Прометей: Неандерталец (СИ) - Рави Ивар

Через полчаса ходьбы, прежде чем перейти на бег, я оглянулся. Дистанция сократилась примерно на треть, не было никаких сомнений, что в этом марафоне мы проиграли. Я мог, избавившись от лишнего груза, уйти от преследования. А что потом? Как выжить одному без оружия в местности, где львы завтракают антилопами, а кроманьонцы загоняют людей, словно животных. Попадись на пути лес, был бы шанс затеряться среди деревьев, но леса пока я не видел. Солнце уже клонилось к горизонту, обещая скорую ночь и отдых, но до сумерек нас нагонят, это было очевидно.

Будь их четверо или пятеро, даже, несмотря на то, что они физически сильнее, я бы принял бой. Но их было восемь, теперь я мог сосчитать черных точно, расстояние позволяло. Впереди начался пологий подъем на широкий холм. На его верхушке нам придется дать бой и погибнуть. На победу я не рассчитывал.

Холм был большой, нескончаемый пологий подъем забирал все силы. Дикари начали подъем, когда мы преодолели половину пути. Неандерталец был совсем плох, он был бледен как мел и дышал как кузнечные меха Рама. Сорвав с подкладки ломоть мяса, я протянул его мальчику, сейчас ему это нужнее. Тот с благодарностью накинулся на мясо, отрывая и глотая куски, почти не разжевывая.

На самой верхушке холма градус подъема сильно менялся, и последние сто метров мы шли, помогая себе руками. Это давало небольшой шанс попасть в черных, когда они будут преодолевать этот отрезок подъема. Когда мы уже почти добрались до верхушки, черные разразились торжествующими криками, причину которых я понял, едва поднялся на верхушку. Это был каньон, который круто обрывался вниз. Сам каньон был неглубокий, не больше пятидесяти метров, но спуститься вниз не было никакой возможности. Стены были словно обрублены гигантским топором, а внизу текла речка.

Метрах в тридцати от нас слева была впадина, но и с этого места до поверхности воды было не меньше тридцати метров. Черные уже достигли половины подъёма и с каждой секундой расстояние сокращалось. Теперь я отчетливо видел оскаленные злобой лица и торжествующие ухмылки — им было знакомо это место, и нас целенаправленно гнали к каньону, понимая, что выхода отсюда нет.

Когда расстояние между нами и черными сократилось до тридцати метров, я один за другим метнул два дротика. Первый пролетел мимо, но второй попал дикарю в голову и он скатился вниз по склону. Черные тоже метнули дротики, но метать вверх, стоя на полусогнутых ногах — тот еще геморрой. Лишь два дротика пролетели мимо нас, остальные упали, не долетев пару метров.

Дикари спустились вниз метров на пятьдесят и удобно расположились на склоне. Я подобрал их дротики просто назло им. На таком расстоянии в них не попасть, но оставлять оружие врагу не следует.

Я еще раз внимательно посмотрел вниз: идея прыгнуть в воду пришла мне в голову сразу. Но есть несколько "но". Какая там глубина? Есть ли валуны и камни под водой? Какой смысл прыгать и разбиться насмерть о камни? Да и неправильное падение в воду с такой высоты тоже смертельно опасно.

Буквально через пятьдесят метров вниз по течению была отмель, которая образовала островок. Если прыгнуть и не убиться, течение вынесет на отмель. Если спуститься вправо по впадине стены каньона, высота прыжка значительно уменьшится. Я плаваю хорошо, пусть и не так высоко, но раньше прыгал в воду «рыбкой». А здесь, если правильно войти «солдатиком», то появится шанс на успех. Течение не стремительное, видимых камней нет. Остается главный вопрос — глубина. Если она меньше двух метров, скорее всего можно сломать себе ноги или серьезно их отбить.

Дикари не торопятся, выкрикивают непонятные слова и скалятся, поднимая край набедренной повязки и демонстрируя половые органы. Это что — племя любителей однополой любви или жест имеет другой смысл? Выяснять этого я точно не собираюсь, лучше прыгну и разобьюсь, чем попаду в руки черных педерастов.

— Санчо, — подзываю подростка, который сразу откликнулся на знаменитое имя. Показываю ему на речку, которая бежит по дну каньона, и говорю на русском:

— Выбора у нас нет. Либо прыгать и надеяться, что нам повезет, либо стать подопытными кроликами черных, которые занимаются непотребством. Я понимаю, это опасно, но другого выбора нет.

