произнес в ответ я строку из «Скорбных элегий» Овидия.

Если бы я врезал епископу Атарду в рыло, эффект был бы, наверное, намного слабее. Западно-франкский король и священнослужитель уставились на меня так, будто раньше считали немым от рождения. Только предводитель бриттов продолжал счастливо улыбаться, будто первым понял комизм ситуации.

Карл Лысый заржал так, что охрана из четырех воинов, стоявшая у входной двери, схватилась за мечи. Продолжая хохотать, западно-франкский король согнулся и захлопал ладонями по бедрам. Смех его был таким заразительным, что захихикали даже охранники и епископ сменил кислую гримасу на подобие улыбки.

Отсмеявшись и вытерев выступившие слезы, Карл Лысый поинтересовался на латыни:

- Откуда ты знаешь этот язык?

- Вырос в Константинополе, закончил Аудиторию, - ответил я.

- А как оказался у викингов? – спросил он.

- В результате кораблекрушения. Поскольку отец мой был викингом, служил командиром отрада телохранителей императора, я присоединился к своим соплеменникам, - рассказал я.

- Образованному человеку не место среди них, - встрял епископ Атард.

- Зато образованному человеку место среди победителей, а в ближайшие десятилетия таковыми будут викинги. Вам еще много раз придется воевать с ними, - поделился я знанием истории Западной Европы.

- М-да, нерадостное будущее… - с кривой улыбкой молвил западно-франкский король.

- Если позволишь дать совет… - начал я.

- Позволяю, - сказал он.

- …не сражайся с ними, не трать воинов понапрасну. Откупайся деньгами, их достать легче, или нанимай одних викингов против других. Им без разницы, против кого воевать, лишь бы прославиться и разбогатеть, - закончил я.

- Пожалуй, я последую твоему совету, - перестав улыбаться, произнес Карл Лысый и предложил: - Переходи ко мне на службу. Сразу разбогатеешь и со временем, как догадываюсь, прославишься.

- Не сейчас, - отказался я. – Может, попозже.

- Приезжай, как надумаешь, не пожалеешь, - пообещал он, после чего завел разговор на франкском языке к Эриспоэ, который заскучал, слушая нашу беседу на непонятной ему латыни.

- О чем ты говорил с Карлом? – спросит он, когда мы после крутой попойки возвращались в наш лагерь.