Затем добавляю на языке мальчика, показывая рукой на дно каньона:

— Ха (надо прыгать).

— Га (это смерть), — испуганным голосом возражает неандерталец.

— Га (вот это смерть), — показываю на дикарей, которые расположились ниже на склоне примерно в ста метрах.

Это хорошо, что они так далеко спустились, у нас будет время спуститься во впадину справа. Прыгать буду первым, чтобы, если неандерталец прыгнет, я смог вытащить его из воды. Если не прыгнет — не мои проблемы, я в няньки к подростку-людоеду не нанимался. Конечно, у меня уже возникла симпатия к мальчику, что отважно бился с черными, но своя жизнь дороже. А в данный момент, она висела на волоске.

Еще раз показываю мальчику на реку внизу и требовательно говорю:

— Ха (надо прыгать).

— Ха (прыгну), — обреченно отзывается мальчишка.

Ясно, что с оружием придётся распрощаться, хотя… Интересная мысль пришла мне в голову. Пройдя около тридцати метров влево, я оказался прямо над отмелью. Один за другим кидаю дротики, которые падают на желтоватую отмель, надеюсь это песок, а не скальная поверхность. Свернув в клубок, швыряю накидку, которая расправляется в воздухе и медленно опускается на отмель, краем касаясь потока воды. Следом отправляются оба топора, взгляд мальчика просветлел, возможно, что он понял, что течение может вынести его на отмель.

Дикари внизу зашевелились. Им были непонятны мои действия, но моя активность их насторожила. Чтобы их обмануть, я спускаюсь по склону на двадцать метров и по высокой траектории кидаю дротик, который не долетает до дикарей метров пять. Но и этого достаточно, чтобы черные переместились еще на десяток метров вниз, от греха подальше. Снова поднимаюсь наверх. Стянув шорты, демонстрирую черным, что и меня Бог не обидел достоинством. Вероятно, это знак оскорбления, потому что внизу раздаются свирепые крики, и дикари начинают ожесточенно спорить между собой. А вот это я, видимо, сделал зря. По жестикуляции понимаю, что часть дикарей хочет идти в атаку и вырвать причиндалы белого червяка, что так оскорбил их.

Больше времени терять нельзя. Я хватаю неандертальца за руку, чтобы раньше времени он не сорвался в воду, и тащу вправо к впадине. Одно дело понимать, что этот прыжок необходим, и совсем другое дело — сделать этот шаг. Стою у края, не в силах оттолкнуться, проходят мучительные секунды.

Дикари, увидев, что мы резко сместились вправо, пошли в атаку. Как в замедленной съемке я вижу их оскаленные лица, у одного из дикарей изо рта капает слюна вперемежку с пеной. Еще двадцать секунд и они будут на верхушке, после чего смогут просто расстрелять нас дротиками.

Санчо смертельно бледен, я понимаю, что парнишка не прыгнет и, скорее всего, умрет мучительной смертью. Пора! Хватаю неандертальца за руки и, зажмурившись, шагаю в пропасть, дергая мальчишку на себя.

Пара секунд свободного падения напоминают тренировки по координации тела в самолете ИЛ-76 МДК. Я успеваю сгруппироваться, чтобы войти в воду калачиком и, хотя внутренне я был готов, удар о воду оглушает, выбивая воздух из легких. Дна я все же касаюсь пятой точкой и мгновенно выныриваю, хватая воздух, как рыба, выброшенная на берег.

Руку неандертальца я отпустил, когда группировался. Оглядываюсь и вижу в пяти метрах ниже по течению спину подростка, которого вода несет в сторону отмели. Стараясь прийти в себя после падения, гребу и, догнав неандертальца, с усилием переворачиваю его на спину. Секунд через десять течение несёт нас по правой стороне отмели, но, подгребая рукой, мне всё же удается коснуться ногами дна. Я вытаскиваю безжизненное тело неандертальца и, хотя меня тошнит о мысли реанимации людоеда, начинаю мероприятия, которые практически сразу дают результат.

Подросток закашлялся, вылил из себя пару литров воды с остатками пищи и задышал. Я опрокидываюсь на спину обессиленный, похоже и на этот раз мне удалось ускользнуть из лап костистой.